— Вась, я не знаю, как долго это все будет держаться, так что давай побыстрее тут справимся и обратно в комнату.
— Да чего ты сейчас-то трусишь? Мы же с тобой читали, они и не вспомнят ничего. Постоят как статуи и разморозятся. Вытаскивай телефон, сейчас фоточек нащелкаем и уйдем.
Сама достала свой и выбралась из-под стола. А подняв голову, чуть не вскрикнула, обнаружив смотрящего прямо на меня Белорадова. Такое же застывшее, будто в гипсовой маске и отливавшее синевой, как и у остальных, лицо, выражало крайнюю степень бешенства. Он не моргал, но в глубине черных глаз светилось осознание происходящего. Чего не могло быть в принципе.
Либо Машкино заклятие не действует на демонов, либо она не далеко ушла от правды, называя себя бракованной ведьмой. Какой бы из этих вариантов не был правильным, вывод один — я встряла.
Судя по его красноречивому взгляду, псих, как освободится, меня на кусочки порвет. И если даже выберусь отсюда целой и невредимой, долго не проживу.
Машку я решила заранее не пугать, не хватало мне еще с ее истерикой разбираться. Пусть развлекается пока, щелкая инквизитора, который как лежал на диване поленом, так и продолжал лежать, только теперь с разместившейся на нем сверху Зайцевой, что с помощью найденных на столике ножниц избавилась от его футболки и принялась за штаны.
Заметив мой взгляд, она развела руками.
— Да его свои собратья по ордену со свету сживут, если решат, что с ведьмой развлекался. А уж они узнают, я об этом позабочусь! — вот Машка, вот ведьмочка! В тихом омуте, как оказалось…
Видя, как она бесстрашно измывается над брюнетом, не забывая фиксировать этот момент для истории, мой страх отошел на задний план, сменившись предвкушением и азартом.
Раз все равно умирать, то хоть с музыкой!
Дотронувшись пальчиком до открытого горла Матвея, я скользнула ниже. По ледяной груди, каменному прессу, и остановилась только слегка зацепив резинку штанов.
— Ну что, заносчивый засранец, не ожидал? А зря. Как говорилось в одном известном мультфильме «Рыжие опасны. И однажды ночью, когда вы будете спать в своих кроватках, рыжие придут за вами». Вот я здесь. Улыбочку! — я сделала первое фото.
В голове раздалось глухое рычание и принадлежало оно не мне. Но отступать было уже поздно, так что я отмахнулась и продолжила.
— Теперь давай я тебя обниму, — щелк, — Какой ты тут милашка! Оправлю ее Вике с отцом, пусть порадуются нашей идиллии. А сейчас… снимем с тебя штаны. Как ты на это смотришь?
Уверенна, что без энтузиазма, но кому не до лампочки его мнение? Подсказка: не мне.
Под гул собственного сердца, я рванула вниз черную ткань и судорожно вздохнула. Матвей в одних боксерах выглядел как сошедший с небес бог грома и молний, одна из которых угодила мне прямо в грудь. Пришлось даже прикусить нижнюю губу, чтобы не застонать в голос, и не важно, что слышала бы меня при этом только Машка.
Такое «оснащение» необходимо объявить вне закона, чтобы бедные девушки, вроде меня, не теряли голову от увиденного.
— Белорадов, это что за пистолет ты на меня нацелил? Давай без фанатизма, а то решу еще что тебе нравится, извращенец ты проклятый, — как хорошо, что взгляды не причиняли боли, а то бы я под его черными прицелами загнулась в муках.
Рык в голове стал громче, заставив отступить на шаг. Но я быстро взяла себя в руки и сделала еще одно фото.
— А вот это буду продавать твоим фанаткам. Как думаешь, озолочусь? — весело подмигнула я статуе Матвея, делая вид, что не замечаю его желания, свернуть мне шею.
— Вась, что-то не то, — раздался Машкин шепот.
— Ты о чем?
— У этого Резнова трещины по телу пошли.
— Трещины? — я подошла к Матвею и пригляделась к его отливающей синевой коже на груди, затем дотронулась ладонью. Мокрая. Черт, он, кажется, тает, — эй, Снегурочка, попридержи коней. Мне с тебя еще трусы стянуть надо.
— Вааааась! Бееееги! — от визга Зайцевой у меня чуть барабанные перепонки не лопнули. Лежащее на диване полено как-то сумело вернуться к жизни и сжало Машкино запястье, не давая вырваться. Я собралась было рвануть ей на помощь, но тут начал медленно шевелиться Белорадов, издавая сдавленные звуки. Машка продолжила кричать, — Не ко мне! Зови на помощь!
Не чувствуя под собой ног, я рванула к выходу и вылетев в коридор услышала за спиной настоящий звериный рев.
— Стой, стерва!
Вот еще, нашел дуру!
Глава 15
Мой учитель физкультуры в школе часто любил повторять одну фразу — «бег — это жизнь». Так вот, я была с ним категорически не согласна. Бег — это не жизнь, а совсем даже наоборот.
Вот как можно жить, когда у тебя горят легкие, не хватает воздуха, а ноги становятся будто каменные? Как можно жить, когда хочется лечь на землю и тихо-мирно скончаться? Как можно жить, когда за тобой с нечеловеческой скоростью несется огромная туша, и единственная причина, по которой она тебя еще не поймала, это с каждой минутой сокращающаяся фора?
