а из Вирджинии.17 Их недоверие к северным вигам еще больше усилилось после того, как конгрессмены-виги отказались поддержать
резолюции, подтверждающие окончательность Компромисса.18 Они решили, что съезд должен одобрить компромисс и выдвинуть кандидатуру Милларда Филлмора в знак признания его лидерства в обеспечении его принятия.
В условиях раскола между вигами как по платформе, так и по кандидатам, партийный съезд 1852 года был не более чем сценой для разыгрывания драмы раскола. Свидетельства недоверия между северными и южными делегатами были заметны с самого начала. Делегаты даже не смогли договориться о том, чтобы "преподобный джентльмен" открыл заседание молитвой, а секретаря обвинили в том, что он зачитал результаты поименного голосования не тем тоном. Южане успешно настояли на том, чтобы разработка платформы предшествовала выдвижению кандидата, и добились принятия резолюции, одобряющей компромисс , включая Закон о беглых рабах, как окончательное решение, "в принципе и по существу". Любое удовлетворение, которое могло принести им это голосование, было значительно уменьшено двумя фактами. Во-первых, каждый из 66 голосов против резолюции исходил от сторонников Скотта в свободных штатах; во-вторых, Генри Дж. Рэймонд, делегат и одновременно редактор газеты "Нью-Йорк Таймс", заявил в газете "Таймс", что было достигнуто соглашение, согласно которому Север уступит по платформе, а Юг примет Скотта в качестве кандидата. Южные делегаты, которые не были согласны с выдвижением Скотта, поняли это так, что их предали, заключив сделку, которая давала им только абстрактную бумажную резолюцию, а Северу - контроль над билетом и право игнорировать резолюцию. Опасаясь, что сказанное Раймондом - правда, они объявили его лжецом и потребовали исключить его из конвента.
При голосовании учитывалась секционность. При первом голосовании Филлмор получил 133 голоса, из которых все, кроме 18, были получены от рабовладельческих штатов; Скотт получил 132 голоса, из которых все, кроме 4, были получены от свободных штатов. Дэниел Вебстер получил 29 голосов. Тупиковая ситуация между Филлмором и Скоттом сохранялась на протяжении 52 голосований, что в истории американской партии превышало показатели только демократических съездов 1860 и 1924 годов. Победа Скотта с 159 голосами на пятьдесят третьем голосовании все еще включала только 17 голосов от рабовладельческих штатов.19
После выдвижения Скотт оказался совершенно не в состоянии залечить раскол в партии. Во время съезда Джон Минор Боттс из Вирджинии представил письмо Скотта, в котором говорилось, что если он будет номинирован, то в своем письме о принятии полностью одобрит резолюции компромисса. Позже южные виги потребовали от него выполнения этого обещания. Однако под сильным давлением свободной почвы он лишь нехотя заявил, что принимает номинацию "с приложенными резолюциями".20 Это был единственный комментарий Скотта на протяжении всей кампании по главному вопросу выборов. Шесть дней спустя девять южных конгрессменов-вигов, правильно поняв, что номинант не осмелился одобрить платформу, объявили, что не будут его поддерживать. Среди них были Александр Х. Стивенс и Роберт Тумбс из Джорджии, а также представители Алабамы, Миссисипи, Вирджинии и Теннесси. В ходе кампании в оппозицию перешли и такие видные виги, как Кеннет Рейнер из Северной Каролины, Уодди Томпсон из Южной Каролины и Уильям Г. Браунлоу из Теннесси.21
По мере продолжения кампании Скотт оказался не в состоянии остановить это дезертирство на нижнем Юге. Легко критиковать его тактическую некомпетентность, но на самом деле он столкнулся с ужасной дилеммой. Он мог вернуть утраченные позиции на Юге, только поддержав Компромисс, что привело бы к более чем эквивалентным потерям на Севере. Его дилемма была еще хуже, чем у демократов, потому что северные виги, будучи в целом более решительными противниками рабства, чем северные демократы, не пошли бы на такие уступки, на которые были готовы пойти северные демократы ради поддержки южан. Поэтому он не мог избежать тяжелых потерь в той или иной части страны и предпочел, по сути, понести их на Юге.22
Масштабные последствия этого выбора проявились в результатах выборов. Шесть штатов нижнего Юга отдали Скотту только 35 процентов своих голосов. В 1848 году эти же штаты отдали Тейлору 49,8 процентов. Любой читатель, знающий, насколько стабильной обычно остается сила партии от одних выборов к другим, даже в условиях так называемых обвалов и фиаско, поймет, что южные виги понесли одно из самых резких поражений в американской политической истории.
Говорить, как это делают некоторые авторы, о "разрушении" партии вигов на Юге - преувеличение. Хотя кандидатура Скотта была очень слабой в штатах Персидского залива, он сохранил значительную силу на верхнем Юге, взяв Теннесси и Кентукки и добившись значительных успехов в других пограничных штатах. В результате Скотт получил 44,2 % голосов избирателей в рабовладельческих штатах, что превышало его процент в свободных штатах. Хотя многие видные виги нижнего Юга отказались от него, другие упорно боролись за его дело.23 Организации вигов штатов продолжали держаться вместе и посылать сенаторов и представителей в Конгресс, и в 1856 году Миллард Филлмор, баллотировавшийся как двойной кандидат от вигов и американцев, получил 43,9 % голосов в рабовладельческих штатах и 41 % в нижнем Юге - на 6 % больше, чем имел Скотт. Но этот результат был получен только в сочетании с американской партией и в то время, когда кандидат не вел серьезной борьбы за голоса северян и поэтому мог обратиться к южанам за поддержкой. Опыт Скотта показал, что сильная биссекционная комбинация вигов уже не выдержит.
