— Ну… смотри… к-хм…
— А вы мне подсказывать будете, как всех этих зубров вокруг пальца обводить?
Он хмыкает.
— Чтоб в воскресенье был. Юра кино… к-хм… новое привёз… Вестерн.
Выйдя из кабинета и проходя через гостиную, я сталкиваюсь с Андроповым.
— Вперёд всех пролез, — качает он головой, отводя меня в сторонку. — Ну, ты и жук. Чего там?
— Кажется, Леонид Ильич принял решение, — негромко говорю я. — По Горби только мне не совсем ясно…
— Юрий Владимирович, — приглашает Андропова помощник. — Проходите, пожалуйста.
— Езжай на Старую площадь и жди меня. Да скажи Гурко, чтобы тоже дождался.
Когда я выхожу, встречаюсь с Устиновым, Громыко, Чурбановым и Чазовым.
— Егор, — окликает меня Чурбанов. — На минутку.
Я подхожу.
— Здравствуйте, Юрий Михайлович. Поздравляю вас. Извините, не успел поздравить. Хотел лично, а не по телефону.
— Да чего там, — отмахивается он. — Но спасибо. Ты в воскресенье занят?
— Да, к сожалению, — развожу я руками.
— Эх! Дед хотел тебя позвать!
— Так Леонид Ильич и позвал, я поэтому и занят, — улыбаюсь я.
— А, ну тогда всё хорошо. Галя тоже приедет. Ты Наталью не забудь прихватить, он про неё спрашивал.
Появляется и Злобин. Он внимательно осматривает диспозицию.
— Здравствуйте, товарищи.
Пожимает всем руки.
— Ну, ладно, потом поговорим, — кивает мне Чурбанов. — Надо идти.
— Ты здесь уже? — бросает мне Де Ниро, провожая брежневского зятя своей фирменной улыбкой.
— Так точно, уже здесь.
— А что за шухер? — пристально вглядывается он в мои глаза.
— Не знаю, — пожимаю я плечами. — Со мной разговор был частный. Хотя помочь в Азербайджане и Узбекистане Леонид Ильич пообещал.
— В чём помочь? — хмурится Злобин.
— Помочь с развёртыванием «Факела», — поясняю я.
— А, ну, это хорошо, — кивает он. — Ты Поварёнка не нашёл?
— Нет, — мотаю я головой.
— Странно, вместе с ним ещё один человек исчез. Тот, что его выслеживал… Ладно, потом поговорим. Так что за шухер-то? Почему всех вызвали?
— Да не знаю, Леонид Юрьевич. Самому интересно, так что позвоню вам потом. Расскажете?
— Посмотрим, — хмыкает он и поднимается по ступенькам крылечка.
— Ну что, товарищи, — очень серьёзно говорит Андропов мне и Гурко. — Начинаются новые времена. И работать нам придётся за семерых. И вам, Марк Борисович, и вам, Егор Андреевич.
Ну, надо же, по имени отчеству…
— Но для начала нам нужно хорошенько постараться, чтобы завтрашний день прошёл идеально. Без сбоев, без осечек, без помарок, без промашек. Сегодня ещё Чурбанов должен заглянуть и Медведев, но ждать мы их не будем. Времени на подготовку у нас очень мало, так что, друзья, давайте преступим к планированию операции.
— Какое у операции кодовое название? — спрашивает Гурко.
— Думаю, — задумчиво отвечает Андропов, — так её и назовём, «Новые времена».
27. Надо — значит надо!
Я просыпаюсь, открываю глаза и поворачиваю голову к окну. Ещё рано. Наверное, половина шестого. За окном пока серо, но скоро уже начнёт светать и розоветь. Утро красит нежным светом…
Переворачиваюсь на правый бок и смотрю на Наташку. Она сразу открывает глаза. Хлоп-хлоп. Улыбается.
— Ты чего? — тихонько шепчет она. — Не спишь? Рано же ещё…
— А ты? — я тоже улыбаюсь.
