— Что вы хотите этим сказать, сеньор?
Герцог резко опустил руку на стол, так что Джулиет вздрогнула от неожиданности.
— Хорошо, сеньорита. Вы всегда утверждали, что любите говорить открыто. Я последую вашему примеру. Вы приехали на Вентерру, так как были уверены, что здесь вам непременно представится возможность съездить на Барбадос для встречи со своим… любовником!
Если бы не серьезность положения, Джулиет рассмеялась бы над этими словами.
— Он вовсе не мой… любовник, сеньор, — стараясь сохранять самообладание, сказала она.
Герцог недоверчиво посмотрел на девушку.
— Рассказывайте это кому-нибудь другому, — язвительно произнес он. — Неужели вы рассчитывали, что я вам поверю!
Неожиданно Джулиет рассердилась. Даже если бы она и встречалась на Барбадосе со своим приятелем, какое герцогу до этого дело? Как он смеет устраивать допрос?
— То, что я делаю в свое свободное время — мое личное дело, сеньор! — сердито бросила Джулиет. — Если вы так обращаетесь со всеми вашими служащими, то нет ничего удивительного, что вам так трудно их подбирать!
— Что вы имеете в виду? — Голос герцога звучал подозрительно спокойно.
— Я имею в виду Лору Уэстон — мне рассказали, как мисс Уэстон увлеклась вами и из-за этого была уволена! Может быть, эту историю выдумали, чтобы скрыть ваше собственное неблаговидное поведение! — Еще не успев произнести эти слова, она уже поняла, что сама им не верит, но Джулиет хотелось выплеснуть всю свою боль, которая в ней накопилась, и она уже не думала о том, что наносит кому-то незаслуженную обиду.
Джулиет не успела и моргнуть глазом, как герцог оказался рядом, и, схватив ее за руки, поднял со стула. Его угрожающее лицо приблизилось к ней, так что у Джулиет сердце ушло в пятки.
— Этот человек, с которым у вас была такая трогательная встреча на Барбадосе, Роберт Линдсей! — в ярости закричал он. — Миллионер, не меньше! И без сомнения у него в Англии кто-то есть. Это и помешало вам встретиться открыто! Уже не говоря о шумихе в газетах, если бы вас застали! Этот человек на двадцать лет старше вас, у него репутация безжалостного бизнесмена; кажется, он начисто лишен совести! У него же дочь старше чем вы!
Ей ли было не знать об этом! Джулиет была на грани истерики. Она упрямо пыталась освободиться, но пальцы герцога, казалось, с намеренной жестокостью впились в запястье девушки.
— Откуда… откуда вы узнали, кто… кто он? — едва слышно спросила она.
Серые глаза герцога горели гневом.
— Я могу сказать, как узнал! Когда вы и ваш… — он не произнес готовое слететь с языка слово, — когда вы удалились в коттедж, я зашел в клуб и навел справки.
— О, Боже! — в отчаянии воскликнула Джулиет. — Этот стюард из клуба знает вас?
— Возможно. А что? Вы боитесь, что он выяснит, где вы теперь находитесь? Ну, конечно, — он язвительно усмехнулся, — вы, вероятно, сбежали от своего приятеля! Почему я об этом не подумал сразу? Вы решили найти Линдсею замену, но он был против! — Герцог задумчиво закусил губу, совершенно не подозревая о том, что у Джулиет от боли начала кружиться голова. — А теперь, когда вы помирились, боитесь, что Линдсей узнает, где вы живете и станет ревновать? В конце концов, чего еще можно желать после неограниченного богатства? Разве что — титула!
— Мне кажется, вы… вы сошли с ума! — простонала Джулиет, и только тут он осознал, что совершает жестокость.
Пробормотав что-то неразборчивое, он отпустил ее запястье. Джулиет покачнулась, не чувствуя ничего, кроме боли в онемевших руках. Герцог нахмурился, и только тут заметил глубокие следы, оставленные на ее руках, и бледность лица Джулиет.
— Боже мой, Розмари, — глухо произнес он. — Я прошу прощения! Я очень сожалею!
Джулиет стала растирать онемевшие руки.
— Ни о чем вы не сожалеете, — воскликнула она, — просто вы боитесь, что Эстелла может увидеть эти следы и вообразить невесть что! — Ее голос сорвался.
Но вероятно, в своих обвинениях Джулиет зашла совсем не туда, потому что его глаза потемнели, и герцог неожиданно привлек ее к себе, и она оказалась в его объятиях, таких крепких, что каждой клеточкой своего существа она ощущала его сильное, мускулистое тело. У нее не было сил противиться этому, даже если бы она и захотела и, когда его губы в обжигающем поцелуе прижались к ее губам, совершенно лишив Джулиет способности сопротивляться, она с самозабвением отозвалась на его ласку. Ее руки обвились вокруг его шеи, пальцы погрузились в его густые волосы, и она не замечала ничего вокруг. Для нее существовал лишь Фелипе, его ласковые руки, его охваченное страстью тело и обжигающая чувственность губ.
Ни один из них не заметил, как открылась дверь, и только испуганный возглас Тересы вернул их к реальности. Джулиет вырвалась из объятий Фелипе, найдя в себе силы сделать это в такой ужасный момент. Ужасный, потому что как только она обрела способность здраво рассуждать, она осознала, что доказал герцог этим поцелуем. Он поцеловал, ее не потому, что хотел этого, а лишь потому, что она сама толкнула его на такой поступок, и теперь он презирает ее. Джулиет прижала руку к губам, одновременно испытывая ненависть и любовь к этому человеку.
