К сожалению, у нас не было соли, так что не стоило и надеяться сохранить мясо. Вырезав по паре наиболее аппетитных кусков, мы отдали оставшуюся тушу Рахару, который принялся за поедание с немалым энтузиазмом, тем самым доказав, что разница между охотником и добычей — вещь очень эфемерная. Ведь при неверно выбранной цели, не ты сожрёшь свой обед, а он — тебя самого. Похоже, физиология тигилаша позволяла запасать питательные вещества не хуже верблюжьей — к тому времени, как мы закончили возню со шкурой, от крупной звериной туши осталась только большая груда костей, а Рахар всем видом демонстрировал, что не прочь покушать ещё, и даже кидал жадные взгляды на наши с Кенирой куски мяса.
Несмотря на то, что после стычки с солором Рахар так ни разу не получил по башке, демонстрируя непривычные покладистость и готовность к сотрудничеству, я до конца ему не доверял. И вместо того, чтобы позволить усыпить свою бдительность, я усыпил его самого. Как оказалось, сила богини превосходно действовала и на животных — Рахар свернулся в огромный костяной шар и, несмотря на находящееся на спине седло, мирно засопел.
Мы с Кенирой закончили сооружать кровать и заснули, укрывшись одним одеялом. Из-за возни со шкурой мы настолько устали, что даже у Кениры не осталось сил на пошлые намёки.
Глава 11Сонное царство
Оказавшись во сне, первым делом я рухнул в облако и по старой, сформировавшейся за годы и десятилетия привычке, перебрал в уме события сегодняшнего дня. В этом не было ни малейшей необходимости — теперь не было разделения на Нриза и Ульриха, а значит, и опасности чего-то не учесть или упустить из поля зрения. Но сказать, что анализ собственных поступков является глупостью, тоже было нельзя. И некоторые из них действительно являлись глупыми или неловкими. Например, моя героическая попытка закрыть Кениру собственным телом — если бы костюм из Цитадели не являлся аналогом бронежилета, мой день мог бы закончиться гораздо раньше.
В ретроспективе пришло понимание, что позаботиться о безопасности следовало заблаговременно, тем более, имея дело с собранным наспех артефактом и источником магии абсолютно неизвестной мощности. И пусть на этот раз всё обошлось, в следующий раз может завершиться и не столь благополучно.
Ещё одним странным поступком являлась попытка сохранить шкуру убитого монстра. Нет, я могу придумать кучу оправданий и абсолютно рациональных причин для этого — к примеру, что она не может не стоить немалых денег, что мы с Кенирой на мели, а способов решить финансовый вопрос у нас немного, что из этой шкуры можно соорудить какой-нибудь плащ-невидимку, дающий прокашляться всем нарядам земных снайперов. Но это всё полное дерьмо. Мне просто стало жалко бросать что-то, ради чего я рисковал жизнью. И прекрасно понимая, что без соответствующей обработки шкура просто сгниёт, я всё равно потратил два часа ценного времени на её снятие и скобление.
Больше всего сегодня удивил Рахар. Похоже, всё, что ему раньше не хватало — это серьёзной встряски. Теперь он почувствовал, что его выживание зависит от нас и принял решение подчиняться. Ну а может ему просто закоротило мозги, либо же наоборот, что-то встало на место. Не скажу, что изменения в поведении хоть сколько повлияют на путешествие — как по мне, он вполне неплохо функционировал и в полуобморочном состоянии, и каких-либо дополнительных плюсов в нынешней ситуации я не вижу, но все равно приятно.
Осталась Кенира. Её внезапный страх прекрасно показал, кем друг для друга мы являемся. То, что она воспринимает меня как мужчину — это, конечно, лестно, но при этом она, молоденькая девчонка, убегающая от насильника-психопата, не может не выстроить барьера между собой и другим существом мужского пола. Она прекрасна, свежа и молода, а я — старый пердун, доживающий последние годы. И даже если я верну себе молодость, даже если овладею магией, разница в возрасте никуда не денется. Так что давай, дорогой Ульрих, подбери слюни и вспомни, кем ты являешься, и что тебе предстоит сделать. Да, она почти ребёнок, да, ты собрался выковать из этого ребёнка оружие, средство для освобождения повелительницы твоего сердца и души. Твои действия подлы, мерзки и недостойны. Но вместе с тем, они необходимы. У тебя нет выбора, нет роскоши быть слишком разборчивым. Так что делай что должен и будь что будет!
Заряжённый новой решимостью, я вскочил на ноги. Мы с Кенирой находились в одном сне, но не рядом. Как повелитель этого сновидения я прекрасно чувствовал её местоположение, мог в любой момент очутиться рядом с ней или перенести её прямо сюда. Но я не торопился. Прислушавшись к своим чувствам, понял, что ощущаю странную нервозность — словно человек, впервые приглашающий девушку к себе домой и пытающийся припомнить, не валяются ли на видном месте грязные носки. Обругав себя последними словами, тем не менее, я создал полноростовое зеркало.
