- Ты сейчас о чём?
- Не надо мне тут комедию ломать, артист, твою мать! И ты, и я знаем, что перчатки были в машине Наумовой.
- С чего ты это взял?
- С того, что это сообщил человек, видевший их у неё, - Щукин зажал пальцами переносицу и с силой зажмурился. Свет люминесцентных ламп безжалостно бил по и без того уставшим и покрасневшим глазам. – Наши смогли отследить анонимку по ай-пи, отправили из офиса Наумовой.
- Ты же понимаешь, что это может сделать тот, кто напал на Авдеева.
- Понимаю. Я многое понимаю, - следователь тоже откинулся на спинку стула, отзеркалив позу Чернышова. – И скажу честно – изначально я тоже не думал, что это она. Для бывших супругов у них очень хорошие отношения, к тому же вместе работали давно и успешно… Но больше некому. Ни у кого из тех, кто мог вот так запросто завернуть ночью в офис, не было ни мотива, ни возможности. Ты сам с Лихачевым город вдоль и поперек пробежал, даже в гинекологию завернул, и знаешь, что все сотрудники имеют алиби на это время. Все, кроме неё. И тебя.
- А камеры с трассы возле кладбища?
- А там нет камер. Точнее есть одна, но стоит далеко и под таким углом, что видна только сама машина, и то очень мутно. И есть кто-то за рулем или нет, разобрать невозможно. К тому же движение там такое, что машину и видно только недолго в просветах потока, поэтому Наумова запросто могла выйти, сесть на попутку, доехать в офис, там попытаться убить Авдеева, а потом спокойно вернуться назад и дождаться тебя, чтобы вместе снова оказаться в офисе.
- Если она хотела его убить, то зачем так быстро возвращаться? Подождала бы до утра, когда он гарантированно умрет, никто бы на неё и не подумал.
- Потому что о том, что должна привезти ему документы, говорила при тебе. И если бы он вдруг умер ночью в офисе, ты мог бы припомнить, что она туда как раз должна была заехать, и начать задавать неправильные вопросы. А так и у неё хоть дохлое, но прикрытие на время нападения, и готовая отмазка на случай неудобных расспросов.
Чернышов слушал его молча и внимательно. Даже с видимой долей доброжелательности. Хотя внутренне всё больше сжимался, как взведенная пружина. Всё то, что говорил Щукин, было довольно разумно и правдоподобно. Если бы не одно но - Лариса этого не делала. А делал кто-то знакомый с ментовской «кухней», знающий, как всё это работает. Тот, кто был совсем рядом, чтобы корректировать каждый их шаг и при этом оставаться в тени.
- Ладно, я домой, а ты пока отдыхай и подумай, что я тебе сказал. Хорошо так подумай. Завтра утром я зайду, запротоколируем твои показания. В зависимости от того, что мы там напишем, решим с мерой пресечения.
Руки он подавать не стал, только коротко кивнул и дал понять дежурившему за дверью полицейскому, что подследственного можно уводить.
Утро же началось совсем не так, как расписывал Лёха – первым, кто потребовал доступ к телу, оказался Тимофей. Весь из себя важный и сосредоточенный, даже отдаленно не похожий на того пацана, которым его запомнил Чернышов. Да и трудно было рассмотреть истощенного мальчишку в здоровом рослом мужчине, который носил дорогие костюмы так, будто это удобные домашние джинсы.
- Сам как? – Тим тряхнул ладонь Александра и хлопнул его по плечу.
- Нормально. Давно прилетел? – Чернышов подавил зевок – ночь выдалась беспокойной, всё никак не получалось умоститься на твердом ложе. Впрочем, разные мысли тоже досаждали, не без этого. Как и беспокойство за Ларису. Хоть и знал, что Лихачев слово держит и раз уж обещал присмотреть, то присмотрит, но всё равно…
- Пару часов назад. Давай к делу – ты что-нибудь подписывал? – он устроился на том же стуле, который вчера занимал Щукин.
- Естественно, нет. Не подписывал, не соглашался, ничего не обещал.
- Вот и молодец. Предлагали?
- Не прямым текстом, но да.
- Ладно, теперь ты мне подробно всё рассказываешь, и мы думаем, какую стратегию выбрать…
То ли стратегия была правильной, то ли следователь не горел желанием оставлять страдальца за решеткой, но доводы приводил без огонька, скорее, по инерции. Вроде, и не хочется, но раз надо, то надо. Потому Александр не особо удивился, когда с него потребовали дать подписку о невыезде, попытались напугать возможным наказанием за нарушение санкции, а потом и вовсе довольно прозрачно намекнули, что, де, загостились вы у нас, чешите отсюда.
Со Щукиным пересечься больше не получилось, тот будто растворился, да Чернышов и сам к этому не особо стремился. Пятнадцать лет не виделись и ещё столько бы не встречаться.
Его верный внедорожник дожидался совсем рядом, припаркованный во дворе благословенного учреждения, поэтому с колесами проблем не возникло.
- Ты номер забронировал? – Александр с удовольствием прислушался к басовитому урчанию мотора и только потом посмотрел на Тимофея.
- Нет, отвези в ближайшую приличную гостиницу, спать хочу зверски, - он немного помолчал, потом все-таки уточнил. – Ты точно знаешь, что она не причастна? Потому что в словах следователя есть логика.
- Да, она тут ни при чем.
