— Какой кхм… из Свердловска?
— Он самый. Дальше он становится президентом РСФСР и подписывает с главами республик договор, о прекращении существования Союза. Вот и сказочке конец. Налетают западные консультанты и… В общем сами понимаете. Была страна и нету… Была КПСС и нету. Был Варшавский договор — и нету. Союзники становятся врагами. А кто ещё не стал, тех мы сами превратим во врагов. Везде влияние Америки, Россия в нищете. Дикий капитализм.
— Кхм… не верю… — качает он головой. — Народ э-э-э… не допустит…
— Могу подробно рассказать, шаг за шагом. Я бы такое не смог придумать.
— Нет, кхм… не хочу. Хороший э-э-э… вариант имеется?
— Имеется. Вы не едете в Ташкент оставляете после себя Андропова и выходите на пенсию, сохраняя заметное влияние на политбюро. Андропов начинает осторожные и постепенные реформы, ведущие к оздоровлению экономики.
— Что за кхм… реформы?
— Научное сообщество должно приготовить проект с учётом ленинских тезисов и опыта быстро развивающихся стран — Китая и Югославии.
— НЭП опять?
— Это пусть политэкономы и политологи скажут, главное, чтобы реформы шли под управлением КПСС, разумеется. Вот. Первый этап самый трудный сможет осуществить Андропов. Он человек проверенный, имеющий аппаратный вес и достаточно жёсткий. Пусть решит вопросы с преступностью, проведёт административную реформу и всё остальное. А когда первый этап закончится, нужно будет менять его на Медведева. Я вижу при нём расцвет и прогресс. Главное не допустить ослабление контрразведывательной деятельности. Значит спецы в этом направлении должны получить руководящие должности в КГБ.
— Андропов кхм… Злобина своего э-э-э… предлагает… Так он как раз по этой части…
Де Ниро, вообще-то внутренним контуром занимался, но ничего. Надеюсь, Андропов сможет его протолкнуть.
— Думаю, — говорю я, — Андропов понимает, что на этом направлении будет очень серьёзное противоборство. Вот и предлагает. Нам нужны государственники, Леонид Ильич, а не формалисты.
— Это кхм… кто формалист?
— Пример государственника — это вы, пример формалиста — Михаил Андреевич. Про мёртвых только хорошее, знаю, но объективно если посмотреть…
— Ладно… кхм… ладно… — недовольно прерывает меня генсек. — Не заносись!
Мы разговариваем часа два, и я вижу, что деду уже становится тяжело.
— Леонид Ильич, устали?
— Какая кхм… разница! Я вот думаю… кхм… что твои речи не похожи э-э-э… на гадания… Слишком… кхм… конкретные…
— Не похожи, — соглашаюсь я. — Но что поделать. Этот феномен я объяснить не могу, но вы же понимаете, что сам бы я всё это не смог придумать.
— Сам бы… не смог, — соглашается он. — Но совместно с кем-то, кхм… кто заинтересован… Андропов, кхм… например…
— Понимаю, — киваю я. — Слишком фантастично, чтобы поверить. Но Ванге вы верили?
— Нет, кхм… и Джуне… не… верю.
Но я вижу, что слова мои глубоко его поражают. Не про Вангу, а про возможные варианты развития событий. И он глубоко задумывается о том, что делать.
— Ну, что вам сказать в таком случае… Главное, под падающие мостки не попадите, а остальное сами решайте. Кстати, в чемпионате по хоккею первым будут ЦСКА, вторыми «Спартак», потом «Динамо» и «Торпедо»… А в мировом чемпионате — СССР, Чехословакия, Канада… А в фигурном катании… Э-э-э… Бестемьянова и Букин серебро возьмут. И бронза тоже наша будет… Такое Андропов вряд ли придумал бы…
Когда я выхожу из кабинета в гостиной меня поджидает Чурбанов.
— Какие люди! — восклицает он. — Ну, как командировка? Закончилась?
— Не знаю, — пожимаю я плечами. — Ответ на этот вопрос только Леонид Ильич знает. Как вы поживаете? Как у Галины дела?
— Всё как всегда, — улыбается он. — Ты когда приехал?
— Можно сказать, только что, ещё даже переодеться не успел.
— С корабля на бал, значит.
— Да, так точно. Я вот хочу вас с Галиной пригласить в гости. Мы так долго не виделись, что уже страшно соскучились с Натальей.
— Ну, что же. Думаю Галя обрадуется.
— Юрий Михайлович, — подходит к нам Самсонов. — Вас Леонид Ильич приглашает.
— Да-да, уже иду, — кивает тот. — Ладно, Егор, давай созвонимся, сегодня-завтра.
Чурбанов идёт к Брежневу, а я иду к машине. Не знаю, что из этого всего будет. Может, не надо было ничего подталкивать, пусть бы шло до определённого момента, как шло… Но только вот не было уверенности, что Андропов всё сделает, как надо. И в Медведеве уверенности нет… Вообще её нет, уверенности этой.
После Брежнева, я еду на Лубянку. Шеф заждался уже. Но ничего не поделать. Генсек главнее. Получаю пропуск и иду к главному кабинету этого замка. Надо, наверное, ещё и в часть зайти, бумаги отдать. Но это уже после Злобина. Иду в сопровождении дежурного.
Мы проходим по длинному коридору до лифта. Он занят, поэтому, чтобы не ждать, идём пешком по лестнице. Один этаж — это не проблема. Когда практически доходим до конца пролёта внизу останавливается лифт и открывается дверь.