— Я ещё сплю… Ты опять убежишь?
— Ага. И без завтрака, так что можешь поваляться подольше. Мы, кстати, в воскресенье к Ильичу приглашены. Говорю, пока не забыл.
— О… Хорошо… Давно не были… Слушай…
Она замолкает.
— Слушаю.
— Да, тут Айгюль несколько раз приходила, никак тебя застать не могла.
— Могла бы позвонить сначала, договориться.
— Ну, да, — прикрывает глаза Наташка. — Могла бы… Она хочет…
— Чего она хочет?
— Работать…
— Работать? Невероятно. И кем она работать хочет?
— Да, говорит, где скажет Егор, там и буду.
— Ничего себе, — хмыкаю я. — И где мне ей сказать? Что думаешь?
— Я? — Наташка открывает заспанные глаза. — Что я думаю?
— Ага, — подмигиваю я.
— Ну… она говорит, что не употребляет. К нам, по крайней мере, всегда приходит трезвая, как стёклышко. Выглядит хорошо. Непохоже, в общем, чтобы того…
— Ну, это проверить можно. Анализы сделать.
— Да ну… Как-то некрасиво будет… А так-то у неё же диплом есть, языки…
— И физическая подготовка хорошая, — усмехаюсь я. — В банк её пристрою. Будем иностранный банк запускать в Союз. Вот пусть она и поработает там. Её связи там пригодятся.
— А зачем в банке физическая подготовка? — удивляется Наташка.
— Деньги же охранять надо, — смеюсь я. — Но вообще, я про физподготовку безотносительно банка вспомнил. А ты что, тоже в банк хочешь?
— Нет, мне и в моей конторе нравится. Работа интересная.
— Везде интересная, когда плоды видно. А скоро, я надеюсь, их будет видно много и хороших. И по разным направлениям. Ладно… надо мне вставать понемногу. Сегодня сходка в политбюро. Я тоже там крутиться буду. С Гурко. Так что вот… Ты спи, ещё рано.
— Тебя дома вообще не бывает в последнее время, — вздыхает Наташка. — Как будто ты из своего Забайкалья не вернулся ещё.
— Ну, Натусь, ты чего это вдруг? — удивляюсь я, поскольку ни разу вроде таких разговоров не было ещё. — Работа ж…
— Нет, не правильно выразилась. Я понимаю, что работа. Просто мне сказать кое-что надо, а тебя нет и нет.
— Ну, сейчас скажи, — улыбаюсь я. — Вот он я.
— Блин, — смешно хмурится она и вздыхает. — Я не так хотела. Ну ладно. Ты ведь сам разговор завёл и дома не бываешь. Так что не возмущайся теперь.
— О чём я разговор завёл? Об Айгуль?
— Про то, что везде плодов много будет ты сказал или я?
— Я, вроде…
— Ну, и вот… — она загадочно прикрывает глаза.
— Чего вот-то? Не понимаю я сутра пораньше загадок твоих. Толком скажи.
— Ай! Бестолковый! Дай-ка свою руку.
Она переворачивается на спину и, взяв мою руку, кладёт себе на живот.
— Ну?
— Ну что? — усмехаюсь я и начинаю двигать руку вверх к её груди. — Соскучилась? Вот эти плоды? Но сейчас…
— Бестолочь… — шепчет она и возвращает руку на живот. — Какой же ты бестолковый.
Губы её расплываются в улыбке. И я вдруг осознаю, какой же, на самом деле, бестолковый. Какой я бестолковый! Сердце замирает, а потом начинает стучать сильнее.
— Наташка! — восклицаю я и сажусь на постели. — Правда что ли?
— Да, — отвечает она и на щеках её вспыхивает румянец.
— Когда ты узнала?
— Пару дней назад.
— Точно⁈ — нависаю я над ней. — Это точно? Ты у врача была?
Она молча и часто кивает.
