– Снилось что-то приятное? Ты улыбалась.
Чувствую, как лицо начинает пылать от смущения – во сне он касался ладонью моей щеки и смотрел на меня так, что в груди всё переворачивалось.
– Ага, – зло бросаю я и сажусь ровней, отводя взгляд. – Словно я свободна и принадлежу самой себе.
– Хм. А позавчера ты уверяла, что смирилась со своим положением. Солгала?
– Нет, – пугаюсь я. – Нет… Просто, со мной никто не разговаривает, словно я прокажённая, Коля бродит вечной тенью – ни шага в сторону. И у вас дела поважнее меня находятся. Что не удивительно, конечно!
Проклятье. Самой себе язык отрезать, что ли? Что за чушь я несу в последние несколько дней? Нервы сдают?
– Расстроилась, из-за того, что я вчера не пришёл? – усмехается мужчина.
– Конечно! – вру я с энтузиазмом, хочу верить, что вру. – Вы моё единственное здесь развлечение!
Мужчина тихо смеется, а меня раздражает собственная реакция на звук его смеха – хочется посмотреть на его лицо, увидеть искреннюю улыбку, тихо улыбнуться самой, потому что стала причиной его веселья… Трижды чёрт!
– Тогда я очень кстати со своим предложением.
– Каким? – против воли заинтересовываюсь я.
– У меня сегодня деловой ужин с немецкими партнёрами, и присутствие дамы за нашим столом сильно его скрасит. Если всё пройдёт спокойно, – делает он акцент на последнем слове, выразительно поднимая брови, – то я освобожу Николая от его обязанностей по поводу тебя.
– И позволите персоналу со мной разговаривать!
– Твоей хватке можно позавидовать, – звучит насмешливо-холодно.
– Но это же вы хотите, чтобы всё прошло спокойно, – сужаю я глаза, не планируя сдаваться.
– Ты преувеличиваешь степень возможного вреда, который ты можешь причинить мне своим неспокойным поведением, Вероника. Или недооцениваешь последствия конкретно для себя. Прошу заметить, я делаю это предложение, не потому что опасаюсь незначительных неурядиц, если таковые возникнут по твоей вине.
– Тогда почему?
– Хочу, чтобы ты чувствовала себя свободнее. Насколько это возможно, – нагло улыбается он.
А я понимаю, что соглашусь. Не потому что меня освободят от Николая, не потому что я на несколько часов выберусь из этого дома, встречу других людей. Нет. Сейчас я не думаю о возможностях, наверное, потому что рядом с ним у меня их просто на просто не будет. Но я хочу посмотреть на него. Как он общается, как себя ведёт в кругу нормальных людей.
Так сказать, понаблюдать за поведением Зверя в природе…
– Хорошо. Я составлю вам компанию.
– Замечательно. Салон красоты уже ждёт тебя в твоей комнате.
Как здорово, – саркастично думаю я и поднимаюсь с качелей. Но мою руку тут же ловят властной рукой, и Зверь притягивает меня к себе на колени. Он утыкается носом в изгиб моей шеи и сжимает пальцами мою задницу, в то время как по мне прокатывается испепеляющая волна возбуждения. Ужас, как отзывчиво моё тело на его близость. На запах, что пробирается в ноздри, лишая возможности думать. На силу и власть, что будоражит кровь, в мгновение ока доводя её до кипения.
Хочу найти его губы, это кажется безумно важным – поцеловать его, но он обхватывает пальцами прядь моих волос на затылке и чуть отстраняет моё лицо от своего. Чёрный зрачок глаз почти полностью вытесняет голубизну радужки:
– Соскучилась, моя девочка.
Он не спрашивает, но моё противоречие всё равно решает ответить:
– Нет.
– Лгунья, – растягивает губы холодная усмешка.
– Не лживее вас, – выдыхаю я в ответ, не в силах оторвать взгляда от его губ.
– Какая же ты… язва, – рычит он и роняет мою спину на подушки, нависая сверху. Смотрит напряжённо на мои губы так, что те начинают зудеть. Бог мой, как же хочется, чтобы он меня поцеловал. Даже больше того, чтобы занялся со мной сексом…
Проклятье.
