— Он связывался по компьютеру?
— Нет, общался с нами по смартфону.
Антон следил за достижениями цифровой революции с некоторой растерянностью, как большинство его ровесников. Он ее не принял: сначала отнесся к ней с подозрением, а потом активно взбунтовался, осознав, какое место заняли интернет и мобильная связь в жизни молодого поколения. Он всячески клеймил цифровые технологии, считал их причиной всех зол в современном мире: уничтожения культуры, десоциализации, оболванивания… Позднее он понял, что продолжение сопротивления означало бы полную изоляцию, потерю связи с окружающими. А ведь успех Института целиком зависел от способности активно внедряться в реальную жизнь, быть в курсе каждодневных событий «маленьких людей». Да, он это понял. И хотя сам он не пользовался ни смартфоном, ни компьютером, Антон отлично знал об их возможностях и собрал группу специалистов в составе Службы экстренной помощи. Очень быстро он оценил ее действенность, ибо один только хакер мог предоставить ему больше информации, чем когда-то целая команда следователей. Да еще и гораздо быстрее.
— И где он, как ты думаешь?
— Наверное, добрался до перевалочного пункта перед отправкой к месту боевых действий. Туда, где вербовщики завершают промывку мозгов кандидатов и оценивают их возможности, чтобы решить, какое им найти применение.
— И у нас нет ни малейшей зацепки, где может находиться база?
— Нет. Они постоянно меняют расположение.
Антону не нравилось, какой оборот принимало это дело. За годы работы он научился находить подходы к разным людям, внедрять своих сотрудников в банды и организации, откуда ему удавалось вытаскивать попавшую в переделку молодежь, однако в данном конкретном случае, он это понимал, вплотную подобраться к врагу не представлялось возможным.
— А что говорят коллеги из антитеррористической бригады?
— У них ноль информации, как и у нас.
— Скольким временем мы располагаем?
— Парню через пару недель исполнится восемнадцать. После этого они смогут пустить его в дело. Отправлять его с фальшивыми документами они не рискнут, тем более что совсем скоро он станет совершеннолетним и сможет беспрепятственно уехать из страны.
— А что его семья?
— У родителей тоже нет от него вестей.
— Что собираешься предпринять?
Начальник Службы экстренной помощи готовился к этому вопросу. Одним из главных принципов Академии было никогда не ставить перед собой задачу, решение которой превосходило ее возможности.
— Единственный способ — внедриться в группу.
— Хочешь выдать одного из твоих сотрудников за джихадиста?
— Нет, не сотрудника… Одного из воспитанников. Вербовщик, а у них ушки на макушке, быстро захочет поговорить с нашим кандидатом по скайпу, чтобы проверить, кто он есть в действительности. Сотрудники не годятся — они слишком взрослые. К подростку будет больше доверия.
Антон помрачнел. Он принципиально был против того, чтобы подвергать опасности жизни своих протеже. Разумеется, он не возражал, если те после окончания Института продолжали там служить, но совсем другое дело — вынуждать их совершать нечто опасное в тот момент, когда период становления их личности был в самом разгаре. Нет, это в его глазах было недопустимо.
— Проблем не будет, — прочел его мысли Микаэль. — Придется просто разыграть роль перед монитором до того момента, когда вербовщик предложит поехать в лагерь.
Антон все еще колебался.
— И кого ты в этой роли видишь? — все-таки спросил он.
Микаэль уставился на директора, глаза в глаза. Оба знали ответ на этот вопрос.
Лицо директора потемнело.
— Это невозможно, — проворчал он. — Лана имела дело с этим парнем! А раны девушки еще очень свежи. Невозможно! Тем более что мы ей еще ничего не рассказали.
— Именно потому, что она его знает, ее кандидатура и является наилучшей.
Антон поморщился.
— Что говорит Лео?
— Он согласен. И даже считает, что это поможет ей примириться с частью ее прошлого.
Старик пожал плечами: он согласился с таким решением, но оно ему не нравилось.
41
Дилан всегда знал, где ее можно найти. Когда у Лии возникало желание залечить раны или восстановить душевное равновесие, она шла к дальней скамейке в парке или уединялась в пустой классной комнате. Отыскав девушку, он тихонько приближался к ней и усаживался рядом. Лия всегда встречала его с улыбкой, полной нежности, отчего сердце подростка наполнялось восторгом. Их связывали особенные отношения: они радовались друг другу и охотно проводили время вместе, но разговаривали редко. Обычно Лия читала вслух книгу, находившуюся в тот момент у нее в руках, — сборник стихов, роман или эссе, а ее «ученик» задавал вопросы, если ему были непонятны какие-нибудь слова или фразы. Девушка ни в чем его не упрекала — напротив, ей доставляло удовольствие что-то объяснять, и поэтому Дилан чувствовал себя свободно и не стыдился своего невежества. Иногда она советовала ему просто погрузиться в мелодию стихотворения. «Только музыка слов способна порождать чувства», — сказала Лия однажды. Но он считал, что вся магия заключалась не столько в самих словах или в их смысле, сколько в голосе девушки. И в их близости, безусловно. Не будь она рядом, часть ауры этих текстов мгновенно бы улетучилась.
