- Не достанешься. Никто из нас троих не достанется, - Сашка глубоко вздохнул прежде, чем ответить. – Обещаю.
Не то, чтобы у него цвела и пахла страсть к суициду, но чем вернуться сюда, а потом быть прилюдно казненным… Альтернатива казалась не то, чтобы заманчивее, но реальнее и как-то честнее.
- Не обманешь? – теперь мальчик подполз вплотную, так, что стоило шевельнуть рукой, и Сашка мог бы до него дотронуться.
- Слово даю.
- Хорошо.
На несколько секунд пацан явно растерялся. Наверное, слишком давно никто его не выслушивал и делал так, как предлагал Тимофей.
- Здесь много боевиков? – Макс до этого в их разговор не вмешивался, хотя исходящее от него волнами неодобрение разве что на вкус нельзя было попробовать.
- Не знаю… Но оружия много, - мальчик зашептал торопливо, иногда проглатывая окончания. – У старосты в доме целый склад есть, я сам видел.
- Как ты мог увидеть, если все время тут сидел?
Вопрос, действительно, интересный – с чего вдруг заложника удостоили такой чести?
- У него сын есть, - Тимофей машинально сгорбился, приподняв худые плечи и подтянув коленки в инстинктивной попытке прикрыть живот. – Он показывал, пока отца дома не было. Говорил, что этим будет убивать русских свиней…
Да уж, вот такая наследственность… Но война есть война, тут живут и думают совсем не так, как в мирной жизни. И ненависти к конкретным людям нет, есть желание победить. А цена – дело каждой конкретной совести.
- До него нам не добраться, - Сашка, пользуясь темнотой, поморщился от боли, встав во весь рост. Хотя приходилось пригибать голову, все-таки потолок хлева был совсем невысоким. – Так что прорываться – дохлый номер. Нужно постараться незаметно уйти, пока они ничего такого не ожидают.
- За деревней есть наблюдательные посты, - поняв, что никто от его слов отмахиваться не собирается, Тимофей заговорил уже немного увереннее. И почти прилип к боку Чернышова.
- Знаешь, где они? – Макс, на ощупь проверив шнурки на берцах, крадучись приблизился к двери. Там было совершенно тихо, но в то, что их оставили без охраны, верилось откровенно слабо.
- Нет…
- Ладно, пойдем наудачу, - Сашка тоже поправил одежду, но наклоняться не стал, слишком уж кружится голова. Но сейчас совсем не до того, поэтому Чернышов просто старался не делать резких движений. – Из-за моей спины не выходи, понял?
- Хорошо…
Естественно, дверь была заперта. Но, видимо, такое количество пленников для аула было внове, поэтому с той стороны оказался не солидный амбарный замок, а просто упертая в перекладину полотна крепкая палка. На то, чтобы заставить её упасть, ушло минут пять интенсивного, хотя и аккуратного раскачивания двери. Не хватает только при попытке бегства перебудить всех жителей. Палку Макс поволок с собой, оружие так себе, но хоть что-то.
Воздух на улице отнюдь не собирался пьянить ароматом свободы, поэтому останавливаться, чтобы им подышать, парни не стали. Зато тут было чуть светлее. Конечно, до полноценного рассвета ещё час, а то и полтора, и это плохо. Бежать белым днем вообще затея дохлая, но боевики днем стараются особо на глаза российским военным не показываться, сохраняя хотя бы видимость законопослушности. Те точно так же делали вид, что им верят. Потому что иначе может так получиться, что после зачистки жить тут будет просто некому. А оставлять за собой выжженную безлюдную землю никто не хотел.
Небо полностью затянуло тучами, так плотно оккупировавшими горизонт, что с трудом получалось рассмотреть даже свои руки вплотную поднесенные к лицу.
В домишках было все так же темно, разве что где-то впереди сквозь сизо-черную мглу подслеповато поблескивал огонек. Наверное, все же кого-то оставили сторожить пленников.
Сашка перехватил мальчика за плечо, одновременно прижав пальцы к его губам, чтобы болтовней не выдать своего присутствия. Тимофей сначала медленно кивнул, а потом мотнул головой, и Чернышов отпустил пацана. Если он смог не просто выжить, но и пытался убежать, значит, не совсем безнадежен. Хотя, вполне возможно, ему просто это позволяли, упиваясь паникой и растерянностью жертвы. Дать иллюзорную возможность вырваться на волю, а потом снова запереть, да ещё и жестоко наказав. Тут ещё и не такое случается…
Огонек светился в небольшой лачужке, которую домиком и назвать-то не получалось. Только когда приблизились почти вплотную, стало понятно, для чего она предназначена – пожилая сгорбленная женщина в свете висящего под самым потолком фонаря собиралась печь лепешки.
Каменная печь, исходящая даже не теплом, а жаром, и запах хлеба.
Сразу же захотелось есть, от этого аромата пришлось несколько раз сглотнуть слюну, но подкрасться незаметно не получилось – женщина повернулась и посмотрела в упор на Максима. Тот от неожиданности на секунду растерялся, так и замерев на полусогнутых ногах. А испещренная морщинами старуха уже открыла рот, чтобы закричать.
