Положа руку на сердце, Лорен не видела в своем отъезде ничего подлого. Просто она не могла допустить, чтобы ее ребенок перенес мучительную боль, поняв, что в жизни родителя он не играет важной роли.
– Тест на отцовство не проводят на таких ранних сроках, – прошептала она. – Я сделаю его как можно скорее и вышлю тебе результаты.
Когда Зафир развернул ее к себе и посмотрел ей в глаза, она поняла, как жалки ее предположения.
В его взгляде и в помине не было боли. Он улыбнулся, если только можно было назвать улыбкой жесткий изгиб губ.
– Ты никуда не уедешь, пока не родишь моего ребенка. А потом можешь хоть сквозь землю провалиться.
Лорен побелела, с вызовом глядя на него, а потом, осознав, что его намерения серьезны, рухнула в кресло.
В Зафире вдруг что-то проснулось. Инстинкт или что-то такое. Что-то зазорное, бесполезное. Что-то вроде благородства, наверное. То, чему его в детстве учил великий Рашид аль-Масуд. Зафир ринулся ей на помощь.
После того как из болтовни теток он узнал о своем происхождении, Зафир послал ко всем чертям рыцарский дух с кодексом чести в придачу, которые впитывал с ранних лет.
Он всегда был осторожным в утолении своих прихотей, тщательно отдаляя себя от Тарика и его диких оргий.
Он решил для себя, что никогда не заставит женщину страдать.
Единственный раз, когда он дал слабину и забыл о том, что ему запрещено иметь привязанность, было с Лорен. И ее предательство глубоко его ранило, ведь он не думал, что она на такое способна.
Если бы она улетела, он бы не узнал о существовании ребенка. Точно так же, как и он сам раньше не догадывался о своем происхождении.
Лорен сидела с абсолютно прямой спиной, отвернувшись. Как будто ему не поверила. Его бы это даже позабавило, если бы он не был охвачен желанием ее наказать.
И он точно знал, как проучить ее независимую сильную натуру, знал ее слабости. Его вдруг забила дрожь.
– Пустые угрозы, – наконец произнесла она.
Он уселся в кресло напротив Лорен, явно не торопясь с ответом. «Пусть трясется от страха, – подумал он с неожиданным ожесточением. – Пусть поймет, что имеет дело с могущественным, высокомерным шейхом».
Он сможет овладеть ей везде, где захочет. При этой мысли у него застучало в висках.
– А ты попробуй улететь из Бейраата, вот и посмотрим.
Несмотря на работающий кондиционер, у нее над верхней губой выступили капельки пота.
– Я знаю, ты злишься. Но, Зафир, рассуди здраво. Мы говорим о судьбе ребенка. Сейчас ты его хочешь, а потом у тебя начнутся более важные дела, и ты его бросишь. Так нельзя.
– Как ты смеешь читать мне морали о сложностях отцовства? Давай-ка не будем ломать комедию. Да, я от тебя ушел. Я обманул твои ожидания, и ты решила мне отомстить, похитив моего ребенка.
– Неправда, – прошептала она. – Да, я ужасно на тебя рассердилась, но я смирилась с тем, что наши отношения для тебя ничего не значили.
– Твои поступки судят об ином. – Он подошел к ней. – Ну и что бы ты сказала ребенку? Что отец его не хотел? Что он от него отказался?
Лорен вскочила с кресла, уперев руки в бока. Ее грудь тяжело поднималась и опускалась:
– Я никогда не буду ему врать!
– Конечно, ты же врешь только мне.
– Я не врала тебе! Я бы все равно тебе сообщила… При случае.
– При случае?! – Зафир вскочил вслед за ней, кипя от ярости. – Это не тебе решать!
Всю ее гибкую фигурку затрясло от негодования. Лорен ткнула его пальцем в грудь:
– Обвинения пошли? Ты же правитель, Зафир. Ты безжалостно уничтожаешь все, что расходится с твоими правилами. Я подумала, что ребенок станет для тебя обузой, разве можно меня в этом винить? Его благополучие, да даже само его существование будет мало значить для человека, у которого главное – это Бейраат и который вот-вот женится на другой женщине!
Он сделал еще один шаг вперед, заставляя Лорен отступать, пока ее спина не уперлась в стенку самолета. Зафир уперся руками в деревянную панель, окружая ее с обеих сторон, и уставился на ее губы. Лорен ощетинилась.
– По тебе все и так видно. До тебя дошли слухи о свадьбе, и ты подумала: «Недавно он приставал ко мне, а теперь хочет жениться на другой! Пожалуй, не буду ему говорить про ребенка». Гордишься, что ты умная и образованная, да? А у тебя не возникло мысли хотя бы раз поговорить со мной?
– Я не собиралась тебе мстить, Зафир.
– Да ну? Что-то не похоже. Особенно если учесть, что ты заревновала.
Звук, вырвавшийся из груди Лорен, больше всего напоминал рычание дикого зверя. Она сжала кулаки и ударила его в грудь, оттолкнув назад. Он накрыл ее кулаки ладонями.
– Не имею ни малейшего желания участвовать в жизни мужчины, для которого я – способ получить удовольствие в постели! Ты просто играл со мной! – От напряжения ее губы задрожали. – Все детство меня, как зверушку, подбрасывали к дверям родственников, подбирали на лето, потом снова выпроваживали: из-за занятости, амбиций и бог знает чего еще! Я не хочу своему ребенку такую жизнь, ясно?
