— Посмотрим, — не менее радостно отвечает он.
— Поздравляю с назначением! Думаю, при личной встрече смогу поздравить ещё раз и именно так, как того заслуживает момент.
— Хорошо, соглашается он.
— Но сейчас мне нужно задать вопрос.
— Давай, — чуть напрягается Де Ниро.
— Зачем и для какой цели вы Горбача в секретари по идеологи продвинули? Можете ответить?
— Да тут всё просто. Конечно, могу…
15. Все не так, как надо
Может, конечно. Теперь Де Ниро очень многое может. Надо сказать, операцию он провёл идеально. Никто даже и пикнуть не успел. И никто ничего не ожидал. По крайней мере Андропов уже готовился взойти на предпоследнюю ступеньку номенклатурной пирамиды, а тут такой облом. М-да…
И, что самое любопытное, автор и режиссёр всех этих перестановок Марк Борисович Гурко тоже, похоже, ни сном, ни духом. Можно было бы предположить, что он вступил в заговор со Злобиным, тем более, что всегда считался его союзником, но какой в этом всём смысл лично для Гурко?
Я понимаю, если бы его передвинули на освободившееся место Горбача, но туда неожиданно взошёл Медунов. А на его место в Краснодаре, должно быть, теперь впрыгнет Горбачёвский агент Разумовский. Или Воротников?
И кто ему помог в политбюро? Громыко? А, может, сам Ильич? Негативит он Андропова или нет? Интересное кино получается. Но смотреть-то каждый может, а вот поучаствовать — это другое. Сценарист из меня пока что начинающий, как можно понять. Есть люди поопытнее и повесомее.
Тот же Де Ниро, который сидит якобы без аппаратной поддержки, переиграл меня вчистую. Вот же хитрожопый дядя. Всё боялся лишнее движение сделать, чтобы Андропов его не вышвырнул. А сам взял и практически вышвырнул Андропова.
— Есть соображения, — повторяет Злобин. — но это, конечно, лучше бы при личной встрече обсуждать.
— Понял вас, Леонид Юрьевич. Подскочу?
Он замолкает, вероятно, соображает, когда сможет меня принять. И, главное, захочет ли.
— Ну… у меня сейчас такой напряг будет… Сам понимаешь. Если постараешься сейчас подскочить, вот прямо в течение минут пятнадцати, тогда минут пятнадцать у нас с тобой будет.
— Уже бегу!
И я действительно бегу. Ещё как бегу, только шуба заворачивается.
— Чай-кофе не предлагаю, — говорит Де Ниро. — Времени на чаепития пока нет, к сожалению. Ты уж извини.
— Да что вы, Леонид Юрьевич, ничего не нужно.
— Хорошо. Садись. Давай, говори, слушаю тебя.
— Ну, собственно… я хотел поинтересоваться вашим видением ситуации. Узнать, почему вы Горбачёву зелёный свет зажгли.
— А ты, значит, уверен, что это я ему дорогу дал? И как же, по-твоему?
— А это тоже интересный вопрос, — улыбаюсь я. — Очень и очень интересный.
Де Ниро тоже улыбается. Он буквально лучится и светится от радости, от того, какой он крутой, и от того, что всех обвёл вокруг пальца. Прокрутил комбинацию и — пожалуйста. Не зря, ох не зря его на КГБ ставят, больших способностей человек. Он сейчас таких дел наделает, что через пару лет мы вообще страну не узнаем. В общем, по интенсивности свечения глаз и по улыбке видно, что его ЧСВ на всех этих делах получило обильную подпитку.
— Ладно, тебе, как человеку близкому и пользующемуся моим безграничным доверием, скажу.
Если бы действительно пользовался безграничным доверием, то знал бы об операции задолго до её реализации. Впрочем, я его в свои шашни с Гурко тоже не посвящал. А вот Гурко мог. Кстати… Мог…
— Всё опирается исключительно на здравый смысл, — нравоучительно заявляет новый председатель КГБ. — Ты же разумный человек, Егор, правда? Ну, вот и смотри сам. Андропову осталось два года. Что он успеет? Человек больной и физически слабый. Чем дальше, тем больше времени на своё здоровье будет тратить. Я не фантазирую, это же факт, ты сам его и обнародовал. Даже если он сможет, основываясь на твоих советах, протянуть ещё годик, ну, даже пусть два, что от этого изменится? Ровным счётом ничего. Полумеры, болезненный дурман и бесконечное повторение старых марксистских заклинаний. Так? Так.
Он прерывается и внимательно смотрит, будто ждёт ответа с моей стороны. Но я ничего не говорю. Тоже жду, когда он закончит мысль.
— Ну, а раз так, — снова включается он, — зачем мы будем тянуть кота за одно место, называемое хвостом? Прав я или нет? Не отвечай, знаю, что прав. Это первая причина. Основополагающая, но не единственная. Есть и другие.
— Можно узнать?
— Да, у меня секретов нет, слушайте мальчишки, — декламирует Де Ниро и смеётся. — Вторая причина — это сам Горбачёв. Он молодой, энергичный и полный веры в себя. Он не сомневается, что как только окажется у руля, сразу изменит жизнь страны к лучшему.
Ага, к лучшему. К самому прекрасному…
— Ну и, наконец, в последние три месяца мы очень тесно с ним общались. Во-первых, по зерну. А, во-вторых, и чисто по-человечески. У нас даже что-то типа приятельских отношений получилось. Вот такие дела. Ну, и касательно вопроса «как?». Просто поговорил с кем мог. Он тоже поговорил со своими союзниками. Всё просто.