Больше всего Дилану нравились в Лии ее душевная тонкость, богатство воображения, непохожесть на остальных, напоминающая его собственную. Не меньше ценил он и ее заинтересованность им и внимательность к нему, поднимавшую его в собственных глазах. Девушка таким образом допускала парня в свой внутренний мир, в то блаженное единство, существующее между книгой и читателем. И в этот день все было так же.
Лия прервала чтение романа «Над пропастью во ржи».
— А тебе нравятся книги, которые я читаю? — неожиданно спросила она.
Вопрос застал его врасплох. Она еще сомневается?
— Да, конечно же! — поспешил он ответить.
— Я не то хотела спросить. Что тебе нравится — сами книги или то, что их читаю я?
Дилан покраснел, пытаясь подобрать слова, нервно провел рукой по волосам. Как ей удалось прочесть его мысли?
— Думаю, и то и другое.
— Как тебя понимать?
Что ответить, чтобы не разрушить волшебство их пленительной близости? Солгать? Отделаться пустой фразой? Нет, Лия заслуживала искренности.
— На самом деле… ты же знаешь, я не все понимаю, не все слова, иногда целые фразы. Главное, что меня волнует, это твоя манера чтения. Ну и не только, разумеется. Для меня важен каждый миг, проведенный с тобой. Вот что я хочу сказать… все это было написано кем-то, кто не случайно выбрал именно эти слова. Потом они долго оставались предоставленными самим себе, на страницах книги. Когда ты читаешь, слова оживают, словно их автор здесь, рядом с нами. Понимаешь? Ты, я, авторы — все это, вместе взятое, и дает эти невероятные, неповторимые мгновения. Вот что я люблю на самом деле больше всего.
Он сказал то, что думал, может, не очень ловко, поддавшись желанию выразиться как можно точнее, и теперь опасался, что она сочтет его… полным идиотом. Подняв со страхом глаза, Дилан вместо этого увидел на лице девушки чудесную улыбку.
— Смешно то, что я сказал?
— Нет. Прекрасно.
— Да ладно, ты просто издеваешься, — проговорил он, стараясь скрыть смущение.
— Я никогда над тобой не издеваюсь, и ты это прекрасно знаешь.
— Да я просто так… чтобы что-нибудь сказать.
Вдруг лицо девушки сменило выражение, стало серьезным.
— Я могу на тебя положиться?
Что она под этим подразумевала? По телу Дилана прошла сладкая дрожь.
— Еще бы, что за вопрос!
— Тогда… дай мне обещание.
Он вдохнул побольше воздуха, потому что ему вдруг больно сдавило грудь.
— Хорошо, конечно.
— На самом деле речь идет о трех обещаниях, — уточнила Лия.
— Ах, вот как? Ладно.
Она могла потребовать от него сейчас все что угодно, и он не посмел бы отказать — настолько глубока была его благодарность этой девушке.
— Первое…
Лия прервалась на полуслове, она словно колебалась.
— Ну и?
— Не влюбляйся в меня.
Жаркая волна ударила Дилана. Как она это произнесла, совсем просто, словно речь шла о незначительной услуге.
— Я… я не понимаю.
— Нет, ты все понимаешь.
Ему снова стало трудно дышать.
— Знаешь, когда два человека сближаются, им кажется, что они вместе переживают что-то особенное, и тогда они стараются подогнать свое чувство под определенный шаблон. Либо любовь, либо дружба — так бывает чаще всего. Так вот, по-моему, это лучший способ все испортить. Разве можно сводить целую историю, все встречи и чувства, к одному слову. Есть столько других понятий, чтобы выразить множество нюансов отношений.
— Понимаю… Только ты не думай… мне хорошо с тобой… вот и все.
— Мне тоже хорошо с тобой. Мне нравятся наши встречи, взгляды, даже молчание… даже этот непростой разговор мне тоже нравится! Нравится, как ты краснеешь, как проводишь рукой по волосам, когда волнуешься.
Он испустил нервный смешок, стараясь выглядеть равнодушным, но это ему не удалось.
— И я понимаю, что все это — любовь, уж точно любовь, — убежденно произнесла Лия.
Чего-чего, а такого он от нее услышать не ожидал. Почему она противоречила сама себе? Разум его этого не выдерживал.
— Но ведь существует много родов любви, — продолжила девушка. — Самый худший толкает два существа друг к другу, заставляет их целоваться, обещать верность до гроба, упиваться собственными чувствами. Но у нас совсем другая любовь — она огромна, полна поэзии. Наша любовь — уникальна, и я хочу, чтобы она такой и осталась.
Дилан не был уверен, что понял до конца все, что она сказала, однако расспрашивать не осмелился.
— Ну а вторая просьба? — решил он сменить тему.
— Вторая…
Правда ли он хотел ее узнать? Первая-то чуть не спалила ему мозг, и требовалось время, чтобы осмыслить ее во всем объеме. Что, если две другие окажутся того же масштаба, тогда он окончательно свихнется без надежды на спасение.