— Вы намеренно избегаете называть меня по имени, Джулиет, признайтесь?
Джулиет почувствовала, как по ее телу разлилась жаркая волна от волнующих интонаций его красивого голоса.
— Я не думаю, что мне следует называть вас по имени, сеньор. В конце концов, я служу у вас!
Он небрежным жестом стряхнул с руки маленькую мушку.
— Тогда вы, сеньорита, должны подчиняться моим приказам.
Джулиет поспешно встала. Это следовало немедленно прекратить. Подобные разговоры были возбуждающи и опасны, особенно в таком уединенном месте.
— Мне… мне кажется, нам пора возвращаться на фазенду, сеньор.
— Вы так считаете? — Герцог де Кастро медленно поднялся, такой высокий и сильный. В его руках она оказалась бы бессильной, как мышь перед тигром.
Джулиет отвернулась от него и наклонилась, чтобы поднять коврик. Когда выпрямилась, герцог уже стоял так близко, что она чувствовала на шее его дыхание, от которого шевелились выбившиеся из прически пряди ее волос.
— Мне это не нравится, — сказал он и потянул за одну прядку.
— Что именно, сеньор? — спросила она, не оборачиваясь.
— Такая прическа. Мне нравится, когда ваши волосы распущены. Распустите их!
У Джулиет перехватило дыхание.
— Прошу вас, сеньор, — срывающимся голосом произнесла она, — нам пора ехать!
Джулиет почувствовала, как его пальцы прикоснулись к ее шее, и от этой ласки ее сердце готово было выскочить из груди. Потом с глухим восклицанием герцог отошел от нее, взял корзинку и надувные матрасы и пошел к машине.
Некоторое время Джулиет не могла сдвинуться с места. Ее ноги были ватными, ладони вспотели. О, Боже, подумала она, я его люблю, я люблю его!
На секунду закрыв глаза, Джулиет почувствовала, как ее охватывает отчаяние. Она считала, что самые большие проблемы остались в Англии и что самым важным для нее было убежать от власти отца. Но оказалось, она попала в собственные сети. Герцог принадлежит к знатному роду; Эстелла Винсейро — его будущая жена. Он никогда не откажется от своих планов, и влечение, которое герцог испытывает к ней, Джулиет, обычное физическое влечение смуглого мужчины к светлокожей женщине.
Девушка открыла глаза и увидела, что он укладывает корзинку в багажник машины. Быстро собрав остальные вещи, она направилась к герцогу. Девушка молча села на переднее сиденье и молила только Бога, чтобы самообладание не изменило ей хотя бы до тех пор, пока они не вернутся на фазенду.
Герцог сел за руль, и его колено коснулось ноги Джулиет. От этого прикосновения у нее по спине побежали мурашки. Вдруг он повернулся к девушке и сказал:
— Я должен извиниться, сеньорита. Простите меня!
— Не стоит извиняться, сеньор, ничего не случилось, — ответила она и всю обратную дорогу смотрела в боковое окно машины. Усилием воли Джулиет сдерживала готовые пролиться слезы. Только теперь она, наконец, поняла, что от жизни убежать нельзя.
Глава шестая
Вернувшись на фазенду, Джулиет сразу поднялась к себе в комнату. Девушка чувствовала, как силы оставляют ее и у нее совершенно нет желания с кем-то встречаться, а вероятность того, что Тереса обязательно будет расспрашивать о подробностях проведенного с герцогом дня, просто пугала Джулиет. Она не представляла себе, как ее натянутые нервы смогут выдержать такое испытание.
У себя в комнате девушка разделась и направилась в ванную принимать освежающий душ. Потом, завернувшись в купальный халат, она вернулась в спальню и принялась вынимать вещи из пляжной сумки. И только тут Джулиет наткнулась на письмо.
Весь день оно пролежало в сумке, но она была так занята своими мыслями о Фелипе, что совсем забыла о существовании этого письма. Дрожащими руками она открыла конверт и, сев на краешек кровати, стала читать.
Письмо начиналось словами «Дорогая Розмари» на случай, если оно вдруг попадет в чужие руки. Хотя, когда Джулиет прочитала послание подруги, эта мера предосторожности показалась ей излишней. В письме было столько деталей, раскрывающих всю ситуацию, что имя уже не имело значения.
Разумеется, Роберт Линдсей был вне себя от гнева, когда получил письмо Джулиет. Он, как подруги и предполагали, сразу направился к Розмари и потребовал, чтобы та сообщила ему о местонахождении его дочери.
«Я была на грани нервного срыва, — писала Розмари. — Он много говорил о сокрытии информации и угрожал сообщить в полицию. Я думаю, он только пытался запугать меня, потому что твой отец всегда старался избежать лишней шумихи в прессе. А если бы он обратился в полицию, тогда уже действительно ничего нельзя было бы скрыть».
Здесь Джулиет остановилась, чувствуя, как с нее спадает напряжение. Письмо Розмари с большей ясностью, чем все остальное, показало ограниченность жизни Джулиет в Англии. Как современный человек может быть таким близоруким? Неужели отец не видел, что она боролась больше за духовную свободу, чем за физическую? Неужели он совсем не понимает собственную дочь?
Джулиет достала сигарету, закурила и продолжала читать.