Вроде бы простая задача, — взмахнуть вверх по лестнице на второй этаж, достичь кабинета ректора, вломиться внутрь и потребовать защиты, — превратилась в нереальную.
Во-первых, меня поймают еще до того, как я приближусь к ступенькам, а во-вторых, где гарантия, что в кабинете кто-то есть? Сейчас глубокая ночь, и ректор может уже видеть десятый сон, лежа в кровати, которая непонятно где распложена.
Если это не задница, то что?
Я никогда в жизни ничего так не боялась, как быть сейчас пойманной своим взбешенным донельзя братцем. Мысленно твердила — «ну не убьет же он тебя? Попугает и отпустит», а сердце кричало — «топи, Васька, этот мерзавец места живого на тебе не оставит, вспомни его перекошенное от злости лицо». Вот и топила изо всех сил, параллельно ища глазами хоть какое-то потайное место, где он бы меня не нашел.
Топот ног за спиной становился все громче. Еще секунда, и мне конец. Рядом с находящейся в трех метрах от меня оконной нишей виднелась замаскированная под цвет каменных стен дверь, что вела в небольшую подсобку, где хранились тряпки, швабры, и другая, необходимая для уборки атрибутика.
Приблизившись, я схватилась за ручку, намереваясь спрятаться внутри, но внезапно наступила оглушающая тишина. Где-то на уровне инстинктов стало понятно, что Матвей находится за спиной. Так близко, что я даже дверь открыть не успею, тут же буду прижата к ней лицом.
Резко развернувшись, я уперлась взглядом в обнажённую грудь нависавшего надо мной Белорадова, который, глубоко дыша, не сводил с меня немигающего взгляда и молчал. И это молчание, надо признаться, было страшнее любых криков или угроз. Кондратий приобнял так, что свело зубы, а желудок подпрыгнул к горлу.
Руки он держал при себе, не пытаясь меня схватить, но в этом и не было необходимости. Позади стена и закрытая дверь, и отступать мне некуда. Дичь попала в ловушку, и охотник, судя по всему, доволен.
— Если… если ты сделаешь мне больно, я все расскажу отцу и он… он… — его твердые губы скривила злорадная усмешка.
— Думаешь, он обрадуется, узнав, чем по ночам занимается его младшая дочь? Как она прокрадывается в комнаты парней и снимает с них штаны, лапает, а потом это дело фотографирует? Что-то я сомневаюсь.
— Это была шутка, придурок. Мы просто хотели пошутить. Если дашь нам с Машкой уйти, я никому ничего не скажу.
— Ты сейчас не в том положении, чтобы что-то требовать, Василиса. Сначала ты отдашь мне свой телефон, а затем расплатишься за причинённый мне ущерб… своей мелкой задницей, — я громко икнула, выпучив на мерзавца глазища, и не в силах поверить собственным ушам. Чем-чем? — твой отец очень халатно относился к своим обязанностям, я таким добрым не буду и отшлепаю так, что сидеть ты еще долгое время не сможешь.
— Какой, к черту, ущерб? Я тебя даже пальцем не тронула! — Матвей насмешливо приподнял бровь, — ну ладно, тронула, но только один разочек, — кажется бровь приподнялась еще выше, — ну ладно, не один, но это вышло случайно, — из его рта вырвался низкий смешок, — хорошо, не случайно, но боли то я тебе не причиняла!
Псих откровенно издевался надо мной и даже не пытался это скрыть.
Рука стрелой пронеслась вперед. Сжав в ладони плюшевую ткань кигуруми, Матвей рванула меня на себя, заставив впечататься в твердую грудь. Пусть сейчас она излучала тепло, а не ледяной холод, ошеломляющий эффект никуда не делся, поэтому садануть ему коленом между ног я решилась не сразу.
Но решилась! И тут же поплатилась. Эта сволочь издал приглушенный стон, но как-то чересчур быстро оправился. Затем поднял меня в воздух, посадив на свои бедра, и прижал спиной к стене.
Я только ойкнуть успела, как почувствовала на шее его теплое дыхание.
— Как же ты меня бесишь, мелкая язва, — прорычал он сквозь зубы, — но от твоего запаха голову ведет.
Затем натянул одной рукой мои рыжие пряди, заставив откинуть голову и налетел на мои приоткрытые губы, словно цунами, торнадо и снежная лавина в одном лице.
Все мысли и чувства сразу снесло потоком. Я забыла где я, кто держит меня в объятиях, да даже собственное имя. Сейчас было важно только одно, продлить этот момент, утонуть в сумасшедших ощущениях, что дарил его поцелуй. Даже боль от жесткого напора на губах приносила удовольствие, а жалящий язык чувствовал себя у меня во рту полноправным хозяином.
Какая ласка? Ею тут даже не пахло. Матвей был словно дикий варвар, решивший напасть на крепость. Даже не встретив сильного сопротивления, он все равно продолжал крушить, рвать и метать. А я… я сошла с ума, по-другому это не описать.
Запустила ладони в его волосы и потеряв всякую адекватность начала ерзать на его бедрах будто танцовщица на пилоне. Какой стыд!
В оправдание, могу лишь сказать, что за все свои восемнадцать, еще ни разу в жизни подобного не испытывала. Я одновременно горела в огне и мерзла во льду. Парила в небесах и тонула в океане. Этот поцелуй, словно клеймо выжигался на моих губах, и я понимала — избавиться от него будет не просто.