Генри С. Фут, который очень активно работал на Юге в поддержку Уокера, позже утверждал, что Бьюкенен сдался под давлением южан и в июле 1857 года выступил против губернатора. Многие историки согласились с тем, что так оно и было на самом деле.19 Но на самом деле Бьюкенен, похоже, энергично поддерживал Уокера. В своем июльском письме, посвященном "стойкости или падению", президент похвалил Уокера за попытку "создать великую демократическую партию в Канзасе", независимо от того, выступала ли она за или против рабства, заверил его, что "строгости конвенций Джорджии и Миссисипи" пройдут, и открыл ему перспективу "триумфального возвращения" из его "трудной, важной и ответственной миссии". В октябре позиция Бьюкенена, очевидно, не изменилась, поскольку он писал: "Я рад... что съезд в Канзасе представит Конституцию народу... Я думаю, что теперь мы можем с уверенностью ожидать счастливого завершения всех трудностей. ... Я убежден, что с каждым днем общественность все больше и больше настроена на то, чтобы отдать вам справедливость". Сам Уокер три года спустя заявил, что, по его мнению, Бьюкенен был невиновен в каких-либо планах по его подрыву.20
Бьюкенен действительно поддерживал Уокера лучше, чем Пирс поддерживал Ридера, Шеннона или Гири. Но если сам президент поддерживал своего ставленника в Канзасе, то кабинет стал очень недоволен, и, как показали события, Бьюкенен не всегда мог контролировать свой кабинет. С самого начала четверо южан - Хауэлл Кобб из Джорджии в Казначействе, Джон Б. Флойд из Вирджинии в Военном министерстве, Аарон В. Браун из Теннесси в качестве генерального почтмейстера и Джейкоб Томпсон из Миссисипи, министр внутренних дел - имели основания возражать против широко разрекламированного союза Уокера со сторонниками свободных государств. Но на самом деле Кобб поддерживал Уокера твердо, хотя и с некоторыми сомнениями,21 и северные члены кабинета были так же нетерпимы к нему, как и южане. Это проявилось в июле, когда, когда Бьюкенен уехал в отпуск, кабинету пришлось рассматривать просьбу Уокера о предоставлении двух тысяч солдат. Жители антирабовладельческой общины Лоуренса создали муниципальное правительство без согласия Уокера. В ответ он расценил это как вызов своей власти, издал воинственную прокламацию, направил в город драгун и обратился к администрации с просьбой о предоставлении солдат.22 Советники Бьюкенена сочли реакцию Уокера чрезмерной и категорически отклонили его просьбу. По словам Флойда, они считали, что Уокер надеялся переложить вину за свою неудачу на других. Льюис Касс, который, будучи государственным секретарем, вероятно, председательствовал в отсутствие Бьюкенена, сообщил президенту: "Нам не нравится письмо губернатора Уокера. Мы все опасаемся, что губернатор Уокер пытается сделать запись на будущее".23
Что бы ни думали члены кабинета, никто из них ничего не предпринимал до начала октября. К тому времени съезд в Лекомптоне уже собрался 7-11 сентября, но решил не продолжать заседание, поскольку предстояли еще одни из частых выборов в Канзасе. Избрав в июне конституционный конвент, избиратели должны были в октябре избрать новый законодательный орган территории. Не сумев убедить вольноотпущенников проголосовать на июньских выборах, Уокер был занят тем, что пытался убедить их принять участие в октябрьских. Поэтому съезд прервался до 19 октября, чтобы посмотреть, что произойдет.24 Так обстояли дела, когда 1 октября министр внутренних дел Томпсон направил в Лекомптон клерка Земельного управления Генри Л. Мартина. Официально Мартину было поручено изучить земельные документы в подвале здания , где должен был собраться съезд Лекомптона, но никто не отрицал, что важная часть его миссии была политической.25
Почему он был послан и действовал ли Томпсон в интересах администрации, отправляя его, вероятно, останется предметом споров до тех пор, пока эти события будут кому-то интересны. Но кажется вполне определенным, что миссия не была дружественной Уокеру, поскольку Томпсон был его давним личным врагом. В 1845 году Уокер намеренно воздержался от передачи Томпсону тайно подготовленной губернатором Миссисипи комиссии, которая должна была сделать Томпсона сенатором Соединенных Штатов; Томпсон был сторонником Уокера, но Уокер хотел, чтобы вместо него в сенат был назначен кто-то другой.26 И вот теперь, двенадцать лет спустя, агент Томпсона появился в Лекомп-тоне, как раз во время съезда, с видом специального посланника администрации. Более того, его приезд пришелся на то самое время, когда октябрьские выборы разрушили все оставшиеся связи между Уокером и прорабовладельческой партией.