И тут же закрыла его, посмотрев за спины парней. Именно туда, где из густой тени показался Тимофей. Мальчишка тоже ничего не сказал, молча остановившись рядом с женщиной. Она неодобрительно поджала сухие губы, отчего выдающийся вперед подбородок и седые брови сделали её похожей на Бабу-Ягу, и мотнула головой, повязанной темно-зеленым платком, показав куда-то влево.
А потом снова отвернулась к печи, перестав обращать внимание на стоящих совсем рядом парней. И даже снова начала потихоньку мурлыкать себе под нос какой-то заунывно-монотонный мотив, от которого мороз по коже пробирал – слишком уж похоже на заупокойную.
- Идемте, - Тимофей не столько сказал, сколько проартикулировал губами и тоже кивнул в ту же сторону, куда чуть раньше направляла старуха.
Верить этой карге было слишком уж неосмотрительно, но выбора все равно не оставалось, не нужно и переглядываться, чтобы понять – не смогут ни Сашка, ни Макс тронуть бабку. Про убить никто не говорит, просто оглушить, и то рука не поднимется… Слабаки.
Никто из них так и не понял, откуда они появились.
Ведь уже почти вышли в лес, последние дома остались в нескольких десятках метров позади, скрытые за сомкнувшейся стеной кустов. Тут темнота была особенно концентрированной, словно кто-то от души плеснул в воздух чернил. Разве что только движение и угадывалось, только вблизи и очень смутно.
Ещё секунду назад рядом никого не было, а теперь в спину уперлось дуло оружейного ствола, и на русском с сильным акцентом кто-то сказал:
- Стой.
Сашка послушно замер, чувствуя, как изнутри поднимается не просто горячая, а обжигающая волна. Злости и ненависти. С примесью, чего скрывать, страха. Не потому что снова попадут в плен, он достаточно понимал ситуацию, чтобы не строить иллюзий. Потому что придется выполнить данное Тимофею обещание. А сделать этого не сможет, как не смог и причинить зло той старухе. Да, он уже убивал, но то врага, которого видишь в прицеле, но вот так пацаненка, который тебе поверил…
Чернышов и сам себя удивил такой прытью, когда мгновенно развернулся и кинулся на стоящего позади него мужика. Да и Тимофей не подвел – мальчишку сразу просто не заметили, и вместо того, чтобы убежать или просто не вмешиваться, он бросился вниз, подбивая под коленки, отчего они втроем рухнули на ледяную мокрую землю, едва ли не чавкнувшую от принятия такого веса.
Наверное, им повезло – падая, Сашка как-то умудрился оказаться сверху, зажимая лицо боевика грязным рукавом своей куртки, не дав сразу крикнуть. Да и, скорее всего, немного оглушил, раз автомат выпал из рук. Вот только противник был в гораздо лучшем состоянии, и не прошло и нескольких секунд, как уже Чернышова вжимали спиной в грязь, просачивающуюся сквозь одежду. Конечно, на это было плевать. Как и на тихую возню рядом – Максим тоже не собирался сдаваться без боя.
Самое главное, не дать закричать и предупредить своих, это как раз понятно. Потому Сашка и сжал руки на шее боевика, стараясь не замечать ни боли, ни усталости, ни уже плывущих перед глазами ярких кругов.
Остались только инстинкты зверя.
Выжить любой ценой, хоть зубами горло рвать.
Наверное, если бы представилась возможность, так бы и сделал, но чего нет, того нет, поэтому только сильнее стискивал ладони, пальцами впиваясь в теплую кожу, чувствуя, как по рукам потекла кровь. Его ли или чужая – какая разница. Зверю все равно.
Мужик захрипел, пытаясь вывернуться из Сашкиной хватки, но тем самым только помог – правая ладонь Чернышова как-то очень уж удачно оказалась под подбородком врага, осталось только немного помочь себе другой…
Под ладонями тихо хрустнуло, и мгновенно отяжелевшее тело навалилось на парня, все ещё продолжающего гнуть и корежить, хоть и теплый, но уже труп.
- Эх, утихни, - тихий шепот Макса, раздавшийся совсем рядом, немного разогнал туман бешеной ярости, и Сашка попытался оттолкнуть мертвеца. Не сразу, но это получилось, и Чернышов с трудом приподнялся, садясь и очумело осматриваясь.
Все та же ночь, тишина.
Да и вообще прошло, от силы, пару минут, с чего бы всему поменяться… Но ощущения были такими, как будто несколько часов провел, елозя по скользкой земле.
- Где пацан? – собственный голос показался странным, словно чужим. Наверное, и его немного придушили, просто сразу не заметил, в такой-то горячке. Но сип получился знатный.
- Я тут.
Тимофей оказался под соседним кустом, сбившийся в комок и только испуганно блестящий глазами. Но когда Сашка протянул ему руку, не отдернулся, разве что чуть втянул голову в плечи.
- Спасибо, что помог.
- Потом поцелуетесь, надо тикать, - Макс, ухватив Чернышова за воротник куртки, помог подняться. – Если успели позвать, нам трындец. Если нет – будет, как только увидят, что нас нет. И их.
Он кивнул туда, где неподвижно лежало тело одного из боевиков. А потом чуть правее. Значит, не почудилось, и Максу тоже досталось.
Дорога через ночной лес запомнилась смутно.
Разве что хлещущие по лицу мокрые ветки, с которых за шиворот тут же выливается ледяная вода. Хотя именно благодаря такому «душу», Сашка ещё держался на ногах, не теряя сознание.