Осмотрев себя с ног до головы, одёрнул полы футболки и пригладил волосы. Но что-то всё равно не давало мне покоя. Моё отражение закатило глаза и сложило руки на груди. Я не удивился его автономности — ведь мы находились во сне, а сны живут по своим особым законам, в которых нет места ни времени, ни пространству, ни логике. Похоже, собственное сознание мне хотело что-то сказать, но я слишком погрузился в мысли, чтобы это уловить. Не выдержав, отражение тяжело вздохнуло и постучало себя по голове, тем самым намекая на мой интеллектуальный уровень. Я вновь оглядел себя, на этот раз гораздо внимательней. Выглядел я как обычно — джинсы, футболка, чуть растрёпанные рыжеватые волосы, долговязая фигура и лицо с веснушками.
Отражение снова вздохнуло и оттянуло прядь волос, после чего хлопнуло себя по лбу. На этот раз сделав это в полном соответствии с поведением нормальных зеркальных отражений, ведь по лбу себя хлопнул и я.
Мой вид был привычным, но только для меня самого. Я выглядел обычным сорокашестилетним мужчиной, с которым себя идентифицировал все эти годы. Вот только Кенира знала меня-старика, а встреча с моей молодой версией могла привести к нежелательным последствиям.
— Что, Ульрих, решил повыделываться перед молодой девчонкой? — спросил я себя вслух. — Прекрасный план, учитывая, как она боится даже твою старую ипостась.
Отражение согласно кивнуло моим словам.
Я недовольно поморщился, но всё-таки сменил свою внешность с желаемой на актуальную. Футболка на отражении посветлела и приобрела фиолетовый цвет, кроссовки выросли и превратились в ботинки. Тело моё раздалось, словно воздушный шарик, который подключили к баллону с газом, волосы отросли и поседели, а лицо обрюзгло, покрылось длинной щетиной, переходящей в неопрятную бородку, сетью морщин и жировых складок. Вновь накатила тоска — выглядел я сейчас настоящим куском дерьма и поделать с этим ничего не мог, по крайней мере в ближайшее время. Но именно в таком виде явиться к Кенире было правильно.
Я сделал шаг вперёд, проносясь прямо сквозь зеркало, разбившееся тысячью осколками и растворившееся потоками тумана, и соткался перед Кенирой, которая оглядывалась вокруг с видом деревенского зеваки, впервые попавшего в большой город.
— Привет, Ульрих! — сказала она. — Ой, прости, я хотела сказать Ули! Тут так необычно! Этот туман… Я чувствую, словно хожу по облакам!
— Ты выговорила моё имя правильно без акцента, — рассмеялся я. — Жаль, он мне всегда нравился. Но мы действительно во сне. Тут не существует языковых барьеров. Übrigens, junge Frau, wie geht es Ihnen?[16]
— Эй, ты чего? Мы же с тобой на «ты»! Ой! Это твой родной язык? Ха-ха-ха, он такой забавный! Извини, не хотела обидеть, я такая…
— Стоп-стоп-стоп! — замахал руками я. — Успокойся, ты сейчас ведёшь себя словно ребёнок, хлебнувший кофе.
— Я не ребёнок! — воскликнула она, но увидев мою лопающуюся от смеха физиономию, скорчила обиженную гримасу. — Да ну тебя!
— Точно не ребёнок? — спросил её я. — Ты проверила?
Кенира недоверчивым взглядом посмотрела на свои маленькие ладошки, ощупала сначала лицо, затем грудь и бёдра. Задрав голову вверх, чтобы заглянуть мне в глаза с высоты своего чуть выше метрового роста, она упёрла руки в бока и топнула ногой. Подобный жест в исполнении пятилетней девочки выглядел очень комично, и я громко рассмеялся.
— Эй, что ты со мной сделал! — завопила она звонким детским голосом. — Верни меня назад.
Я отрицательно покачал головой.
— Не сейчас. И нескоро. Для того, что мы будем делать, тебе лучше стать снова маленькой.
— Мы будем делать? Ты хочешь сказать, что прямо сейчас начнёшь учить меня магии? Но почему ребёнок?
— Не знаю в каком возрасте ты пересекла пре…
Увы, как оказалось, ограничение на распространение информации, полученной в Цитадели, действовало даже во владениях моей госпожи. Я не смог выговорить даже первого слога термина «предел Натиз-Рууга», как меня тут же настигли слабость и головокружение. Не знаю, огорчаться этому или, наоборот, радоваться. С одной стороны, запрет ограничивал мои возможности. С другой — если бы я мог свободно делиться информацией здесь, не настигло ли бы меня наказание по пробуждении? И не было бы оно, если уж на то пошло, фатальным? Из ступора меня вывели маленькие ладошки, хлещущие по щекам.
— …ли, Ули! Нриз! Ульрих! Толстяк! Очнись! Пожалуйста, пожалуйста! — приговаривала Кенира, пытаясь привести меня в чувство.
Я отвёл руку, приготовившуюся отвесить ещё одну пощёчину, мимоходом вновь отмечая, как чисто и без акцента звучит в пространстве сна моё полное имя.
— Ули, ты очнулся! — радостно заверещала Кенира. — Что случилось?
Я тяжело поднялся и резко мотнул головой, выгоняя из головы муть.
— Похоже, я пытался сказать то, чего говорить не стоило.
— Твой запрет действует и тут? — догадалась Кенира.
Я лишь кивнул.
— Так для чего ты превратил меня в ребёнка? Кстати, а как я выгляжу? А ты что, можешь… О!
Кенира уставилась в огромное зеркало, которое соткалось из облаков прямо перед ней, и стала удивлённо ощупывать своё лицо.