Ей нравилась сильная и волевая Изольда, но слышать, как Матвей нахваливает другую женщину было выше ее сил.
— И как я без тебя жила все это время? — проворковала она так сладко, что диатез у парня был не минуем, и потянулась за тяжелым талмудом, где описывались истоки темной энергии.
— Ясен хрен, что в печали и тоске, — хмыкнул Бел, чем вконец взбесил вздорную девчонку.
Низко зарычав, Васька рванула на себя книгу, но, не удержав равновесие, соскользнула ногой со ступеньки и полетела вниз.
***
Паника.
Жуткая паника захлестнула по самую макушку, сковала тело и отключила мозг. Прижав к груди толстенную книгу, я летела вниз и видела перед глазами цифры: три, два, один, БУМ!
БУМ, как ни странно, не случился. Вернее, я, конечно, приземлилась, но без БУМА, прямо в объятия Матвея. Такие надежные, крепкие, медвежьи, вызывающие дрожь во всем теле и томление внизу живота.
Собственнический взгляд черных глаз впился в мои влажные губы, по которым тут же пробежал мой язычок, и на мгновения стал всем моим миром. Мне уже не угрожала опасность переломов из-за падения, но паника никуда не делась. Сердце продолжало биться о ребра как пойманная в силки птица, а жар в теле в рекордные сроки сменялся ознобом и наоборот.
Нельзя так терять голову. Нельзя чтобы непонятные чувства победили здравый смысл. Нельзя, чтобы этот нахал вдруг стал центром моей вселенной, чтобы без его рук на моем теле, я умирала, о его поцелуях грезила, о его любви мечтала.
Нельзя, нельзя, нельзя!
Но безумие смело напрочь все мысли из головы, оставив только страстное желание принадлежать без остатка держащему меня на руках парню. И стало так страшно, что он поймет и высмеет меня перед всеми находившимися в библиотеке студентами, чье внимание без того было приковано к нашей парочке, что я не нашла ничего лучшего, как стукнуть его по плечу кулачком.
— Всегда к вашим услугам, мадам, — кривая усмешка, еще и так близко, сводила с ума.
Интересно, если я сейчас прижмусь к нему еще сильнее и коснусь его губ своими, она исчезнет или нет?
Надо бы выпросить у Вики его детские фотки. Перед глазами так и стоял мило улыбающийся пухляш с черными глазками и белыми волосами. А потом образ сменился, и вот уже я ворковала и укачивала на руках малыша, что был копией Бела.
Боги! Я что, мысленно заделала детей с этим гадом? Тьфу-тьфу!
— Все равно бесишь, Белорадов! — показала я ему язык и опустила взгляд на книгу, что продолжала сжимать в руках, — может уже отпустишь?
— Может и отпущу, — пожал плечами Матвей, и тут же добавил, — когда-нибудь.
Ответить я не успела, входная дверь громко хлопнула и на нас уставился взбешенный донельзя Михаль. Его полный ненависти взгляд прошелся по Матвею, и остановился на мне.
— Мне говорили, что вы теперь вместе, а я не верил, дурак. Так вот на кого ты меня променяла, Василиса, на ублюдочного недодемона?
- Завидуешь, комарик? — в спокойном, хрипловатом голосе Матвея не было тех истеричных ноток, что звучали у Долгова, но в насмешливой фразе чувствовалась сила и опасность. Опуская меня на пол, он напоминал затаившегося зверя, готового в любой момент наброситься и растерзать свою жертву, стоит ей сделать хоть один неверный шаг.
Михаль же с головой, похоже, не дружил, раз не понял этого. Ну или ярость так застила глаза, что на постороннее места уже не осталось.
— А чему мне завидовать? Тому, что этот использованный приз, — он кивнул на меня, — перейдет к тебе? Ну так мне не жалко. Своё я с нее уже поимел.
Если бы я сейчас не стояла, вцепившись в рубашку Белорадова, упала бы на пол. Этот неотесанный мудак, тупая козлина, бледная пиявка посмел такое сказать? Да я готова была броситься на него и порвать на мелкие кусочки. Коврик кожаный сделать и на пороге постелить. Уже даже рванула вперед, чтобы всадить свои длинные ногти в мерзкую рожу, но меня резко отодвинули за спину.
Ехидно улыбнувшись, Долгов похабно подмигнул мне, и собрался было пройти мимо, но не тут-то было. Одно неуловимое движение стального кулака и худощавая туша влетела в дверь и сползла на пол. Подскочив к нему, Матвей поднял Михаля за шкирку и приложил головой об стену еще пару раз, пока его не оттащил испугавшийся за друга Резнов.
— Полегче, брат. Ты из него сейчас фарш сделаешь. Эта гнида не стоит реального срока.
— Действительно, — хмыкнул застывший в дверях, незамеченный никем Миронов, — Матвей, иди за мной, а ты Резнов, оттащи это подобие мужчины в больничный блок. Там ему самое место.
Глава 26
Закрыв за собой дверь, Матвей прислонился к ней и скрестил руки на груди, наблюдая как отец усаживается в свое просторное ректорское кресло. Он не знал, о чем пойдет речь, но внутренне собрался, чтобы быть готовым оборонятся от любых нападок, включающих произошедшее в библиотеке безумство.
Именно безумство, иначе это было не назвать.
