.; Philadelphia, 1871), I, 335-336. То, насколько план Тейлора соответствовал этой ранней позиции южных вигов, не было признано историками, кроме Холмана Гамильтона, и даже он, кратко, но четко изложив этот момент в книге "Тейлор, солдат в Белом доме", стр. 257-258, игнорирует его в своем "Прологе к "Конфликту": The Crisis and Compromise of 1850 (Lexington, Ky., 1964). Почему южные виги изменили свою позицию, также не рассматривалось должным образом. Одним из факторов, способствовавших этому, были действия северян, которые внесли поправку в законопроект Престона, предусматривающую, что новый штат не может быть принят с рабством. Эта поправка не входила в формулу Тейлора, но она разозлила южан и уменьшила их веру в общую желательность или целесообразность уступок противникам, которые ничего не уступят (Phillips, Life of Toombs, pp. 63-64). Кроме того, Тейлор не просто выступал за то, чтобы оставить одному новому штату свободу действий в вопросе о рабстве; он активно продвигал программу создания свободного государства для двух новых штатов, и его план был направлен на исключение рабства почти в той же степени, что и план Уилмота. См. также Arthur Charles Cole, The Whig Party in the South (Washington, 1913), pp. 144-145.
4. Джон М. Клейтон, Джон Дж. Криттенден и Александр Х. Стивенс предвидели, что Юг должен потерять Калифорнию и что быть побежденным "в наименее оскорбительной и вредной форме" - это самое большее, на что они могли рассчитывать. См. цитаты в Cole, Whig Party in the South, pp. 155-162. О взглядах Джона Белла см. в Congressional Globe, 31 Cong., 1 sess., pp. 436-439; Joseph H. Parks, "John Bell and the Compromise of 1850", JSH, IX (1943), 328-356.
Если в отношении чисто территориального аспекта межнационального спора можно было говорить о том, что сам спор быстро усугублялся и приобретал все более серьезные масштабы. Во время затянувшегося и гневного территориального тупика южане все больше убеждались в том, что проблема, поднятая Провизией Уилмота, была лишь симптомом гораздо более серьезной опасности для них. Давнее секционное равновесие в Союзе исчезало, и Юг превращался в меньшинство, превосходящее его по численности населения, уже давно имеющее перевес в Палате представителей и защищенное лишь балансом в Сенате. Но не было ни одной рабовладельческой территории, ожидающей превращения в другой рабовладельческий штат, в то время как вся верхняя часть Луизианской покупки, вся страна Орегон, а теперь и вся Мексиканская цессия были готовы породить свободные штаты в изобилии.3 Президент, делая вид, что желает, чтобы Калифорния сама решала вопрос о рабстве, на самом деле способствовал превращению Калифорнии в свободный штат. Его главным советником был человек, который прямо заявил, что "рабство... можно и нужно отменить, и мы с вами можем и должны это сделать".4 Когда такие люди превратят достаточное количество потенциально свободных штатов в реально свободные, они конституционными шагами приведут свою угрозу в исполнение. Южане со страшной убежденностью верили, что отмена буквально уничтожит южное общество. Она подвергнет "обе расы величайшему бедствию, а часть - нищете, запустению и убогости"; нападая на рабство, северяне решили "начать войну против внутреннего института, на который поставлена наша собственность, наша социальная организация, наш мир и безопасность".5 Когда конгрессмен-северянин открыто говорил о подневольной войне,6 как о более предпочтительной, чем расширение рабства, он задевал южан за живое. Независимо от того, были ли их страхи реальными или фантастическими, доминирующим фактом является то, что они верили, что отмена рабства приведет к "кровавому холокосту", и сопротивлялись всему, что могло бы привести к отмене рабства, как если бы они сопротивлялись самому холокосту.
Испытывая подобные опасения, многие южане пришли к выводу, что стоят перед решающим выбором: они должны каким-то образом стабилизировать свое положение в Союзе, предусмотрев гарантии сохранения рабовладельческой системы, либо отделиться, пока их положение меньшинства не сделало их бессильными. Хотя форма плана Тейлора не оскорбляла их так сильно, как план Уилмота, они видели, что он так же решительно исключит их из Юго-Запада. Поэтому теперь они хотели не просто урегулировать территориальный вопрос, а провести широкую секционную корректировку. Тейлор столкнулся не с территориальным тупиком, который разочаровал Полка, а с кризисом Союза.
