Позже они с Сатией пошли к реке – пенистой стремительной реке, которая шумела под висячим мостом из веревок и бамбука и убегала вдаль, в заросшую лесом долину. Они бросали камни в бурлящую воду на перекатах, а собака Сатии с громким лаем носилась по берегу. Селедка нашел шест от старого молитвенного флажка – его смыло весенним паводком из какого-то святилища выше по склону – и тоже бросил в воду, и они смотрели, как река уносит шест прочь. Солнце начало клониться к закату. Долину наполнили тени, а горы засияли янтарно-розовыми отсветами.
– Останься здесь, Селедка, – сказала Сатия под шум воды.
– Не могу, – ответил Селедка, стараясь даже не думать об этом. – Сталкер…
– Она пусть тоже остается. – Сатия смотрела вдаль, куда-то за горы, в свое беспокойное прошлое. – Когда я потеряла руку, а Сталкер Фанг стала командовать Разбойничьим Насестом и к власти пришла Зеленая Гроза, я, наверное, немножко повредилась в уме. Всем говорила, что на самом деле Сталкер – не Анна, но они не слушали. Хотели меня казнить, но несколько офицеров меня пожалели. Среди них был и Нага. Они отправили меня сюда жить. Наверное, Сталкер Фанг подписала приказ, потому она и знала, где меня найти. Я думаю, остальные меня давно забыли. Мне нельзя уходить отсюда, но люди из долины обо мне заботятся, приносят дрова, мед и чай, а я за это поднимаюсь на Чжань-Шань, ухаживаю за высокогорными святилищами и молюсь за них небесным и горным богам.
– Тебе здесь не одиноко? – спросил Селедка.
– Конечно одиноко. Я и этого не заслуживаю – после всего, что натворила в молодости. Но если ты захочешь остаться, место для тебя найдется. Живи, пока не будешь готов двинуться дальше… Или пока не подрастешь настолько, чтобы переселиться в какую-нибудь деревню в долине. Селедка, ты же маленький еще!
Они вместе вернулись к домику. Сталкер стояла у крыльца, словно статуя, обратив лицо к горам. Услышав шаги, она повернулась и прошептала:
– Мне нужно идти.
– Нет! – сказала Сатия.
– Нет! – крикнул Селедка, чувствуя, как его чудесный день ускользает прочь.
Он подумал было, что Сталкер Фанг вернулась, но это все еще была Анна.
– Я тут подумала, – терпеливо проговорила она. – Тот инженер, что меня воскресил, все еще жив?
– Доктор Попджой теперь большой человек, – с горечью ответила Сатия. – Гроза выделила ему целую виллу на озере недалеко от Батмунх-Гомпы.
– Я пойду к нему, – сказала Анна. – Попрошу его, пусть залезет ко мне в голову и уберет ту, другую. Сталкер Фанг не должна жить. Кто знает, что она задумала?
– Она хочет поговорить с каким-то Одином, – сообщил Селедка. – Для этого сюда и шла.
– Кто это – Один? – спросила Анна. – Я ей не доверяю. Пусть Попджой заставит ее замолчать навсегда. А если не сможет, пусть уничтожит нас обеих.
– Ох, Анна! – вскрикнула Сатия и хотела ее обнять, но Анна уклонилась.
– Мне нельзя оставаться здесь, – прошептала она. – Если я снова переменюсь, могу вас убить. Я должна уйти, пока не вернулась моя другая сущность.
Сатия заплакала. Она умоляла Анну передумать, но Селедка знал, что спорить бесполезно. Он прошел долгий путь вместе со своим Сталкером и успел узнать, что Анна так же упряма, как и та, другая. Селедка сунул руку в карман и стиснул деревянную лошадку.
– Я с тобой, – сказал он.
– Нет, Селедка, – ответили обе женщины в один голос, и живая, и мертвая.
– Я тебе нужен, – сказал он твердо. – И даже той, другой я нужен. Далеко эта Батмунх-Гомпа? Наверное, до нее много миль. Ты не дойдешь одна, слепая…
Он заплакал, потому что не хотел уходить из обители, но и остаться, когда его Сталкер уйдет, не хотел тоже. Он крепче сжал в руке игрушечную лошадку, стараясь казаться храбрым.
– Я с тобой!
Глава 17Территория Грозы
На нейтральной полосе вечер. Хэрроубэрроу весь день понемногу продвигался на восток, пережидая под слоем глины, когда вверху пролетал небесный патруль, и выбираясь на поверхность в те редкие минуты, когда в небе было чисто, чтобы выпустить из выхлопных отверстий на корме клуб дыма, похожего на туман.
Путешествие под землей в кротообразном пригороде оказалось из тех вещей, которые страшно увлекают воображение, но быстро надоедают в реальности. Так думала Рен, идя быстрым шагом по раскаленным, полным дыма улицам. Горожане таращили на нее глаза и смотрели вслед. Она боялась, что стрижка и одежда, которые в Мурнау казались ей такими модными и взрослыми, здесь просто выглядят несуразными.
Было бы спокойнее сидеть в здании муниципалитета и носа не высовывать, но Вольф Кобольд предложил ей встретиться с ним на мостике. Он и папу пригласил, но папа неважно себя чувствовал, а Рен не хотела, чтобы Вольф решил, будто его приглашением пренебрегают.
Она миновала заложенные стеклянными кирпичами окна таверны «Герб копателя» и свернула на Перпендикулярную улицу, которая каскадом лестниц спускалась в глубину пригорода.
