В декабре 1847 года, через несколько дней после начала новой сессии, Полк немного поговорил с Дэвидом Уилмотом, и пенсильванец пообещал своему партийному вождю больше не вносить Провизо, хотя и сказал, что будет вынужден проголосовать за него, если его внесет кто-то другой.18 Однако все перспективы перемирия были вскоре разрушены. 4 января Престон Кинг из Нью-Йорка внес в Палату представителей законопроект, который возрождал Провизо и пытался присоединить его к разработанному администрацией Трехмиллионному законопроекту. Тот факт, что Кинг был одним из главных лейтенантов Мартина Ван Бюрена, означал, что демократы Севера теперь приступили к преднамеренному и постоянному восстанию. Проблема заключалась не только в том, чтобы заставить одного непокорного конгрессмена-первокурсника вернуться в строй.19 Десять дней спустя Комитет Палаты представителей по территориям представил законопроект об Орегоне, который исключал рабство на предлагаемой территории, применяя Ордонанс 1787 года. Эта мера вызвала противодействие южных конгрессменов, но не потому, что они думали о вывозе рабов в Орегон,20 а потому, что в ней воплощался принцип исключения конгресса, который, если его распространить, не допустит рабов и в другие районы. Кроме того, лидеры южан не хотели уступать свободный статус Орегона, если не могли получить взамен рабский статус Юго-Запада. В результате вопрос о рабстве в Орегоне, не имевший практического значения, тем не менее приобрел важное стратегическое значение как предмет торга в законодательной борьбе между секциями. В противовес предложению комитета Армистед Берт из Южной Каролины, действуя по предложению Кэлхуна, предложил внести поправку в Орегонский билль, оговорив, что регион должен быть свободным, "поскольку вся указанная территория лежит к северу от 36° 30'... линии Миссурийского компромисса".21 Это, по-видимому, подразумевало, что приобретения Мексики, лежащие к югу от 36° 30', на том же основании будут открыты для рабства. Другими словами, это изменило бы обоснование свободы Орегона с принципа свободных земель на принцип компромисса. Будучи последователем Кэлхуна, Берт постарался объяснить, что он не признает конституционность Миссурийского компромисса, но считает его приемлемым соглашением, которое приняли и Север, и Юг, и которое станет эффективным средством прекращения споров (каролинцы, которые также считали тариф неконституционным, вполне привыкли к мирному сосуществованию с тем, что они считали неконституционным законодательством). Палата представителей незамедлительно отклонила предложение Берта сугубо секционным голосованием 82 против 113.22 Это действие послужило почти сигналом для сторонников Кэлхуна перейти на более продвинутую позицию, и 15 января Роберт Барнуэлл Ретт выступил с сильной речью, отрицая, что у Конгресса есть какие-либо полномочия регулировать рабство на территориях.23 Сам Кэлхун продолжал держать удар, но 15 февраля Палата представителей вновь проголосовала за применение Провизии Уилмота к Трехмиллионному биллю, а четыре дня спустя Кэлхун в ответ представил резолюции, в которых он окончательно сформулировал свою доктрину невмешательства в рабство на территориях - второе лезвие ножниц.24
Возможность достижения какого-либо соглашения к этому времени была окончательно разрушена. Перед тем как 4 марта автоматически истек срок полномочий Конгресса, Сенат, где Юг имел больше сил, отказался включить Провизо Уилмота в Трехмиллионный билль, а комитет Сената исключил ограничение на рабство из Орегонского билля. На заседании Конгресса сенаторы-северяне собрали большинство голосов, чтобы не принимать Орегонский билль в таком виде. В последний момент, после больших волнений, горстка северян вместе с солидной группой представителей Юга все же проголосовала за принятие Трехмиллионного билля без Провизии Уилмота, и таким образом президент Полк получил хотя бы один законодательный акт по итогам сессии.25 Но на самом деле ничего не было решено. Принятие Трехмиллионного билля означало лишь то, что некоторые противники рабства согласились подождать, пока территория не будет приобретена, прежде чем ставить вопрос об исключении рабства из нее;26 , но лишь немногие уступят даже в этом; и спор наверняка возобновится , как только приобретения будут в руках. Между тем, зловещим было то, что даже когда люди согласились с тем, что Орегон должен быть свободным, они не могли отделить это соглашение от своих разногласий по поводу территорий в целом, а значит, не могли воплотить его в жизнь. Конгресс начал терять свой характер места встречи для решения проблем и превращаться в кабину, в которой соперничающие группы могли выставить друг против друга своих лучших бойцов. Эта тенденция проявилась в ужесточении противоположных позиций, согласно которым рабство должно быть разрешено на всех территориях или запрещено на всех. Она проявилась и в том, что одиннадцать законодательных собраний северных штатов направили в Конгресс резолюции с требованием принять Уилмотское провизо, а шесть законодательных собраний южных штатов или партийных съездов приняли резолюции с требованием предоставить рабству открытое поле; эти действия поставили представителей штатов в положение войск, посланных для разгрома врага, а не переговорщиков, отправленных для урегулирования разногласий.27 Но самым серьезным симптомом было то, что решения не находились, а законодательство не принималось. Орегон по-прежнему оставался неорганизованным.
