— Не совсем так, мне просто нужно было поговорить с кем-то, кто ее любил, о ней, такой, какой она была — не сусально-святой, а живой и любящей жизнь. Ее родители буквально канонизировали Джилл после смерти… Можно мне еще бренди? — Смущение придало его голосу искреннюю душевность.
— Конечно.
Лоренс плеснул в бокал немного коричневатой жидкости.
— Я наконец продал дом.
— Может, и правильно…
— Да, мне следовало сделать это сразу, в нем все дышало Джилл. У меня не было надежды, что я справлюсь со своей потерей, если останусь там. Я все время ждал, что услышу ее голос, увижу, как она открывает дверь… — Его глаза потухли, он глотнул бренди. — Поэтому я переехал в город. Я сам разбирал вещи, упаковывал всякие сервизы и прочие мелочи и нашел вот это. — Лоренс вынул из кармана небольшой футляр и открыл его. — Я подумал, тебе будет приятно иметь что-нибудь на память о Джилл.
Сердце Келли сжалось от боли, когда она увидела серьги — бриллиантовые бантики с подвесками из каплеобразных жемчужин, — которые Джилл надевала на свадьбу.
— Я не могу принять это, Лоренс. Их следует отдать миссис Монд.
— Я передал ей все драгоценности сразу же после похорон, — тихо произнес он. — Но мне хотелось бы, чтобы этот жемчуг был у тебя. Думаю, и Джилл хотела бы этого. Ведь если ты помнишь, это был мой свадебный подарок…
Келли молча кивнула. Как она могла забыть? Весь тот день в мельчайших подробностях остался в ее памяти… Лоренс глубоко вздохнул.
— Я на днях наткнулся на свой старый смокинг и нашел в кармане эти серьги. Видимо, Джилл сняла их, когда мы были на какой-то вечеринке. Я уверен, она хотела бы, чтобы я отдал их тебе.
Келли осторожно взяла коробочку.
— Спасибо, Лоренс, я буду хранить их.
Но никогда не надену, подумала она. В напряженной тишине они избегали смотреть в глаза друг другу. Лоренс сидел, как истукан, уставившись в одну точку, и вдруг спросил:
— Ты по-прежнему пишешь?
— Да, я как раз заканчиваю роман.
О Господи! Зачем она говорит ему это?
— Роман?
— Ну да. Я ушла из редакции, потому что каждодневная погоня за сенсациями стала вызывать у меня идиосинкразию. Продолжаю заниматься журналистикой время от времени. — Она рассмеялась, стараясь разрядить атмосферу.
— Джилл никогда не упоминала о романе…
— Я не рассказывала ей. — Келли замялась. — Собиралась сделать это непосредственно перед тем, как объявят в программе новостей… — Она печально улыбнулась. — Но теперь уже поздно. Только мама в курсе, а больше никто. И вот сейчас ты…
— Не волнуйся, это останется при мне.
— Думаю, никому это и не интересно. — Девушка пожала плечами.
— И ты работаешь в «Короне», чтобы не умереть с голоду на своем чердаке и иметь возможность писать? — усмехнулся Лоренс, делая усилия, чтобы поддержать самим же затеянный разговор. — Ты достаточно зарабатываешь, чтобы жить сносно?
— О, да! С этим все в порядке, — заверила она. — Мои статьи хорошо оплачиваются. Отец оставил мне небольшое наследство, что тоже облегчает жизнь. Когда мама продала дом в Ройстане, она дала мне денег на роскошную электрическую машинку, и я даже положила в банк немного, на всякий случай… — Она внезапно замолчала, вдруг осознав, что говорит что-то лишнее. — А как ты живешь, Лоренс?
— Так же, как и ты — работа заполняет душевный вакуум. В конторе, как всегда, масса дел. Клиенты солидные, так что все нормально. Теперь еще и братец мой — Максимилиан — у меня работает.
— Я мало что понимаю в юриспруденции. Чем конкретно ты занимаешься?
— Я консультирую банки, различные компании по поводу правомерности их финансовых операций…
— Звучит впечатляюще.
— По крайней мере, заполняет пустоту моей жизни.
На какой-то момент опять воцарилась тишина. Затем Келли встала и вновь зажгла одну из свечей.
— Хоть бы дали электричество! Глупо, но ужасно хочется чаю.
— Это свойственно человеческой натуре: желать невозможное, — сказал Лоренс с внезапной горечью.
Келли почувствовала, как комок застрял у нее в горле: первый год вдовства явно дался Лоренсу нелегко.
Она снова села, глядя в напряженные мужественные черты его лица, которые едва угадывались в сумраке.
— Я понимаю, мы никогда не были душевно близки, но все же знакомы долгое время…
— Это ты всегда избегала меня, Келли!
— Мне казалось, что так лучше, чтобы не осложнять жизнь Джилл.
— О! Поверь мне, для Джилл жизнь была лишена бытовых сложностей. Единственное, чего ей всегда не хватало — это ребенка. Злая ирония судьбы: отказать ей именно в том, чего она хотела больше всего на свете!..
— Да, она ждала ребенка.
Он кивнул, его губы дрогнули.
