«В момент злости или сильного возбуждения у них вырастают рога, длинной до пятидесяти сантиметров и выше, кончики которых источают яд. Если их погладить, это вызывает у демонов состояние близкое к оргазму».
И опять мимо. Белорадов в ярости рогами не светил. Пятьдесят сантиметров это не мало, я бы заметила. А жаль. Уж я бы их хорошенько погладила.
Фу, Вася! Что за вульгарные мысли?!
«Полукровки способностей к трансформации не имеют. Часто растут враждебными и закрытыми от других людей, из-за неспособности выплеснуть лишние эмоции. Истории известен всего один случай, когда мужчина-полукровка смог принять полную форму демона. Катализатором послужила смерть истинной пары».
Так, это многое объясняет. Отсутствие рогов, неконтролируемая агрессия. Матвей — полукровка, и способностей трансформироваться в здорового чувака, вроде того, что красовался на картинке в книге, не имеет.
Мать ведьма, а отец демон? Опять не сходится. Машка говорила, что от демона может родить только истинная пара, но какой мужчина отдаст свою истинную другому? Что-то тут не вытанцовывалось. А значит Вика истинной отцу Белорадова не была.
Я еще раз пробежалась глазами по тексту и нашла то, что искала. На полукровках нет «печати», а значит родить от них может любая. То есть отец у Матвея не чистокровный, а значит Белорадов не полукровка, а… кто? Третинка? Четвертинка? У такого точно никаких шансов превратиться в рогатое парнокопытное, можно вздохнуть свободно.
Отложив книгу, я поднесла к лицу телефон, чтобы уточнить время, и вдруг услышала странный звук, напоминающий скрип половиц. Он шел не со стороны входной двери, и не с того места, где зависла читающая Зайцева, а откуда-то из глубины, за стеллажами.
Я застыла, прислушиваясь.
— Маш, ты это слышишь?
— Что?
— Скрип.
— Вась, тебе показалось, тут тихо, как на кладбище, — я нахмурилась.
Может, действительно глюки? А если нет? Если там внутри кто-то прячется? Кто-то пришедший сюда раньше нас. Тогда почему он не выдал себя, осознав, что мы такие же студенты, а не преподаватели? Испугался?
Схватить Машку и убраться отсюда подальше? Нет, не слышали.
Зажав в руке телефон, из которого бил яркий свет, я встала с кресла и направилась на звук. Чуть ли не до противоположной стены дошла, но так никого и не заметила. Собралась было вернуться обратно, как телефон вдруг погас, и на меня резко пахнуло холодной сыростью.
Кожа вмиг покрылась мурашками, горло сильно сдавило, не давая вздохнуть, а ноги стали ватными. Ледяной ужас пробрал насквозь, и все мелкие волоски на теле встали дыбом.
На запястьях сомкнулись раскалённые кандалы, обжигающие нежную кожу чуть ли не до костей, и именно эта боль смогла вывести меня из оцепенения.
— НА ПОМОЩЬ!
Глава 21
Лютый холод пронизывающий тело и жгучая боль в том месте, где запястья сжимали невидимые кандалы, не давали ясно мыслить. Я чувствовала, как жизнь капля за каплей покидает мое тело, оставляя после себя беспредельную пустоту. Даже страх отступил перед полной апатией. Я уже не стояла на ногах, а лежала на гладком полу, и только одно желание билось в голове — поскорее бы все закончилось.
— Василиса! — пронзительный крик подруги пробивался до меня будто сквозь вату.
Из последних сил я приподняла голову, и увидела стоящую в отдалении Машку. Глаза, что пятаки, но на лице решимость. Ноги расставлены. В одной руке она сжимала непонятно где раздобытый канделябр с зажжёнными свечами и это был единственный источник света в огромной библиотеке.
— Вась, что с тобой? Ты ударилась? Почему кричала? — она бросилась ко мне и упала на колени.
Я ничего не увидела, но ясно ощутила, как неведомая, бестелесная сила, что творила это со мной, вдруг резко остановилась и развернулась к Машке. Еще секунда, и нанесет удар, тогда нас никто не спасет. Раздумывать не было времени.
Рванула руки в стороны и невидимые обжигающие штуки на запястье будто растворились в воздухе. С их исчезновением, силы начали возвращаться в мое немощное тело.
Дрожа как лист на ветру, я приподнялась на локтях, забрала у Машки канделябр и, схватив ее второй рукой за ворот рубашки, рванула к себе, а зажжённые свечи выставила вперед, на манер щита. Спинами мы упирались в стеллаж с книгами, а впереди маячили двустворчатые двери, до которой еще нужно было добраться.
Скребущий звук усилился, но холод немного отступил. Похоже, огонь ему не нравился.
— Машка, тут кто-то есть. Слышишь? Он едва не убил меня, — вместо того, чтобы кричать, я, почему-то шептала, хотя горло уже не сжимало и дышать можно было полной грудью.
— Не слышу и не вижу, — подруга начала вертеть головой, — я так испугалась. Сижу, читаю книгу, а тут телефон резко умер, и ты кричишь.
Я перевела на нее удивленный взгляд.
— И даже холода не чувствуешь?
— Ну, есть немного, но это же библиотека, тут скорее всего сильно не топят, — так, похоже Зайцева считает меня пугливой курицей. Зайцева! Прямо удар по репутации.