Напряжение, вызванное проблемой рабства, оказалось сильнее для вигов, чем для демократов, по ряду причин. Во-первых, коалиция вигов с самого начала была исключительно рыхлой; она так и не достигла той сплоченности, которой демократы добились при Джексоне, Ван Бюрене и Полке. Две президентские кампании, которые выиграли виги в 1840 и 1848 годах, прошли без партийной платформы. Основой для единства вигов стала их преданность двум вдохновляющим лидерам - Генри Клею и Дэниелу Вебстеру, оба из которых умерли в период между выдвижением Скотта и его поражением, но не раньше, чем Вебстер, озлобленный собственной неудачей в выдвижении и раздраженный секционализмом северных вигов, отказался поддержать билет вигов.24
Во-вторых, идеологические разногласия по поводу рабства поразили
Уиги оказались в момент стратегической слабости, когда, будучи партией меньшинства, они не имели материальных активов победы, которые иногда удерживают партию вместе даже в отсутствие согласия по принципам. Простое влечение к победе часто заставляет фракции избегать обсуждения вопросов, по которым они идеологически несовместимы. Демократическое единство после выборов 1852 года поддерживалось именно такими соображениями целесообразности. Но северные и южные виги расходились во мнениях по принципиальным вопросам и в то же время не доверяли друг другу как политическим обязательствам, чья поддержка стоила больше, чем она того стоила. С этой точки зрения оба были в основном правы. По мнению северных вигов, южные виги потребовали отвратительную платформу в качестве цены за поддержку южан, а затем имели несчастье массово покинуть партию. Южные виги, напротив, возмущались навязыванием Скотта в качестве кандидата северной фракцией, которая, даже имея собственного кандидата, все равно проиграла весь Север, за исключением штатов Массачусетса и Вермонта, которые всегда принадлежали вигам. В то время, когда и виги, и демократы были разделены по секционному признаку, стратегически решающим было то, что демократы одержали победу, которая заставила их подчинить свои разногласия, в то время как виги потерпели поражение, которое обострило их.
Помимо этих слабостей, которые были присущи исторической рыхлости их организации и обстоятельствам, в которых они оказались в качестве проигравшей партии, виги, вероятно, были более восприимчивы к секционным потрясениям, чем демократы, из-за разницы в степени их реакции на вопрос о рабстве. Хотя в северном крыле обеих партий было много антирабовладельческих настроений, похоже, что виги реагировали против рабства гораздо сильнее.25
Со времен Джефферсона и Джексона Демократическая партия с ее южным руководством пользовалась на Севере поддержкой элементов, более или менее близких к Югу, но она никогда не пользовалась особой привлекательностью для закоренелых янки из Новой Англии. Политическая оппозиция демократам была сосредоточена в Новой Англии, сначала под руководством федералистов, а затем вигов. Так, единственными двумя штатами, которые никогда не голосовали за Джексона и оставались вигами на всех президентских выборах с 1836 по 1852 год, были Массачусетс и Вермонт.26
Сказать, что в партии вигов была большая доля янки, значит сказать, что в ней была большая доля людей с пуританскими взглядами. А сказать так - значит сказать, что в партии было больше, чем потенциальных антирабов.27 Конечно, было бы грубым упрощением полагать, что все пуритане были аболиционистами, поскольку пуританство было слишком сложным для таких простых обобщений. Пуритане верили в нравственное управление - быть хранителями своих братьев, - и этот или какой-то другой аспект их веры приводил к склонности к антирабовладению. Но они также верили в собственность и респектабельность, и многих из них отталкивал жестокий язык аболиционизма, его осуждение Союза как союза с рабовладельцами и его безрассудное презрение к статус-кво и законным правам собственности.
Поэтому более консервативные выразители традиций Новой Англии сопротивлялись включению вопроса о рабстве, а такие люди, как Уэбстер, Эдвард Эверетт, Руфус Чоут, Роберт К. Уинтроп, Миллард Филлмор и Томас Юинг, стремились поддерживать теплые отношения с рабовладельческими вигами Юга. В Массачусетсе их группа была известна как "хлопковые" виги, из-за предполагаемого экономического союза между хлопковыми плантаторами Юга и производителями хлопчатобумажного текстиля Новой Англии.28 Но если эти особенности и усложняли реакцию вигов на рабство, то факт оставался фактом: к 1852 году в северном крыле партии вигов преобладали "совестливые" элементы - те, кто реагировал прежде всего на моральный вопрос о рабстве. Это превосходство было настолько полным, что во время кампании 1852 года стало обычным делом говорить: "Мы принимаем кандидата, но плюем на платформу".29