Ну, да, всё просто, а подробностей, при всём «безграничном доверии» ко мне, судя по всему, не будет.
— И потом, Егор, положа руку на сердце… Я ведь тебе несколько раз говорил, что меня интересует быстрый результат. Вся эта Андроповская возня ни туда и ни сюда меня не устраивает. Так что, я думаю, вскоре начнётся настоящее ускорение и перестройка. Так что можешь сказать Медведеву, если он претендует на какие-то руководящие позиции, должен переделать свой план из столетнего в сиюминутный. Нам раскачиваться некогда!
— Некогда, Леонид Юрьевич. Только вот как быть с нежелательными побочными эффектами, вызванными личными качествами Горби и поспешностью его решений?
— А мы это подкорректируем. У тебя же есть понимание будущего, вот ты и подкорректируешь. Ясно тебе?
— Ещё как ясно.
Мне предельно ясно то, что в вопросах ближайшего будущего Де Ниро больше не считает обязательным советоваться со мной. Черта пройдена.
— Вот так, Егор, — кивает он и, подняв руку, смотрит на часы. — Давай мы с тобой поговорим об этом как-нибудь в другой раз, потому что мне сейчас нужно проводить совещание. И вот ещё что. Скачкова я в замы беру. Человек он надёжный, безотказный и принципиальный. Это хорошо. Но будем работать над тем, чтобы переход этот был вместе со всей структурой «Факела». И тебе под крышей КГБ будет легче работать. Ну всё, теперь беги.
Я встаю.
— Да, кстати, — добавляет Злобин. — По командировке для твоего Белоконя. Всё нормально, я команду дал, так что скоро приедет. Единственное, я решил всё же ограничиться двумя неделями. Нехорошо боевого командира надолго от дел отрывать. Ну, всё. Теперь беги.
Дают — бери, бьют — беги.
После Де Ниро я бегу к Гурко.
— В ставке разброд и шатания! — сходу заявляет он. — Шеф злой, на тебя тоже, между прочим.
— На меня-то за что? — удивляюсь я.
— Точно не знаю, но у тебя сейчас будет шанс всё выяснить самостоятельно. Иди к нему, он ждёт.
— Ждёт и мечет громы?
— Да, — кивает Гурко. — И громы, и молнии. Но если ты не явишься как можно скорее, будет только хуже.
— Понятно, — вздыхаю я. — Явлюсь, конечно же. Как не явиться? Пошёл, в общем.
— Давай.
— Разрешите, Юрий Владимирович?
Он молча кивает. Губы поджаты, брови насуплены, в глазах лёд. Прям портрет на первую полосу «Правды».
— Доволен? — спрашивает он подождав, пока я усядусь на стул.
— Нет, — спокойно отвечаю я. — Чем мне быть довольным? Как я отношусь к стилю руководства Михаила Сергеевича вы знаете.
— Знаю? — поднимает он брови. — А как я могу знать? Признаю, я это от тебя слышал, да. Но соответствуют ли твои слова действительности я понятия не имею. Вполне возможно, всё что ты говорил — это хладнокровно спланированная операция Злобина. Не такой уж он и простачок, как мы теперь видим.
— Ну, Юрий Владимирович, это мне впору удивляться, не вам.
— То есть? — произносит он грозно.
— Вы-то его точно простаком не считали, раз поставили вместо себя. Другое дело, вы считали его лояльным, а он вон какую прыть проявил.
— И как я могу тебе верить после всего, что произошло? Я совершенно не исключаю, что его комбинация включала твой последний разговор с Брежневым. Кто знает, что ты ему наговорил.
— В чём-то вы, может, и правы, — задумчиво отвечаю я.
— В чём-то? Интересно. И в чём же?
— Брежнев на меня злится, что я лезу не в свои дела. Он думает, что я к нему втёрся в доверие, чтобы оказывать влияние.
Андропов хмыкает:
— Насмешил. Можно подумать, он ошибается.
— Ошибается, конечно, хотя, можно события и так представить, как вы только что сказали и опровергнуть это будет крайне тяжело. Но не суть. Смотрите, какое дело. Ко мне он в последнее время относится настороженно, но мои предсказания, данные перед ссылкой сбылись. В частности, кончина Суслова. Так?
Андропов не отвечает. Слушает молча.
— Так, — отвечаю я сам себе. — Он возвращает меня к себе и я ему начинаю петь, какой хороший кандидат в преемники Юрий Владимирович Андропов.
— Мне неизвестно, что именно ты ему пел, — качает головой он.
— Ну, допустите, что всё именно так, как я говорю.
— Продолжай.
— Вот, я говорю Брежневу, что, мол, оставляйте всё не на Романова, Гришина и, тем более, Щербицкого, а только на Андропова. При этом, он пока не принял окончательного решения о выходе в отставку. Правильно?
— Допустим.
— Хорошо. А тут происходит напророченная мной кончина Суслова. Прямо двадцать пятого числа, в день моего рождения.
— Двадцать третьего, — поправляет меня Андропов.
— Да, — соглашаюсь я и замолкаю, будто громом поражённый.
Точно! Как я мог забыть! Это же случилось прямо в день моего рождения! Михал Андреич съел таблетку и рухнул бездыханный. Таблетка ему не помогла. Или, наоборот, помогла. Это как посмотреть. Была ведь версия, что Андропов подменил лекарство. Не сам, но его агенты. А теперь-то он двадцать третьего помер, а не двадцать пятого.