- Тогда ладно, - Тим кивнул, хотя уверенности, что он принял его слова всерьез, у Чернышова не было. Но это ерунда, адвокат и не должен безоговорочно верить клиенту, достаточно того, чтобы он знал, как выставить его невиновным. И хотя многие намекали, что карьера Хворостова-младшего умаслена и проплачена отцом, Александр точно знал – Тимофей своё дело знает. Порой опыта не хватает, зато амбиций и въедливости через край, потому и был уверен, что будущее Тимофея ждет хоть и непростое, но интересное.
- Как Ольга? – Чернышов свернул к одному из лучших отелей города и задал этот вопрос будто бы невзначай.
- Всё хорошо, рисует.
О том, что жена Тима закончила «Репинку», он знал, но её работы ни разу не видел. Да и вообще до всей этой заварушки Ольга была ему не интересна, теперь же поневоле приходилось узнавать ближе.
- Она в Питере?
- Да, через недельку собирается на пленэр, а пока заканчивает кое-какие работы. А почему ты спрашиваешь? – Тимофей нахмурился, сразу став похожим на отца.
- Поддерживаю беседу. Ладно, иди отсыпайся и спасибо, что прилетел.
- Вот когда с тебя обвинения полностью снимут, тогда не только поспасибкаешь, но и проставишься, - он махнул на прощание рукой и через пару секунд скрылся за массивной дверью гостиницы.
Наверное, место, где держат подозреваемых, находилось на другом конце города. Потому что Лариса уже почти полтора часа то расхаживала по кабинету, то хваталась за телефон, то просто замирала, уставившись невидящим взглядом в столешницу.
За это время к ней приходили и Мишка, и бухгалтер. Оба ненавязчиво пытались узнать, за какие грехи Лара выперла из офиса бедную Мариночку. Естественно, официальные причины визитов были совсем другие, более привычные дела, но глаза горели не только любопытством, но и тревогой – а ну как они сами станут следующими? Ничего позитивного она им сказать не смогла, разве что по максимуму загрузила текучкой, чтоб не было времени на всякие глупости.
- Ну, зачем же так сразу-то? – бухтела Татьяна Михайловна, пришедшая уточнить – точно ничего по аренде перечислять не надо? А то договор заключал Константин Сергеевич, и получается, как в той крылатой фразе – кот из дома, мыши в пляс. Этим интересом она всколыхнула имеющиеся у Ларисы темные подозрения на свой счет, ставшие тем сильнее, когда припомнилось место работы её мужа. Значит, со всякими тонкостями из работы правоохранителей она знакома… - Понятно, что не очень красиво, когда прямо на рабочем месте отношения завязываются, да ещё и на глазах у бывшей супруги, но как-то это не по-людски. Марина женщина одинокая, ещё и ребенок на руках, а вы её работы лишаете.
- Марина ушла на две недели в отпуск, чтобы ухаживать за Константином Сергеевичем. Чем лучше будет ухаживать, тем больше вероятность, что он скоро вернется на работу, - раздраженно заметила Лара, продолжая пристально наблюдать за бухгалтером. А вдруг это и права она? Как говорится, хороший послужной список, возраст и полнота ещё не являются доказательством благонадежности…
- Ну, если только так.
Татьяна Михайловна поджала губы, ясно давая понять, что в эту сказочку не поверила, и удалилась. Лариса же в который раз попыталась понять, кто из подчиненных может быть серым кардиналом, а, наверное, только заработала бы головную боль, если бы в этот момент и не приехал Чернышов.
И все рабочие дрязги сразу будто поблекли, становясь далекими и не такими уж важными.
Пока ждала, столько всего передумала – что спросит, что скажет, а сейчас… Только и делала, что смотрела, как он приближается, силясь выдавить из себя что-то, сообразное ситуации.
- А тебе можно вообще из дома выходить?
- Можно, - Чернышов, видя, как она переминается с ноги на ногу в дверях своего кабинета, подошел ближе. Сразу заметил и темные круги под глазами, и искусанные губы. Надо же, столько лет прошло, а дурная привычка прикусывать губы, когда волнуется, никуда не делась. – Я на подписке о невыезде, поэтому в черте города могу передвигаться свободно. Ларис, если сейчас сюда снова ввалится твоя секретарша, я её грубо пошлю.
Кончики пальцев скользнули по её подбородку, мягко коснулись чувствительного места за ухом и запутались в собранных в высокий хвост волосах.
Чтобы ответить, Лара с усилием сглотнула, но всё равно голос был непривычно низким:
- Не ввалится, я её выгнала.
- Ну, и чёрт с ней.
В другой момент он бы обязательно спросил, с чего такая немилость, но сейчас это всё казалось мелочами, не заслуживающими внимания. Важной был она – чуть смущенная и даже неуверенная, но такая близкая и нужная, что мысль хоть на секунду отвлечься на что-то другое была просто смешной.
До дрожи в ладонях хотелось обхватить её затылок, потянуть за волосы, чтобы открыть беззащитную шею, губами почувствовать, с какой скоростью бьётся пульс в ямке между ключицами. Как она вздрогнет всем телом от поцелуя-укуса, стоит чуть прихватить зубами нежную кожу на плече. Вздрогнет, но не отодвинется, скорее, и сама укусит в ответ, потому что в её расширенных зрачках было то же нетерпение и одержимость, какие испытывал сам Чернышов.