В этих выборах наконец-то решили принять участие свободные люди, и борьба была очень напряженной. Однако, когда голоса были возвращены, они показали прорабовладельческое большинство за новый законодательный орган, но это большинство было получено в основном благодаря удивительному подсчету 1628 и 1200 голосов в двух местах, Оксфорде в округе Джонсон и трех участках в округе Макги. Уолкер изучил эти результаты и обнаружил еще одну из "избирательных нелепостей" Канзаса. В Макги было около двадцати избирателей, но выборы вообще не проводились; в Оксфорде, где было шесть домов, на самом деле было подано менее тридцати голосов, но 1601 имя, все в одной руке и все на одном огромном рулоне бумаги, было скопировано в список для голосования в последовательном порядке из справочника Уильямса в Цинциннати. Секретарь Касс уже предупредил Уокера, что у него нет законных полномочий пересматривать результаты выборов - это дело судов. Но это было уже слишком. Проигнорировав юридический момент, губернатор императивно отбросил результаты выборов в этих округах. В результате силы свободного штата получили большинство. Впервые признанный законодательный орган Канзаса оказался в руках антирабовладельческой фракции.27
Смелый ответ Уокера на это удивительное мошенничество показал, что он не утратил способности к решительным действиям. Однако факты свидетельствуют о том, что к этому времени ему уже надоело все это дело с Канзасом. Он отправился на эту территорию, возлагая большие надежды на то, что ему удастся добиться мастерского урегулирования и вернуться триумфальным проконсулом, возможно, для того, чтобы выставить свою кандидатуру на президентский пост. Вместо этого он обнаружил, что свободные жители отказываются сотрудничать, а фракция сторонников рабства преследует его всеми возможными способами; он нигде не приблизился к своей цели - конституции, которая успокоила бы Канзас и положила начало демократическому Pax Romana; и он стал мишенью для шквалов критики с Юга. Он был недоволен поддержкой, которую получал от администрации. Кроме того, в августе с неожиданной яростью разразилась Паника 1857 года, поставившая под угрозу его спекулятивные инвестиции, что потребовало его присутствия на Востоке. Канзас оказался унылым, сырым, негостеприимным местом, и его здоровье страдало. Возможно, члены кабинета были правы, считая, что Уокер осознал свою несостоятельность и искал выход из положения, поскольку 10 октября, за девять дней до того, как съезд в Лекомптоне должен был собраться вновь, он попросил тридцатидневный отпуск - именно в тот момент, когда его присутствие могло быть наиболее критичным.28 Его отношения с прорабовладельческой партией к этому времени были настолько плохими, что он, возможно, решил, что дела пойдут лучше, если он будет отсутствовать, поэтому он покинул Лекомптон и отправился к другу в Ливенуорт, расположенный в сорока милях от него. К ноябрю он узнал от Бьюкенена, что может взять просимый отпуск после окончания съезда. Съезд закончился 8 ноября, и через девять дней он покинул Канзас, чтобы больше никогда не вернуться.29
Пока Уокер находился в Ливенворте, съезд в Лекомптоне приступил к написанию конституции, которую можно легко описать. В ряде моментов она отличалась от обычного образца конституций новых штатов, включая запрет на внесение любых поправок в течение семи лет и требование двадцатилетнего гражданства для получения права занимать пост губернатора. Кроме того, в конституции было жесткое ограничение на открытие банков и пункт, исключающий въезд в штат свободных негров. (Аналогичное положение содержала конституция свободного штата Топика.) С помощью сильной риторики конституция гарантировала рабовладельцам их права собственности на двести или около того рабов, уже находившихся в Канзасе. Главный вопрос о том, можно ли ввозить в Канзас новых рабов, она оставила на усмотрение избирателей, которые должны были проголосовать на референдуме за "конституцию с рабством" или "конституцию без рабства". Но им не дали возможности принять или отвергнуть всю конституцию.30
Однако если сами положения ясны, то их смысл вызывает бесконечные споры. Как была принята эта конституция, что происходило за кулисами, кто контролировал ситуацию и даже где была одержана победа - все это вопросы, вызывающие ожесточенные споры. По сути, возникли две версии истории Лекомптона.
По одной из версий, крайняя прорабовладельческая фракция при тайной поддержке администрации захватила контроль, нарушила все обещания, данные Уокеру, приняла конституцию о рабстве и предала обещание предоставить избирателям выбор между принятием и отказом, но скрыла это предательство, предложив фиктивный выбор, который на самом деле вынудил избирателей принять прорабовладельческую конституцию либо в более отвратительной, либо в менее отвратительной форме.
Эта версия отличается драматизмом. В ней утверждается, что прорабовладельческие силы никогда не поддерживали идею народного суверенитета более чем на словах, а когда они неожиданно победили на июньских выборах, в Вашингтоне, в советах администрации, началось движение за то, чтобы подорвать Уокера и протолкнуть прорабовладельческую конституцию для Канзаса. В рамках этого движения Генри Мартин отправился в Канзас, чтобы вместе с прорабовладельческими лидерами контролировать съезд. Мартин привез с собой сообщение о том, что секретарь Томпсон выступает за вынесение конституции на рассмотрение избирателей, но не будет возражать, "если прорабовладельческая конституция будет составлена и направлена съездом непосредственно в Конгресс". Внешне это заявление соответствовало официальной позиции администрации, но критически, с подмигиванием и кивком, оно побуждало делегатов сделать прямо противоположное тому, что хотел от них Уокер. Когда Мартин добрался до Лекомптона, его приняли как представителя администрации. Он присутствовал на собраниях прорабовладельческой партии и занимал почетное место на съезде. Он объединил свои усилия с Джоном Кэлхуном, местным лидером партии сторонников рабства и президентом съезда. Действуя как политические менеджеры, эти двое выполнили план, придуманный в Вашингтоне, заменив обещанный референдум притворным. Конечно, им все еще приходилось считаться с Уокером, и Кэлхун в одном из интервью попросил его поддержать схему, которая стала известна как "частичное подчинение", то есть голосование за или против пункта о рабстве, а не за или против конституции в целом. Уокер ответил, что так поступать нельзя, что это противоречит политике администрации. Он процитировал июльское письмо Бьюкенена "Стоять или падать" и горячо осудил план Кэлхуна как "гнусное мошенничество" и "низменную подделку". Но Кэлхун ответил, что администрация изменила свою политику. Когда Уокер спросил, есть ли у Кэлхуна письмо от Бьюкенена, Кэлхун ответил, что нет, но что заверение пришло к нему "таким об