Красная пелена застила глаза, лютая ненависть смертоносным ядом отравила душу, вызывая единственное желание — «убить жалкого кровососа». Не оттащи его Пашка, Долгов бы не выжил, но друг прав — не стоит эта жалкая тварь свободы. Пусть радуется, что все еще может дышать и больше не смеет даже смотреть в сторону Василисы.
Не важно, что было у них с девчонкой. Матвей и сам не святой, чтобы предъявлять ей за прошлое. И сколько парней побывало в ее постели считать не собирается. Важно, что теперь кроме него никого и никогда не будет. Это Белорадов про себя решил твердо.
Мужчины около минуты не сводили друг с друга испытующих взглядов, словно два осторожных хищника, ожидающих, кто первым ринется в бой. И этим первым стал Миронов.
— Вампиреныш, конечно, сам нарвался на трепку, но тебе не кажется, что твоя реакция была чересчур… бурной?
— Не кажется, — грубо отрезал парень.
Дмитрий ждал, что сын продолжит свою речь, но тот посчитал ответ исчерпывающим и со скучающим видом готовился к новому вопросу.
— Хорошо, может, тогда расскажешь, что у тебя с этой девчонкой, Фроловой? Это же из-за нее весь сыр-бор?
— У меня с ней общие родственники. Ты вроде бы в курсе, что мать вышла замуж, так вот, фамилия ее нового мужа Фролов, — усмехнулся Матвей и уставился на Дмитрия, чтобы не пропустить реакцию на свои слова.
— В курсе, конечно. Ты этого может не знаешь, но она и меня приглашала на это торжество. Правда, приехать не получилось, задержался в командировке. Но вот кажется мне, что дело тут вовсе не в родственных чувствах, Матвей.
— Даже если и так, тебя это не касается. Ты не имеешь права вмешиваться в мою личную жизнь. Даже отцом тебя называть не могу. Это оскорбление для настоящих отцов, которые не бросали своих детей, стоило тем появиться на свет, которые заботились о них, учили, интересовались их жизнями. Тебя в этом никак не «обвинишь», — каждое слово Матвея, словно хлыст, било Дмитрия по лицу.
Мужчина сцепил посильнее зубы, но терпел, и не прерывал сына, чья боль, упорно сдерживаемая все эти годы, сейчас выплескивалась наружу. Впервые за все время, что они оставались наедине.
— Ты прав, — кивнул Миронов, и опустил голову, — все именно так. Я не заслуживаю такого сына, как ты. Не могу зваться твоим отцом, учить тебя уму-разуму. Права не имею.
— Только не нужно сейчас строить из себя святого мученика! Актер из тебя паршивый.
— Я и не строю. Я просто хочу, чтобы ты дал мне второй шанс. Попытался, если не понять, то хотя бы простить. Хочу впервые поговорить с тобой по-мужски и рассказать немного о себе, о тех ошибках что я сделал в жизни…
— Мне это не нужно. Лет десять назад — может быть, сейчас — нет.
— И все же, попытайся меня хотя бы выслушать, — попросил парня Дмитрий. Тот сжал губы, но промолчал, — я был молодым и безбашенным парнем, когда встретил твою мать. Страсти кипели такие, что мы тонули в них с головой. Считали это любовью, и думали, она будет длиться вечно. У ведьм не бывает истинных спутников, если их богиня их не благословит, а демонам-полукровкам ни за что своих не признать, так как рождаются они без «печати». Вот мы и придумали для себя сказку, в которой мы две истинные души, обретшие друг друга. И жили в ней, вплоть до того самого момента, как твоя мать объявила о своей беременности. Тогда мы впервые крупно поссорились. Я считал, что детей нам заводить слишком рано, сами еще дети были, а она заверяла меня, что пьет какие-то свои ведьмовские травки. Врала, как оказалось. Мы наговорили друг другу гадостей, и я ушел, но уже на следующий день одумался и вернулся, а дома… как в том бородатом анекдоте, когда муж вернулся из командировки, а жена в постели с соседом. Только в нашем случае это был один из моих друзей, который давно на нее засматривался.
Ни разу не слышавший эту историю Матвей, был уже не таким расслабленным, как прежде. Он поддался вперед и внимал каждому отцовскому слову.
— Вот тогда я и понял, что никакая это не истинная любовь, так, короткое приключение, обоюдно приятное, и только. Но боль от предательства была не менее сильной, я даже рожу Стёпке расквасил, и чуть работы из-за этого не лишился. Меня тогда только взяли в Трибунал, агентом-стажером, а Вика, сильная ведьма, на тот момент уже возглавляла Триаду судей. Следующий шаг только в Верховные, который она впоследствии и сделала. Я вычеркнул ее из своей жизни, окунулся с головой в работу, лелеял обиду и не желал встречаться с «расчетливой стервой», как я ее тогда называл. Опомнился, когда тебе было пять, даже с Викой поговорил и помирился. Но этот ковен, будь он проклят, и работа не позволяли уделять тебе должное внимание, вот и превратился в папочку, наезжающего в гости раз в месяц.
— Если бы раз в месяц. И по три-четыре мог отсутствовать. И дни рождения пропускал, даже не звонил. На выпускной мой в школе не явился. Что был ты, что не было тебя, разницы никакой. И не надо рассказывать мне про свою тяжелую работу. Я уже наслушался.
Дмитрий резко поднялся, и уперся кулаками в столешницу, пытаясь выровнять дыхание.