Все началось 8 декабря с отставки Хауэлла Кобба с поста министра финансов. Будучи в прошлом юнионистом, а теперь готовым к отделению, Кобб был одним из близких друзей президента и ведущим южанином в кабинете. Он ушел раньше, чем было необходимо, - за целых шесть недель до отделения Грузии, - и нельзя не задаться вопросом, как все могло бы измениться, если бы он решил остаться, ведя более макиавеллистскую игру. Это
Кажется, вполне возможно, что его влияния на Бьюкенена было бы достаточно, чтобы вытеснить гарнизон майора Андерсона из Чарльстона. Но вместо этого Кобб отправился укреплять свои политические позиции на родине и позже стал председателем конвента в Монтгомери, штат Алабама, на котором были созданы Конфедеративные Штаты Америки. Его преемник, Филип Ф. Томас из Мэриленда, был проюжанином, но легковесом, продержавшимся всего около месяца.43
С другой стороны, самый высокопоставленный южнокаролинец в администрации оставался на работе до тех пор, пока его штат не отделился. Уильям Х. Трескот, помощник государственного секретаря, который был еще более влиятельным из-за недугов своего начальника Льюиса Касса, в ноябре и декабре 1860 года открыто выступал в качестве сторонника отделения и агента Южной Каролины, продолжая выполнять свои официальные обязанности. Аналогичным образом, житель Миссисипи Джейкоб Томпсон, сохраняя свой пост министра внутренних дел, выступал в качестве "сторонника сотрудничества" за одновременное отделение всех рабовладельческих штатов 4 марта. В интересах южной солидарности Томпсон даже согласился служить эмиссаром от губернатора Миссисипи в штате Северная Каролина, и, что самое удивительное, сославшись на то, что он будет пытаться отсрочить отделение (до 4 марта, то есть), он получил одобрение президента на свою миссию.44
Следующим, кто покинул кабинет, был Касс, государственный секретарь. Он пришел в себя и 15 декабря на один день стал героем-республиканцем, подав в отставку в знак протеста против того, что Бьюкенен не укрепил Андерсона.45 Вместо него президент назначил генерального прокурора Джеремайю С. Блэка, который в этот момент, если не раньше, стал сильной личностью в администрации. Можно утверждать, что именно Блэк стал ключевой фигурой всего кризиса сецессии. Этот "шотландско-ирландский сын грома" из Пенсильвании был экспертом и красноречивым конституционным юристом, а также твердолобым, но иногда эмоциональным политиком.46 Не критикуя рабство, он был верным другом и лейтенантом на протяжении всей администрации Бьюкенена, особенно в битвах против Дугласа и народного суверенитета. Совсем недавно он стал вдохновителем той части ежегодного послания, в которой говорилось, что, хотя отделение является неконституционным, федеральное правительство не имеет права принуждать отделившийся штат вернуться в Союз. Однако он также твердо верил, что правительство имеет конституционное право и обязанность защищать свою собственность и поддерживать свои законы в рабочем состоянии . Короче говоря, Блэк не исключал применения силы, если она была явно оборонительной, и в этом отношении он мало чем отличался от многих республиканцев.
В качестве своего заместителя Блэк убедил неохотно согласившегося Бьюкенена назначить Эдвина М. Стэнтона, юриста с большими способностями, неустойчивым темпераментом и антирабовладельческими убеждениями. Итогом этих изменений стал выигрыш для юнионизма - не в численности, а в эмоциональной энергии и силе воли. Вместе с генеральным почтмейстером Джозефом Холтом, юнионистом из Кентукки, Блэк и Стэнтон вскоре начали одерживать верх в кабинете министров.47
В это время наиболее нервное напряжение испытывал тот высокопоставленный чиновник, который занимал место, имеющее наибольшее стратегическое значение. Ничто так не иллюстрировало слабость Бьюкенена как руководителя, как тот факт, что Джон Б. Флойд продолжал занимать пост военного министра. Его небрежное и беспринципное управление министерством уже вызвало не один публичный скандал, и теперь худшее из его беззаконий должно было полностью раскрыться. Он индоссировал векселя одного из армейских подрядчиков на общую сумму в несколько миллионов долларов и продолжал эту практику даже после того, как Бьюкенен приказал ему прекратить. Теперь, незадолго до Рождества, стало известно, что подрядчик, Уильям Х. Рассел, убедил правительственного клерка принять 870 000 долларов этих сомнительных векселей в обмен на оборотные облигации в Трастовом фонде для индейцев. Это было равносильно растрате, а виновный клерк оказался родственником миссис Флойд.48
Очевидно, что Флойду придется уйти (хотя у Бьюкенена не хватило духу сказать ему об этом прямо), но на данный момент он отказывался уходить в отставку, настаивая на том, что сначала должен оправдаться. Флойд, виргинец по происхождению, считался юнионистом, по крайней мере, "условным". Однако после избрания Линкольна он все больше склонялся к поддержке сецессии, и эта тенденция усиливалась по мере того, как на него обрушивался личный позор. Дело Юга дало ему шанс уйти с воинственным блеском.49