— Странно, на самом деле. Двое нормальных здоровых людей поженились, и появление ребенка в семье — обычное явление! Но не в нашем случае. И хуже всего было то, что Джилл начала думать, будто обманула мои ожидания! Я не скрывал — я действительно хотел детей. И все еще хочу! Но я постоянно внушал Джилл, что люблю ее, независимо от того, есть ребенок или нет. Мы могли бы усыновить… — Лоренс провел дрожащей рукой по темным волосам. — Бедняжка! Это стало для нее навязчивой идеей — без конца глотать пригоршнями витамины, постоянно измерять температуру, чтобы выбрать благоприятный момент для зачатия… Она почти не могла разговаривать на другую тему, настаивала, чтобы мы занимались любовью только в определенные дни. — Он испуганно взглянул на Келли. — Прости, тебе, наверное, неприятно выслушивать все это?
— Я кое-что знаю от Джилл, — ответила она, не глядя на Лоренса. — Не из своего опыта, но мне известна эта методика: и витамин Е, и специальная диета… Может, я боюсь превратиться в такую же одержимую, как Джилл, и не могу решиться…
— Но ты ведь собиралась замуж за кого-то? Я только недавно узнал, что все расстроилось…
— Да. Не получилось. — Она пожала плечами. — Я не имею ничего против мужчин и, кажется, даже нравлюсь им… Но сейчас я наслаждаюсь, приходя домой и спрятавшись от всего мира. — Келли слегка улыбнулась. — Я воспитывалась в доме с явным преобладанием женщин, обожала отца и в своей теперешней жизни не вижу необходимости в присутствии мужчины.
— А секс? — напрямик спросил Лоренс.
— Секс? — Ее ресницы вспорхнули и тут же опустились. — О, да! В этом случае мужчина необходим. — Келли отвернулась, заливаясь краской. — Но если уж мы заговорили на эту тему, должна тебе признаться, что могу быть вполне счастлива и без сексуальных отношений.
— Счастлива?..
— Да, но тебе этого не понять — ты ведь мужчина!
Темные, слегка прищуренные глаза Лоренса впились в ее лицо.
— Ого, мне кажется, ты никогда не обращала на это внимания.
— Нет. Ты не прав! Ты как раз тот мужчина, которого нельзя не заметить. Но ты был… просто не в моем вкусе.
— Какая деликатность… и сейчас твоя позиция не изменилась?
Ах, если бы она не вдалбливала в свою несчастную голову, что это так, один нечаянный взгляд выдал бы ее мгновенно.
— Я давно не думала о тебе, — солгала Келли, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— По-моему, виной всему твоя проклятая честность, с которой я не смог совладать, — покачал головой Лоренс. — Это чертовски неприятно для мужского эго: сознавать, что ты не заслуживаешь женского внимания.
— Не скромничай, Лоренс. Я не поверю, что тебе не хватало женского внимания весь последний год: молодой вдовец, нуждающийся в утешении!..
— Как точно сказано, Келли! Вдовец! — подчеркнул он последнее слово. — Безутешный вдовец.
Наверное, это правда, грустно подумала Келли. После Джилл он скорее всего и подумать не мог о какой-то другой женщине.
— Но тебя наверняка приглашают на званые обеды в последнее время гораздо чаще, чем тогда?!
— Да, приглашают, — согласился он. — Но все эти церемонные посиделки невообразимо скучны, а холостяцкие забавы не по мне.
— Почему?
— Виновато мое старомодное воспитание. Я в трауре и стараюсь ни с кем не составлять пару даже за обеденным столом. Хотя я нормальный мужчина, Келли. Но я не хочу покупать секс, как не хочу нечаянно привязать к себе какую-нибудь милую девушку. Вдруг она решит, что у меня есть в отношении нее матримониальные планы?
Келли молча переваривала услышанное.
— Но ведь когда-нибудь ты женишься? — спросила она наконец.
— Кто знает! — Лоренс взглянул на часы. — Мне пора, но я не в восторге от мысли, что должен оставить тебя здесь одну, в темноте.
— Не беспокойся, это пустяки, — быстро сказала Келли, хотя ее вовсе не радовала перспектива провести в одиночестве ночь в пустом доме да еще без света. И она хотела бы, чтобы Лоренс задержался, но… совсем не из-за боязни темноты.
— Я предпочел бы подождать, пока дадут электричество, — упорствовал гость.
— И что же тебе мешает? — улыбнулась она. — Одно из преимуществ моего одиночества — делать то, что хочется…
Лоренс окинул ее долгим проницательным взглядом.
— А ты очень изменилась за последний год, Келли. Ты повзрослела.
— Что делать, жизнь не стоит на месте… От этого никуда не уйти.
— Я, наверное, неправильно выразился, — начал Лоренс, — но ты всегда выглядела моложе Джилл, хотя я знаю, что вы ровесницы.
— Я младше на год, если быть точной. Мы обе родились в сентябре, но с разницей в год. Джилл была самая старшая в классе, а я самая младшая.
— И самая умная, по мнению Джилл. Я получил исчерпывающие сведения о твоих оценках на экзаменах.
— Не знаю, как насчет «самой умной», но самая прямолинейная — это уж точно! У нас дома всегда было принято говорить что думаешь. В школе же меня все время одергивали — не рассуждай, прикуси язык, веди себя прилично и так далее… Джилл была совсем другой — прелестной, как картинка, любимицей учителей и соучеников, и всегда такой послушной — чистое золото!.. — Она замолчала, чувствуя, как странно перехватило горло.
— Всегда, — согласился он и улыбнулся. — Знаешь, это хорошо, что мы можем так просто говорить о ней, я благодарен тебе за твое терпение. Ночной гость, вероятно, не очень-то приятный сюрприз после утомительной работы в «Короне»? Но когда я тебя там увидел, не смог противостоять порыву…