Признаки отчуждения южан от Союза были налицо и, по мнению многих наблюдателей, вызывали тревогу. Сам Кэлхун с радостью писал, что никогда не знал Юга таким "единым... смелым и решительным". Многие южные члены Конгресса, по его словам, "объявили себя дезунионистами". Во время конкурса на звание спикера Роберт Тумбс выступал под грохот возбужденной Палаты представителей, чтобы заявить о своем неповиновении:
"Я без колебаний заявляю перед этой палатой и перед всей страной, перед лицом живого Бога, что если своим законодательством вы попытаетесь изгнать нас с территорий Калифорнии и Нью-Мексико, купленных общей кровью и сокровищами всего народа, и отменить рабство в этом округе, тем самым пытаясь закрепить национальную деградацию за половиной штатов этой Конфедерации, то я за воссоединение". "7
Пока южные конгрессмены заявляли о своей воинственности, южные штаты готовились к действиям. В октябре 1849 года большой двухпартийный съезд в Миссисипи призвал к встрече в Нэшвилле в июне следующего года представителей всех рабовладельческих штатов. В декабре законодательное собрание Южной Каролины приняло это предложение и назначило делегатов на встречу в Нэшвилле. В феврале и марте Джорджия, Техас, Вирджиния и Миссисипи также проголосовали за участие, а некоторые другие штаты приняли резолюции, выражающие одобрение конвенции и решимость не подчиняться Провизии Уилмота, но воздержались от отправки делегатов. Нэшвиллский проект пользовался достаточной общественной поддержкой на Юге, особенно среди демократов, чтобы сделать его грозным и показать, что если Конгресс примет политику свободных земель, то последует серьезный кризис.8
На этот кризис Закари Тейлор предлагал прямолинейный джексоновский ответ. Тейлор намеревался не идти на уступки тем, кто говорил о разрушении Союза, а отстаивать его перед всеми противниками, будучи уверенным, что они уступят, если столкнутся с сильной политикой. Поскольку его теория никогда не проверялась, ее нельзя ни доказать, ни опровергнуть, но одно очевидно, хотя часто упускается из виду: Тейлор занимал определенную и позитивную позицию. Если он был прав, полагая, что Юг уступил бы твердой бескомпромиссной позиции на данном этапе, пока его сепаратистские импульсы не закалились десятилетием противостояния, то отказ Конгресса следовать его политике стоил республике десяти лет раздоров, которых можно было избежать и которые закончились титанической гражданской войной. Если бы он ошибался, то его политика заставила бы Север пройти высшее испытание войной за Союз, прежде чем он достиг бы перевеса сил, или технологического напряжения, или убежденности в национальном единстве, которые позволили бы ему выиграть войну, которая в конце концов наступила в 1861 году.
Даже если бы позиция Тейлора была эффективно защищена в ходе дебатов, она столкнулась бы с жесткой оппозицией, поскольку многие члены Конгресса считали, что опасность воссоединения была острой и необходимость уступок была неотложной. Но взгляды Тейлора так и не получили адекватного изложения. Сам Тейлор не мог хорошо их сформулировать, будучи политически наивным и неумело владея словом. Как партийный лидер он был ничтожен, поскольку до избрания не был вигом, а великие виги, Уэбстер и Клей, по-прежнему не считали его таковым. Хуже всего то, что у него не было эффективных лидеров, которые могли бы представлять администрацию в Конгрессе. Из двух его сторонников, которые могли бы лучше всего поддерживать его политику в Конгрессе, один, Джон М. Клейтон, перешел из Сената в кабинет министров, а другой, Джон Дж. Криттенден, покинул Вашингтон, чтобы стать губернатором Кентукки11. Конечно, был еще Уильям Х. Сьюард, но в решающий момент Сьюард предпочел высказать свои личные взгляды, а не взгляды администрации, и в любом случае Сьюард вызвал недоверие южан, которые видели в нем закулисного манипулятора Старого Грубого и Готового и Яго в партии вигов. Даже у северян его передовые взгляды на рабство вызывали подозрения. Немногие президенты так остро нуждались в эффективном представителе в Конгрессе, как Тейлор; ни одному из них не хватало такого представителя так явно.
Если политика Тейлора страдала от недостатка адекватного изложения, то еще больше она страдала от растущего числа свидетельств недовольства Юга. Казалось, что все средства массовой информации Юга посылали одно и то же сообщение. С кафедры, из редакционного святилища, из законодательных органов штатов, с партийных съездов, с массовых собраний, от южных конгрессменов лился непрерывный поток проповедей, редакционных статей, резолюций, выступлений и совместных заявлений, предупреждающих о скорой возможности воссоединения. Большинство историков пришли к выводу, что опасность была слишком велика, чтобы ее можно было предотвратить с помощью чего-либо, кроме радикального компромисса12 , и большинство государственных деятелей того времени были глубоко впечатлены серьезностью кризиса. Одним из них был Генри Клей из Кентукки. Хорошо зная о своей репутации умиротворителя, завоеванной во время кризисов 1820 и 1833 годов, Клей начал разрабатывать планы масштабного компромисса еще до того, как послание Тейлора попало в Конгресс. При этом,
1 1. Криттенден отказался от поста в кабинете прежде всего потому, что боялся, что его позиция будет неправильно истолкована, если он согласится. Поддерживая Клэя в течение многих лет, он в 1848 году перешел на сторону Тейлора и не хотел, чтобы его обвинили в том, что он сделал это для продвижения собственных интересов. Albert D. Kirwan.yoAn J. Crittenden (Lexington, Ky., 1962), pp. 235-241. Бали Пейтон из Теннесси писал Криттендену 29 августа 1848 г. по поводу возвращения Клея в Сенат после того, как его обошли на выборах, что "движимый болезненным состоянием чувств, он будет играть в ад и ломать вещи... и если старый генерал [Тейлор] не будет подчиняться его приказам во всем, он начнет войну и с ним". Цитируется по книге Джорджа Роулингса Поаджа "Генри Клей и партия вигов" (Chapel Hill, 1936), p. 190.