Эта затянувшаяся борьба неизбежно вызвала ожесточенные споры по общему вопросу о рабстве, который, по словам Полка, "день за днем и неделя за неделей" вытеснял все остальные. Он "встречает вас, - заявил сенатор Томас Корвин из Огайо, - на каждом вашем шагу, он угрожает вам, в какую бы сторону вы ни пошли". По его словам, Корвин с трепетом ожидал возможных последствий приобретения Юго-Запада, поскольку предполагал, что возникла проблема, по которой ни одна из сторон не уступит, и это явно предвещало опасность для Союза.28
Дебаты зимы 46-47 годов во многом оправдали эти опасения. С северной стороны Колумб Делано из Огайо дышал огнем на южан, предупреждая их: "Мы создадим кордон свободных штатов, который окружит вас; и тогда мы зажжем огонь свободы со всех сторон, пока он не растопит ваши нынешние цепи и не сделает весь ваш народ свободным". Южане, в свою очередь, открыто заявили, что предпочитают воссоединение союзу, который клеймит их позором и угрожает институту рабства. Генри Хиллиард из Алабамы, Джеймс А. Седдон из Вирджинии, Генри Бедингер из Вирджинии, Роберт Робертс из Миссисипи, Барнуэлл Ретт и Эндрю П. Батлер из Южной Каролины с разной степенью страсти и торжественности заявляли, что разорвут Союз, если им будет отказано в его защите13.
Эти постоянные разногласия беспокоили многих вдумчивых людей, и не в последнюю очередь президента. Встревоженный и одновременно отвращенный таким поворотом событий, Полк рассматривал вопрос о рабстве на территориях как абстракцию. Рабовладельцы могут провозглашать свое право вывозить рабов на территории, но на самом деле никто не будет настолько глуп, чтобы растрачивать ценность рабского труда, вывозя его туда, где климатические и географические факторы неблагоприятны для его использования. В этих провинциях рабство, вероятно, никогда не сможет существовать".14 Поскольку он не мог
13. Congressional Globe, 29 Cong., 2 sess., pp. 119-120 (Hilliard), appendix, pp. 76-80 (Seddon), 86 (Bedinger), 134-136 (Roberts), 246 (Rhett, Butler), 281 (Delano); Avery O. Craven, The Growth of Southern Xationalism, 1848-1861 (Baton Rouge, 1953), имеет хорошее обсуждение, включая несколько из этих цитат.
14. По-видимому, Полк был первой значительной фигурой, развившей идею, позднее ставшую знаменитой в речи Уэбстера "Седьмое марта" (см. ниже, с. 101), о том, что юридическое исключение рабства на территориях излишне, поскольку физические условия исключают его. Quaife (ed.), Polk Diary, II, 289 (Dec. 23, 1846), 308 (Jan. 5, 1847); IV, 345 (Feb. 20, 1849). Послание Конгрессу, 5 декабря 1848 г., в Richardson (ed.), Messages and Papers, IV, 640.
Обоснованность этой точки зрения продолжает оставаться предметом споров среди историков. Чарльз В. Рамсделл, "Естественные пределы расширения рабства", MVHR, XVI (1929), 151-171, утверждал, что рабство может процветать только в плантационной экономике; что плантационные культуры не могут распространиться на Западе из-за их требований к почве и влажности; и что рабство почти достигло границ своего потенциального расширения в пределах Соединенных Штатов. По косвенным признакам это означало, что юридические ограничения на его расширение не имеют значения, о чем Полк и заявил в 1846 году. В последнее время ряд авторов, в том числе Кеннет Стэмпп, убедительно указывают на то, что ни труд негров, ни труд рабов не обязательно ограничивался выращиванием хлопка или других основных культур и что несвободный труд негров мог использоваться, как сейчас используется свободный труд негров, для различных видов экономической деятельности в различных климатических условиях по всей территории Соединенных Штатов. Хороший обзор вопроса и изложение этого аргумента см. в Harry V. Jalfa, Crisis of the House Divided: An Interpretation of the Issues in the Lincoln-Douglas Debates (New York, 1959), pp. 387-404. Хотя с экономической точки зрения Яффе, похоже, прав в том, для чего можно использовать несвободный негритянский труд, возникает вопрос, не были ли Полк и Уэбстер правы с гуманитарной точки зрения в том, для чего белые рабовладельцы будут и не будут пытаться использовать своих рабов. Плантаторы приравнивали рабство к хлопку и не могли представить себе рабство в отрыве от основных культур, как не могли представить себе основные культуры в отрыве от рабства.
Считая этот вопрос реальным, Полк считал, что люди, которые его поднимают, непатриотичны и безответственны. Из-за их "озорного и нечестивого" поведения вопрос о рабстве "приобрел страшный и самый важный аспект", который будет иметь "ужасные последствия для страны". Он "не мог не разрушить Демократическую партию" и мог "в конечном итоге поставить под угрозу сам Союз".29