Будучи военным министром, Флойд, конечно же, помогал формировать политику администрации в отношении фортов Чарльстона. Давление на форты постоянно возрастало по мере того, как Южная Каролина быстро переходила к подготовке к отделению. В конце ноября, осмотрев свое новое командование, майор Андерсон начал требовать подкреплений, утверждая, что слабость его гарнизона располагает к нападению и, следовательно, представляет угрозу миру. Бьюкенен колебался. Сначала он согласился с Кассом и Блэком, что просьба Андерсона должна быть удовлетворена. Затем Флойд убедил его подождать, пока он не сможет посоветоваться с Уинфилдом Скоттом, семидесятичетырехлетним командующим армией. Но оказалось, что Скотт болен в Нью-Йорке, где он устроил свою штаб-квартиру после ссоры с предыдущим военным министром Джефферсоном Дэвисом. Воспользовавшись задержкой, южные члены кабинета поспешно составили "джентльменское соглашение" и заручились его поддержкой губернатора Южной Каролины. Если Андерсону не будут присланы подкрепления, то не будет предпринято никаких усилий по его вытеснению из форта Моултри. С большим облегчением Бьюкенен согласился, надеясь выиграть время для продвижения компромиссного движения. 8 декабря делегация конгрессменов Южной Каролины попыталась подтвердить соглашение. Они попросили президента дать четкое обещание не укреплять Андерсона. Бьюкенен ответил на это характерным для него двойным , в котором он избегал буквального обещания, создавая при этом впечатление, что он взял на себя обязательства.50
Тем временем Андерсон запрашивал конкретные инструкции в связи с ожидаемым нападением на его крайне уязвимую позицию. В Вашингтоне решили, что он не должен предпринимать никаких провокационных действий, но в случае необходимости будет энергично защищаться. Флойд отправил майора Дона Карлоса Бьюэлла из канцелярии генерал-адъютанта лично передать эти приказы и проинспектировать положение Андерсона. Прибыв в форт Моултри, Бьюэлл вскоре согласился с Андерсоном, что оборонять его будет трудно. Очевидно, выходя за рамки своих полномочий, он написал инструкции, которые фактически разрешали Андерсону перевести свои войска в форт Самтер для большей безопасности, если у него есть "ощутимые доказательства намерения приступить к враждебным действиям".51 Копия этого меморандума, датированного 11 декабря, прошла через руки Флойда в архив Военного министерства, была им одобрена, но, возможно, не очень внимательно прочитана.
12 декабря генерал Скотт прибыл в Вашингтон и присоединил свой голос к тем, кто призывал к усилению Андерсона. Именно в этот момент Касс подал в отставку, жалуясь на слабость администрации. Но давление в пользу эвакуации также усиливалось как в Чарльстоне, так и в Вашингтоне, когда съезд Южной Каролины собрался для своей судьбоносной цели. 20 декабря по телеграфным проводам разнеслась новость - ордонанс об отделении был одобрен без разногласий. Вскоре три комиссара от нового "независимого государства" поспешили на север, чтобы посоветоваться с Бьюкененом по поводу расположения чарльстонских фортов. Теперь ситуация изменилась. Джентльменское соглашение, вероятно, больше не было жизнеспособным. Слухи в Чарльстоне убедили Андерсона, что нападения на форт Самтер и форт Моултри неминуемы. Очевидно, ему нужны были новые инструкции, и они пришли 23 декабря, подписанные Флойдом, но написанные Блэком, теперь уже государственным секретарем. Андерсон должен "проявлять разумную военную осмотрительность", защищаться в случае нападения, но не приносить "бесполезных жертв". Если вражеские силы окажутся слишком сильны, он должен добиться наилучших условий для сдачи своего командования. Ключевыми словами здесь были "военное усмотрение". Ничто в этой депеше не противоречило инструкциям Бьюэлла от 11 декабря.52
Как профессиональному военному Андерсону было не по нутру сдавать недавно вверенный ему пост, а как южанину ему не хотелось ускорять военные действия между Южной Каролиной и США. Однако сама слабость форта Моултри располагала к атаке, которой он должен был противостоять. Его просьба о выделении дополнительных войск была отклонена, но оставалась возможность переместиться на более защищенную позицию. На острове у входа в гавань стоял форт Самтер, его укрепления уже почти достроены, но все еще практически безлюдны - вакуум власти в самом центре междоусобной бури. То, что последовало за этим, несомненно, было проявлением "здравого военного благоразумия". В ночь на 26 декабря Андерсон подорвал орудия Моултри и с большим мастерством перевел все свое командование на Самтер.53 Жители Чарльстона, проснувшись от звуков горького открытия, были громко возмущены. Андерсон отверг грубое требование вернуться в форт Моултри, который вместе с другой федеральной собственностью был захвачен войсками Южной Каролины. В Чарльстоне звезды и полосы теперь развевались только над фортом Самтер.54
Маневр Андерсона, возможно, стал самым важным решением одного человека за всю зиму сецессии. В то время как политические лидеры страны ораторствовали, проводили переговоры и разногласия, этот армейский офицер среднего звена одним быстрым движением определил место и характер финальной конфронтации между Севером и Югом. Рев аплодисментов за проявленную им инициативу эхом прокатился по свободным штатам. Однако смелые и, казалось бы, агрессивные действия Андерсона на самом деле были консервативной попыткой разъединиться. К форту Самтер его в первую очередь влекла не столько вера в то, что он сможет отразить нападение, сколько надежда на то, что его очевидная мощь может вообще сдержать атаку. Будучи южанином, испытывавшим смешанные чувства по поводу криз