«Через несколько дней, ничего от меня не добившись, он принялся за моего отца. Папа, конечно, совсем не знал о нашей договоренности, и я чувствовала себя настоящей предательницей, скрывая от него правду. Когда мы с тобой строили наши планы, то не могли и предположить, что твой отец втянет в это дело столько людей.
Потом случилось самое ужасное. Моя мама по своей доброте прониклась сочувствием к твоему отцу и решила ему помочь. Она предположила, что если ты уехала за границу, то скорее всего не по своему паспорту».
У Джулиет пересохло во рту, она никак не могла унять дрожь в руках, так что письмо прыгало перед глазами.
«Не спрашивай меня, как такая идея пришла ей в голову! Очевидно, твой отец исчерпал все средства найти тебя в Англии, поэтому сразу ухватился за эту мысль. Проверка списков пассажиров, вылетавших из страны примерно в то время, как ты исчезла, показала, что некая Розмари Саммерс вылетела рейсом британской авиакомпании на Барбадос!»
Джулиет упала на кровать. О, Боже, в отчаянии подумала она.
«Можешь представить себе, что я пережила! Особенно, когда вместе с твоим отцом за меня взялись и мои родители. Но не бойся! Я никому не выдала, где ты находишься, и хотя поиски все же привели в Бриджтаун, на своем острове ты остаешься в безопасности. Очевидно, человек, у которого ты работаешь, имеет собственные транспортные средства, а поскольку на Антильских островах таких богатых людей немало, твой отец не сможет быстро найти тебя».
Эта новость позволила Джулиет вздохнуть с облегчением, но все равно она хорошо знала своего отца и была уверена, что Роберт Линдсей так легко не сдастся. Она взяла последнюю страницу письма.
«Теперь я в немилости. Мои родители проявили больше понимания. Они прекрасно осознают, что я не могла тебя выдать, но ты же знаешь, какими методами может пользоваться твой отец для достижения своих целей. Поэтому они боятся, что он может воспользоваться своим влиянием и навредит мне».
Это уже слишком! Джулиет не могла позволить, чтобы Розмари и ее родители подвергались преследованиям. Конечно, она знала, что отец может использовать любые средства для достижения собственных целей. Не поэтому ли она убежала из Англии? Боже, почему же Джулиет решила, что на этот раз Роберт Линдсей окажется менее жесток? Она поступила неразумно и недальновидно. Втянув в это дело Розмари и ее родителей, она только навлекла на них неприятности.
Но что тут можно было поделать? Вкус свободы, пусть даже в сочетании с сердечной болью, стал для нее самым главным на свете. Рано или поздно ей придется встретиться с отцом, но если он угрожает Саммерсам, то она должна действовать немедленно.
Сначала она дочитала письмо Розмари до конца. В нем не было ни слова упрека, и Джулиет подумала, что имеет самую надежную и верную подругу: вряд ли кто еще согласился бы взвалить на себя такую ответственность, как это сделала Розмари.
Джулиет начала ходить по комнате взад и вперед, обдумывая данную проблему со всех сторон. У нее не было сомнения, что придется связаться с отцом и попытаться вразумить его, хотя попытка может оказаться бесполезной.
Стук в дверь возвестил, что Консуэло принесла чай. От неожиданности Джулиет до смерти перепугалась; все ее чувства были предельно обострены. На какое-то время девушка перестала вспоминать о тех минутах, что провела с герцогом на пляже, но теперь, от мысли, к чему это все может привести, у нее потемнело в глазах. Теперь, когда Джулиет поняла, что ей, возможно, придется немедленно покинуть остров, чувство, которое она испытывала к герцогу, стало пугать ее еще больше. Возможно, она сошла с ума — любая девушка в подобной ситуации обрадовалась бы возможности убежать от безысходности положения, но Джулиет не могла себе представить, как сможет жить дальше, если больше никогда не увидит герцога.
Консуэло поставила поднос на прикроватный столик и как-то странно взглянула на Джулиет.
— Сеньорита Тереса хотела вас видеть, сеньорита, — сказала Консуэло; обычно оживленное лицо женщины было печальным. — Но сеньор герцог сказал, что вы, вероятно, предпочтете пить чай у себя.
Джулиет почувствовала, что краснеет.
— Он так сказал? Спасибо, Консуэло.
Экономка поклонилась и вышла. Джулиет озадаченно посмотрела ей вслед, потом налила себе чаю и стала пить обжигающий напиток. Она презирала себя за слабость. В конце концов, зачем она приехала сюда? Конечно, помимо своего эгоистичного желания вырваться из-под власти отца. Чтобы помочь Тересе! Об этом она сейчас совершенно забыла. Неужели она такая же, как и ее отец, которой может думать только о себе и не о ком другом? Почему она должна бояться отца? Он ведь не сможет подкупить герцога де Кастро, да и силой заставить вернуться в Англию тоже не сможет. Она уже совершеннолетняя и сама себе хозяйка!
Позднее, спускаясь вниз по лестнице, Джулиет весьма скептически думала о своих благих намерениях. Не уступит ли она под словесным натиском отца, как это бывало прежде, когда она встретится с ним лицом к лицу? Сегодня она должна найти самый лучший способ встречи с ним.