— Ну, и дела! Ну, ты даёшь! Вот это чудеса!
— Ты рад? — тихонько и настороженно спрашивает она.
Я? Рад? Даже и не знаю… Да, пожалуй, рад… Только это какое-то… слабое слово… мало что выражающее…
— Очень, — тоже тихо отвечаю я и, наклонившись ниже, приникаю к её губам.
— О, какой, прям жених, — качает головой Гурко рассматривая меня с головы до ног. — И светишься, как блин масляный. Так что ли говорят?
— По-разному говорят, Марк Борисович. Доброе утро.
— Доброе, — соглашается он. — Ну, что, готовы твои наёмники?
— Они не наёмники, а патриоты.
— Хорошо. Готовы твои патриоты?
— Всегда готовы, знаете же. Я сегодня в роли вашего помощника?
— Да, официальная версия такая. Надеюсь, Злобин не лопнет от злобы раньше времени. Иди, забеги к Юрию Владимировичу. Он просил, чтобы ты к нему шёл, как можно скорее.
— А, понял, бегу уже.
Раз просил, значит, надо забежать, естественно.
Секретарь докладывает, и я вхожу в кабинет.
— Здравствуйте.
Андропов сидит за столом, а у приставного столика размещается Чазов.
— Здравствуй, Егор, проходи пожалуйста. Знакомьтесь товарищи. Это мой будущий помощник по делам молодёжи Егор Брагин. А это Евгений Иванович Чазов, ты его знаешь, конечно. Пока Евгений Иванович здесь, я решил, что он может тебе помочь вспомнить название заболевания, помнишь, мы с тобой обсуждали?
— Э-э-э… да-да, я помню. Рад познакомиться, Евгений Иванович.
Тот молча кивает, с любопытством меня разглядывая. Ну да, я как «невидана зверушка», юнец, а уже будущий помощник Андропова. Интересные дела, интересные. А мне и самому любопытно, что это за должность такая и насколько она способна отдалить меня от «Факела».
— Это не заболевание, а воспалительный процесс, — говорю я.
— Ты садись, садись.
Я устраиваюсь за приставным столиком напротив академика. Речь идёт о заразе, уложившей будущего генсека в гроб. Я ему неоднократно рассказывал об этом. Мы с ним вопрос обсуждали, естественно. Я помню, что на фоне заболевания почек развился какой-то воспалительный процесс, но как он называется, не знаю. То ли он на клеточном уровне, то ли… хрен его знает. Все говорили про почки, но умер он от этого заражения.
— Абсцесс? — спрашивает Чазов.
— Нет, — отрицательно машу я головой. — Например, можно сделать инъекцию плохо стерилизованным шприцом и внести инфекцию или микробов… И потом развивается воспаление, ведущее к…
— Сепсис?
— Не сепсис… Очаг расширяется и ткани отмирают.
— Гангрена?
— Гангрена? — переспрашиваю я. — Ну, возможно, результатом может стать и гангрена.
— А где вы это слово слышали, молодой человек?
— В научно-популярной статье об одной исторической персоне. Там говорилось то ли на клеточном уровне, то ли клетчатка, то ли жировые ткани… Что-то вертится в голове.
— Возможно, — задумавшись, говорит Чазов, — гнойное воспаление жировой клетчатки. Флегмона?
— Флегмона? Хм… Пожалуй, что флегмона, да.
— Ну, это по сути… м-м-м… да, острое разлитое гнойное воспаление клетчаточных пространств, которое в отличие от абсцесса не имеет чётких границ. Но это тип процесса, не какое-то конкретное заболевание. Вызывается, как правило, стафилококком и подобными микробами, как и предположил молодой человек. Может происходить в различных частях организма. Бывает подкожная, межмышечная, забрюшная… Разные варианты. Флегмона шеи — это особый случай. Но, если обобщить, возбудитель может проникнуть в клетчатку через рану, через повреждённую кожу, из фурункулов нередко происходит заражение. Нагноение и всё это.