Я бросаю беглый взгляд на человека, выходящего из лифта и останавливаюсь. Фигура мне кажется смутно знакомой, но я не могу понять, кто это. Кто это такой. Человек, не глядя по сторонам, быстро выходит и скрывается в коридоре. Я его и рассмотреть-то толком не успеваю.
Ну прошёл кто-то и ладно, казалось бы, но я начинаю напряжённо соображать, на кого же он похож… Блин… Сейчас пока не пойму или не вспомню, не успокоюсь…
Сопровождающий доводит меня до кабинета Злобина и пропускает в приёмную. Здесь пусто, и секретарь, выслушав мой доклад, снимает трубку и сообщает о моём прибытии. Он указывает на дверь и я шагаю дальше.
— Разрешите, Леонид Юрьевич? — спрашиваю я.
— О! — радостно восклицает Злобин и дарит мне одну из самых благожелательных и добрых улыбок в мире — улыбку Де Ниро.
Я тоже расплываюсь в улыбке. Сто лет его не видел, даже забывать начал. Я подхожу ближе, вглядываясь в улыбающееся лицо и вдруг меня словно по голове бьёт. Блин! Точно! Я вспоминаю, на кого был похож тот человек, выскочивший из лифта. Вспоминаю и моя улыбка застывает.
— Леонид Юрьевич, давно спросить хочу и всё забываю. А где у нас Поварёнок?
11. Живой и здоровый
— Поварёнок? — удивлённо смотрит на меня Злобин. — Как он, однако, внедрился в твою голову. С чего это ты о нём вдруг вспомнил?
— Ага, сам себе удивляюсь, — усмехаюсь я. — Но всё-таки, Леонид Юрьевич. Как-то мы о нём забыли. Незаслуженно, надо сказать.
— Я не забывал, — усмехается он. — Находится он в Лефортово, как ему и положено. Работаем по нему.
— А чего там работать? С ним же всё ясно было, вроде.
— Ну, это по твоим делам с ним всё ясно, а кроме этого там оказалось столько всего интересного, даже и представить не можешь. Рассказывать об этом нельзя, но можешь мне и так поверить, личность совершенно неординарная и высшая мера для него благо. Занимаемся, в общем и ещё нескоро закончим. У него сеть агентурная, похлеще, чем у ЦРУ и Моссада вместе взятых, что там твоя Марина. Он же за должностными лицами следил, с криминальным миром дела делал. Там так всё переплетено, настоящий спрут.
— Хм… — качаю я головой. — Комиссара Каттани на него нет…
— А это ещё кто такой?
— Это? Известный борец со спрутом, то есть с сицилийской мафией.
— Итальянец?
— Так точно… Выходит, Леонид Юрьевич, до приговора ещё далеко?
— Далеко, — кивает он.
— А можно его посетить в Лефортово?
— Зачем? — настороженно хмурится Злобин. — Соскучился что ли?
— Хочу посмотреть на его страдания.
— Ты что-то узнать хочешь у него? Это ведь нужно со следователем согласовывать, дело секретное, это не так просто.
— Ну, если не вы, то кто ещё может это организовать? Хочу сказать ему пару ласковых, насладиться его поражением, понимаете? Убедиться, что он там не радуется жизни, а сокрушается о содеянном.
— Экий ты злорадный, оказывается, — хмыкает Де Ниро. — Удивил. Ну, ладно, причина веская и уважительная. Организую тебе посещение. Но, только не сегодня.
— Хорошо, спасибо, — киваю я.
— Пожалуйста, — подмигивает он. — Давай теперь уж и делами займёмся, ладно? А то в тебя стреляют в упор, практически, а ты Поварёнком интересуешься вместо того, чтобы самым важным на сегодня озаботиться.
— И то верно, — киваю я.
— Ладно, давай по порядку. Как время провёл?
— Отлично, — хмыкаю я. — Солдат должен стойко переносить тяготы и лишения воинской службы.
— Ну, что я мог сделать? — сердито отвечает он, воспринимая мои слова, как упрёк. — Ты же понимаешь, пока меня не утвердили на должности, должен плясать под дудку Андропова. Он единственный, кто мою кандидатуру поддерживает.
Хех, сердится, значит испытывает чувство вины, дискомфорт. А это с одной стороны даже неплохо. А, может, и плохо. Посмотрим.
— Да ладно, я же не в качестве претензии вам высказываю, — миролюбиво улыбаюсь я. — Думаете, не понимаю ситуацию? И, кстати, неплохая прокачка, между прочим. Забот нет, хлопот нет, на всём готовом, знай совершенствуй физические кондиции. Даже уезжать не хотел.
— Ну, об этом лучше никому не рассказывай. О том, что не хотел уезжать.
— Не буду. А что, Юрий Владимирович хотел, чтобы я был как можно дальше отправлен?
— Не в этом дело. Он в том смысле говорил, что раз сам генсек распорядился, лезть нельзя и вообще лучше никак в этом деле не проявляться. Потому что это, скорее всего, проверка. Но у меня, если честно, сложилось впечатление, что он просто хотел тебя держать в изоляции, чтобы ты никому лишнего не сболтнул.
— Я вроде не из болтливых.
— Да, кто его знает, что у него на уме. В общем, чтобы тебе не вредить, я сидел тихо.
— Понятно. У меня тоже такие мысли были. А не думаете, кстати…
Я замолкаю, не договорив.
— Что? Что это он послал спеца?
Я молчу и пристально смотрю ему в глаза. Кто им мешает вместе с Андроповым обтяпать это дельце? Злобину я пока нужен, конечно, для связи с Багамами. Хоть это и не стопроцентная защита, но всё-таки. Да и зачем ему меня устранять? Я ещё много пользы принесу. А вот для Андропова от меня пользы больше никакой. Отработанный материал.