С приездом в Рэнвуд я действительно превратилась в какое-то подобие себя. В жизни ничего не боялась, не теряла голову от непонятных чувств, на трупы не натыкалась, не лезла в неприятности, — правда-правда, они меня сами находили, — жила и не тужила, одним словом, а теперь все с ног на голову перевернулось. И во всем виноваты Вика с отцом. Езжай в академию, говорили они. Будет весело, уверяли они.
Я так не играю! Этот мир сломался, тащите новый!
— Вась, может ну его, пойдем обратно в комнату? — Машка собралась было встать и потянуть меня за собой, но холод будто почувствовал это ее желание, и приблизился.
— Нет, он еще здесь. Только дернемся и бросится на нас.
— Да нет там никого. Ты, похоже, темноты боишься, — Зайцева пыталась успокоить зарождавшуюся во мне истерику, даже не подозревая, какая тьма кружит над нами. Одно неверное движение и боль вернется, и уже не отступит.
— Ничего я не боюсь! И крыша у меня не едет. Когда свет погас, меня холодом овеяло, словно кто-то невидимый все живое высасывать начал, а потом запястья обожгло, — я подняла руки, чтобы продемонстрировать, но пригляделась и охнула.
На правой руке, с внутренней стороны запястья, проявилась татуировка в виде луны. Маленькая, свежая, края еще красные и побаливает. Машка прижала ладонь к губам и округлила глаза. Вот теперь она точно мне поверила. Прекратила рваться к выходу, вцепилась в меня и прижалась к боку.
— Вась, а почему я ничего не слышу и не чувствую? — Зайцева тоже перешла на шёпот.
— Понятия не имею. Может этот монстр только избранным открывается? Наметил жертву и пугает? — я пожала плечами и закричала, — проваливай отсюда, гад! Не боимся мы тебя!
Наверное, если бы голос не дрожал, вышло бы правдоподобнее, но это был мой максимум. Холод, впрочем, не впечатлился и никуда не исчез, как и звук. А затем скрипнула входная дверь, и мы с Машкой вскрикнули в унисон.
— Василиса? Мария? Что вы здесь делаете в такое время? — строгий голос Изольды прозвучал музыкой для моих ушей. Дверь с хлопком закрылась и по полу застучали каблучки.
Выйдя на свет, женщина поправила сползшие на нос очки, чуть наклонилась вперед и уставилась на нас с Зайцевой.
— Я жду ответа, — она заслонила собой свет канделябра, и холод это почувствовал. Он рванул вперед, собрался наброситься из-за спины, но я помешала.
— Изольда Вячеславовна, берегитесь! — схватила ее за руку, дернула к нам, и хотела снова прикрыться канделябром, как вдруг распахнулось окно и порыв ветра затушил наше единственное оружие, свечи.
Холод на секунду замер, а затем рванул в нашу сторону.
— Бежим, он близко! — крикнула я и вскочила на ноги. Машка с визгом отпрыгнула в сторону. Изольда, ничего не понимая, застыла на месте.
— Изольда Вячеславовна, тут что-то на Ваську напало, — пропищала Зайцева в абсолютной темноте.
Ответа преподавательницы я уже не услышала. Неведомая сила вновь схватила меня за горло и потащила к распахнутому окну, из которого лился лунный свет. Вернее, сначала потащила, а когда я начала вырываться и, словно рыбка, хватать ртом воздух, приложила сначала спиной к подоконнику, а затем наполовину вытащила из окна и принялась душить.
Никакого холода я уже не чувствовала, как и горящих обручей на запястьях, только невидимые руки, вцепившиеся в мою шею и бьющие в лицо колючие снежинки.
Снаружи стоял крик то ли Машкин, то ли Изольды, то ли всех вместе, а в голове сплошная каша. Мое сознание как будто выливалось из собственного тела в какое-то другое, неживое, и на этот раз процесс шел намного быстрее.
Второй этаж, внизу снег, шансы выжить намного выше. Из последних сил я пнула пустоту и приготовилась упасть. Но чьи-то сильные руки успели схватить меня за талию, и рвануть на себя.
Свет в библиотеке резко ударил по глазам.
Тепло мужского тела было сейчас как спасательная таблетка от мигрени, горячая ванная в холодную погоду и вкусная еда после недели жесткой голодовки. Вцепившись в крепкие плечи, я подняла голову, встретилась со свирепым взглядом черных, как ночь за окном, глаз и испытала небывалое облегчение. Биение сердца замедлилось, и можно было дышать.
Пусть злится, пусть рычит от бешенства, но он меня спас. С ним я в безопасности.
Почему-то в этом я ни капли не сомневалась.
Глава 22
— Парни, может, ну его? Глаза слипаются, усну сейчас тут, — с трудом сдерживая желание зевнуть, Антон вопросительно уставился на идущих рядом Матвея и Павла.
— Вот спал бы нормально прошлой ночью, вместо того, чтобы второкурсниц зажимать, сейчас бы бодрячком был, — хмыкнул Резнов и прошел вперед по коридору, — мы обещали Изольде, еще как минимум полчаса.
Матвей, видя, что Антон едва держится на ногах, хлопнул приятеля по плечу и кивнул в сторону лестницы.
— Иди спать. Если что, мы и вдвоем справимся, — вздохнув с облегчением, Антон произнес одними губами «спасибо» и сбежал, пока друзья не передумали.