«Я бы этого не допустил», – подумал Зафир.
– Скажи, Зафир, он будет для тебя главным? Не Бейраат, не дела, а ребенок? Вот для меня будет.
Он оцепенел. Ее слова подействовали на него, как ушат ледяной воды.
Лорен была права. Ребенок не заслуживает жизни, полной лжи и отговорок, когда им вертят, как пешкой. Таким было его собственное детство, которое Зафир ненавидел.
Он открыл рот, чтобы ее разубедить, но острая боль в ее глазах остановила его.
– Может, что-то я и не смогу ему дать. Но, по крайней мере, он будет знать, что я его люблю. Я использую все возможности и не позволю тебе настроить его против меня.
Услышав его бесстрастную угрозу, Лорен покачнулась.
Раздражение накрыло Зафира, словно щитом, через который она не могла до него достучаться.
– Если ты волнуешься о ребенке, отпусти меня. Я никогда не буду отрицать твоих прав, Зафир.
– Нет! Заруби себе на носу, Лорен, раз и навсегда. Я не допущу, чтобы мой ребенок вырос, ничего не зная о своем отце! И я не согласен быть для него чужаком, который живет от него за тридевять земель.
Лорен прислонилась к стенке самолета, почувствовав слабость:
– Тогда у нас проблема.
– Не вижу ни одной.
Внутри у нее все сжалось. Зафир выглядел слишком уж спокойным, слишком уверенным. Скоро она начнет паниковать.
– Я живу в Нью-Йорке, ты живешь здесь. Я бы сказала, это главная проблема.
– Твоя жизнь в Нью-Йорке закончена.
Он был непоколебим, как невидимая глухая стена. Но, несмотря ни на что, Лорен должна ее сокрушить – иного выхода не было.
– Ты не имеешь права распоряжаться моей жизнью и переворачивать ее с ног на голову!
– Если ты хочешь родить ребенка, ты сделаешь это в Бейраате, – железным тоном произнес он.
– Ты серьезно?
Но Зафир и не думал шутить. У Лорен так сильно прихватило живот, что на несколько секунд она лишилась дара речи.
– А ты не торопишься все бросать. В чем же дело, Зафир?
Он оскалился. Смотреть на это было тяжело.
Ее мир рушился у нее на глазах. Этот деспот сокрушил все ее представления о Зафире, которого она знала. В нем не было ни доброты, ни вежливости.
Ничего, кроме суровой холодности.
– Разве ты можешь обеспечить младенцу прекрасный уход, если живешь в маленькой убогой студии и работаешь в ночную смену шесть дней в неделю?
У тебя нет семьи, которая бы тебя поддержала, а друзья… Твоя подруга – такая же одиночка, живущая на работе. Кто присмотрит за ребенком, пока ты на смене? Кто будет помогать, когда ты вернешься домой, падая с ног от усталости?
В его словах звучала логика, которая посеяла зерно сомнения в ее планы и разрушила ее защиту до основания.
– А если я не соглашусь?
Он пожал плечами, а она сжала кулаки, всей душой желая ему вмазать, сделать хоть что-нибудь, чтобы сбить эту пугающую холодную маску с его лица.
– Тогда ты покинешь Бейраат и вернешься к своей незатейливой жизни после рождения ребенка.
Он посмотрел на ее талию. Лорен скрестила руки на груди.
– У ребенка будет все необходимое, кроме матери. Хотя, кто знает, может, ему и лучше будет без такой лицемерной родительницы. Где гарантия, что ты станешь хорошей мамой?
Внутри у нее все закипело, но она сдержалась и подавила крик, рвущийся из ее груди. А Зафир по-прежнему стоял и равнодушно на нее смотрел.
– Ты просто хочешь меня наказать.
– Ты решила свалить, не оставив мне выбора. Но я великодушен. У тебя выбор есть – либо ты участвуешь в жизни ребенка, либо нет.
– Это не выбор, а ультиматум.
– Нет, Лорен. Я поступаю с тобой так же, как и ты со мной, – категорично произнес он. – У нашего ребенка могло быть двое родителей, уважающих друг друга, доверяющих друг другу. А теперь ты всего лишь курица-наседка. Больше я тебе верить не стану. А по поводу наказания… – Его голос стал сахарным, а в глазах сверкнула неприкрытая страсть.
«О боже, нет, только не это! – заголосила она про себя, пытаясь унять сбившееся дыхание и вспыхнувшие щеки. – Сопротивляйся, возненавидь его!» – умоляла она.
Но возрастающую панику неожиданно начало вытеснять возбуждение и похоть.
– Ты меня презираешь, я вижу это по твоим глазам.
Он подался вперед, и их грудные клетки соприкоснулись. Ее соски затвердели от желания. Лорен еле слышно застонала.
– А я по твоим вижу ненависть, – хрипло прошептал он ей в ухо. – Но если я протяну руку…
Она прикрыла его рот рукой, и тогда он начал говорить ей прямо в ладонь:
– На этот раз, Лорен, я добьюсь своего.
Злость придала ей смелости.
– Значит, с одной стороны у тебя будет однажды использованная любовница, а с другой – невинная скромница-жена? И ты будешь плодить наследников для своей великой страны?
Он так рассмеялся, что на его шее вздулись вены. Но в глазах что-то промелькнуло. Ненависть? Страх?
– Вот какой образ ты для меня приготовила, да? Прикрываешь свои отвратительные поступки?