К герцогу почти сразу же вернулась самообладание, но Тереса уже резко развернула свое кресло и яростно покатила его прочь по коридору. Джулиет бросила на герцога отчаянный взгляд и бросилась вслед за ней; она услышала, как дверь кабинета захлопнулась, но оглянувшись, увидела, что герцог за ними не последовал.
Тереса устремилась к своей комнате, но Джулиет оказалась проворнее и перехватила ее до того, как она успела скрыться и запереть дверь.
— Тереса, пожалуйста, — умоляла Джулиет. — Подожди! Позволь мне все объяснить.
По щекам Тересы текли слезы, она только молча качала головой.
— Вы… вы были моим другом! — сквозь рыдания вымолвила она.
Джулиет открыла дверь в комнату и вкатила туда кресло. Она закрыла дверь и опустилась на колени у кресла Тересы.
— Прошу тебя, Тереса, — срывающимся голосом сказала Джулиет. — Позволь мне все объяснить тебе.
Тереса покачала головой.
— Тут нечего объяснять. Вы такая же, как и все — как Эстелла и Лора Уэстон. Я вам безразлична, вам нужен только Фелипе!
Джулиет закусила губу.
— Это не так, Тереса, и ты знаешь это. То, что произошло сейчас между твоим дядей и мной, больше никогда не повторится. Я признаю, что в этом была моя вина, и все же… — Она замолчала. — О, Тереса, все так осложнилось! Все это — ужасная ошибка, не более.
Тереса вытерла глаза платком и напряженно посмотрела на Джулиет.
— Я должна была это предвидеть, — грустно сказала молодая девушка. — Фелипе такой красивый!
— Тереса, ради Бога! — Джулиет встала. — Послушай, дорогая, я должна разубедить тебя. Я ничего не значу для твоего дяди! Я не могу сказать, что Эстелла ничего для него не значит. Напротив, я думаю, как раз Эстелла ему небезразлична. Уверена, что в конце концов, она добьется своего, и он женится на ней. Но я не хочу, чтобы наша дружба погибла из-за этого недоразумения.
Тереса опустила голову.
— Почему вы думаете, что он женится на Эстелле? — спросила она. — Он сказал вам об этом?
— Не прямо, конечно, но так и будет, я уверена. К тому же Эстелла осуществила свои планы. Тебе же об этом известно!
— Да. Я знаю, чего добивается Эстелла. — Тереса нервно смяла платок. — А вы? Чего добиваетесь вы?
Джулиет почувствовала, что краснеет.
— Что ты имеешь в виду?
— Фелипе просил меня ничего не говорить вам, но в тот день, когда мы были на Барбадосе, он возвращался в клуб, чтобы узнать, с кем вы там встречались.
Этим объяснялось необычное молчание Тересы по дороге из Бриджтауна.
— Да, он сказал мне об этом, — сказала Джулиет.
— Он не сказал мне имени этого человека, но я знаю, что поручил все о нем узнать. Я думаю, сегодня утром дядя получил отчет.
Поэтому герцог и не сразу вызвал ее для разговора, грустно подумала Джулиет.
— Понимаю, — задумчиво произнесла она. — Твой дядя, кажется, вообразил, будто этот человек — что-то вроде тех, кого у нас в Англии называют… сладким папочкой!
— Сладкий папочка! — Тереса широко открыла глаза. — Что это значит?
— Ну, так называют пожилого мужчину, который… ну, заботится о молодой женщине.
— Вы хотите сказать, что мой дядя решил, будто вы — любовница этого человека? — произнесла Тереза со взрослой интонацией в голосе.
— Ну, да.
— И это правда?
— Нет! — горячо запротестовала Джулиет. — Нет, он… он — мой родственник.
— Вы сказали об этом моему дяде?
— Нет. — Джулиет вздохнула. — О, Боже, Тереса, это нас ни к чему не приведет. Ты веришь мне, что твой дядя не виноват в случившемся?
— Пожалуй, верю. — Тереса опустила голову. — Вы же знаете, что я люблю Фелипе. Я всегда буду любить его.
Джулиет встала перед ней.
— Да, я знаю, Тереса.
— А мой дядя знает об этом?
— Да.
— Но он не любит меня! — В глазах Тересы застыла боль.
— О, Тереса, он любит тебя! Но не так, как мужчина любит женщину, которая станет его женой. — Джулиет отвернулась. — Это совсем другое чувство.
Некоторое время Тереса молчала, потом задумчиво произнесла:
— Я всегда думала, что любовь — это доброта, нежность и привязанность. Такой мне представляется любовь. Когда Фелипе говорит со мной, я ощущаю эту нежность и доброту. А когда он говорит с вами, никогда не обращается так, как ко мне. Иногда мне кажется, что он ненавидит вас…
— Вероятно, так и есть! — с горечью прошептала Джулиет, прижавшись лбом к окну.
— Но я не думаю, что он питает к вам ненависть на самом деле, — с чувством заметила Тереса. — Я совсем так не думаю. И сегодня…
— Я прошу тебя, забудь о том, что случилось сегодня, — воскликнула Джулиет, повернувшись к ней.
— Не могу. О, как я смогу это забыть? А вы смогли бы? Как он обнимал вас… как целовал! Это было для меня… каким-то откровением. Мне… мне кажется, что мне бы не понравилось, если бы Фелипе так же обращался бы и со мной!