Мостик представлял собой передвижную конструкцию, протянувшуюся через пищеварительные верфи Хэрроубэрроу. Он мог катиться по рельсам, проложенным вдоль стен, и с него можно было наблюдать за обработкой добычи или за ходом работ на складах. Свисающие с мостика цепи покачивались и лязгали в такт движению пригорода, а у подножия трапа дежурили двое караульных. Один заступил дорогу Рен, когда она потянулась к нижней перекладине, но его напарник сказал:
– Спокойно, это девчонка его высокородия.
– Я сама своя! – возразила Рен, но караульные ее не услышали.
Скрежет и грохот при движении пригорода под землей были оглушительные, а голос Рен рядом с этими суровыми кладоискателями с задубелыми лицами становился совсем тоненьким и девчачьим. Поднимаясь по трапу, она чувствовала на себе их взгляды и слышала, как один что-то крикнул другому, отчего оба засмеялись.
– Рен! – радостно воскликнул Вольф, когда она выбралась из люка на мостик и остановилась, еле переводя дух.
Рен растерянно оглядывала ряды рычагов, циферблатов, и переключателей, и переговорных трубок, свисающих, точно сталактиты, с низкого железного потолка.
Вольф поднялся с крутящегося кресла и пошел навстречу, ловко обходя Хаусдорфера и других навигаторов, которые спешили куда-то с охапками свернутых в рулоны карт и с приказами для котельной.
– Я рад, что ты смогла спуститься! Как себя чувствует герр Нэтсуорти?
– Все хорошо, – ответила Рен. – Надеюсь, он прилег поспать после обеда.
Папе нездоровилось с тех пор, как они прибыли в Хэрроубэрроу, и сейчас он выглядел бледным и слабым. Рен строго велела ему лечь отдохнуть, но, зная его, подозревала, что он в библиотеке, изучает по карте предстоящий маршрут.
Вольф взял ее под руку:
– Ты тревожишься о нем.
– По-моему, в Хэрроубэрроу слишком жарко и душно для него, – ответила Рен.
Ей не хотелось говорить про папино больное сердце. Папа так старался убедить всех, и прежде всего самого себя, что здоров, – было бы предательством разболтать Вольфу, насколько он болен на самом деле.
– Он скоро придет в себя, – пообещала она, улыбаясь как можно бодрее.
– Хорошо, – сказал Вольф, как будто они о чем-то договорились.
Он подвел Рен к своему креслу, рядом с которым с потолка свисала здоровенная медная штуковина, утыканная рычагами и кнопками. Внизу у штуковины были два окуляра. Вольф потянул всю конструкцию вниз, чтобы окуляры оказались на уровне глаз Рен.
– Я подумал, что тебе захочется полюбоваться пейзажем.
Рен почти забыла, что на свете бывают такие вещи, как пейзажи. На Хэрроубэрроу время тянулось так медленно, что ей уже казалось, будто она много дней не видела ни земли, ни неба. Но когда она заглянула в окуляры, то увидела и то, и другое; небо было темно-синее, почти совсем безоблачное, и месяц ярко сиял, озаряя заросшие сорняками стенки колеи, по которой двигался пригород.
– Где мы? – спросила Рен.
– Совсем близко к территории Грозы.
– А почему не видно крепостей? И поселений?
Вольф хмыкнул:
– У Грозы не хватает войск, чтобы оборонять все захваченные земли. На границах они только ставят сторожевые башни с промежутками в несколько миль. И небесные патрули проверяют местность время от времени.
– Значит, «Дженни» легко проскочит?
– Вполне. Я подготовил небольшой отвлекающий маневр, чтобы дозорным Грозы было чем заняться.
Рен нахмурилась. Когда обсуждали планы экспедиции, Вольф ни слова не говорил про отвлекающие маневры. Но не успела она расспросить подробнее, как к ним подошел Хаусдорфер. Вольф отвернулся и заговорил с ним по-немецки. Вскоре он усмехнулся, хлопнул Хаусдорфера по плечу, и тот начал выкрикивать команды в переговорную трубку на каком-то другом языке, Рен даже приблизительно его определить не могла. Славянский? Романский? Пригород дернулся и накренился, меняя курс.
– Когда мы движемся тихим ходом, как сейчас, я отправляю вперед пешие разведывательные отряды. Несколько из них как раз вернулись с докладом. Мы почти на линии фронта. – Вольф хлопнул Рен по плечу, широко улыбаясь; ему было весело. – Приведи отца! В течение часа мы отправляемся.
В том месте, где глубокие борозды, оставленные Лондоном двадцать лет назад, пересекают границу с территорией Зеленой Грозы, на них устроили земляные насыпи, укрепив их плетенками из металлических прутьев, а на насыпях тут и там установили железные будки и ракетные батареи. Десять лет назад шайка пригородов-жнецов попробовала здесь прорваться. Их обломки добавили к укреплениям – поставив на попá куски шасси и гусеничные траки, в них пробили амбразуры, а снаружи намалевали лозунги Зеленой Грозы: «Остановить города!», «Сделаем мир снова зеленым!», «Умоем старую добрую Землю кровью горожан-варваров!»
На батарее «Колея-16» девушке-часовому показалось, что она слышит рокот наземных моторов. Она подошла к парапету и осмотрелась, но увидела только туман. Утренние патрули докладывали, что варвары смирно сидят за линией фронта, почти как люди. Вероятно, шумел двигатель вездехода Зеленой Грозы, везущего солдат на какой-нибудь наблюдательный пункт на нейтральной полосе. Вот бедняги! Дежурить наблюдателем – тоска смертная, а колея номер 16 – никому не нужная сточная канава. Девушка вернулась в будку, где ее ждала горячая лапша и можно было погреться у печки, перечитывая письма от родных из Занскара.