– Так вы будете меня пользовать, или я могу идти готовиться к ужину? – заставляю себя говорить холодно, чтобы заодно отрезвиться самой, но выходит, кажется, как-то неуверенно.
Мужчина криво улыбается, поднимает взгляд на мои глаза, чуть сужая свои:
– Нет. Можешь идти.
Он распрямляется, предоставляя мне свободу, и я от проклятой досады неудобно сваливаюсь на аккуратную траву, распрямляюсь с достоинством, оправляю платье и делаю пару шагов по направлению к дому. Но слышу, как он поднимается следом и вновь чувствую на предплечье его стальную хватку. Прежде чем он резко разворачивает меня к себе, успеваю зло прошипеть:
– Да ты издеваешь…
Окончание фразы тонет в жадном поцелуе. У меня кружится голова от его упрямого языка в моём рту и подкашиваются ноги. Это ненормально. Мне срочно нужно что-то с этим делать. Например, прямо сейчас прекратить таять, как грёбаный воск свечи!
– Немного, – выдыхает он мне в губы, не спеша выпускать из объятий. – И, очевидно, не только над тобой. Иди.
Я делаю неловкий шаг назад, разворачиваюсь и бегу, слыша, как в спину доносится тихий смех. Проклятье!
Далее на пару часов я попадаю в заботливые руки профессионалов. Мне делают прическу, наносят макияж, но я думаю лишь о том, что он издевался не только надо мной.
И это жутко бесит.
Те день и ночь что-то перевернули в моём сознании. И мне это жутко не нравится.
Понимаю, что готова к нужному времени, когда в комнату входит Илья. На нём, как всегда, безупречные рубашка и костюм, и я вдруг задумываюсь: многие ли видели его в домашних штанах и футболке, с влажными волосами, небрежно зачёсанными назад? Возможно, только те девушки, что были до меня… Испытывали ли они к нему что-то, кроме ненависти? Как они …исчезли? Неужели, он правда их… Конечно же, не сам. Дал распоряжение, и дело с концом.
Девушки, что занимались моим образом, исчезают в мгновение ока, получив скупое «спасибо» от работодателя. На мне узкое коктейльное платье чёрного цвета, туфли на высоком каблуке, волосы тщательно вытянуты и зачёсаны в высокий конский хвост. Я выгляжу стильно и элегантно, но, кажется, остаюсь сама собой.
– Перестала нравится идея с ужином? – холодно уточняет Илья, сужая глаза, словно я его чем-то задела. Показалось?
– Почему вы так решили?
– Ты. Перестань скакать от одного к другому. Определись.
– Раздражает неопределённость? Как я вас понимаю, – произношу я наиграно-сочувствующе.
Мужчина склоняет голову, трогает пальцами переносицу, а когда вновь поднимает глаза на меня, уже широко улыбается:
– Превосходно выглядишь, Вероника.
Я немного теряюсь от смены его настроения и без задней мысли обхватываю его протянутую ладонь своими пальцами. Он придерживает для меня дверь и тихо произносит:
– Замешательство в твоих глазах выглядит приятнее, чем обречённость.
Теперь я понимаю, что его задело и вдруг улыбаюсь самой себе.
Когда мы выходим из дома, у крыльца стоит чёрный внедорожник. Кажется, я что-то читала конкретно об этой модели…
Нам открывает дверь один из охранников, и я оказываюсь в салоне машины, в которой при желании можно жить.
– Бронированный? – вздергиваю я одну бровь, как только мужчина занимает место рядом. – Нам что-то угрожает по дороге до места?
– Знал, что оценишь, – усмехается Илья. – Нет. Нам ничего не угрожает. Хотел впечатлить тебя.
Получилось.
На самом деле я чувствую себя очень странно. Потому что даже помыслить не могла о том, когда ради интереса читала о той или иной машине, что мне доведётся в ней поездить. Почти так же удивительно, как переспать с кем-то на капоте машины-мечты. Этот мужчина… Он непросто сильнее, чем я предполагала ранее. Возможно, именно поэтому мой отец и не может к нему подобраться?
Мы молчим почти всю дорогу, я – потому что борюсь с неуместным восторгом. Очаровываться этим мужчиной опасно. И не только для моей жизни. Нужно почаще себе об этом напоминать.
На подъезде к месту мне почти удаётся взять себя в руки и, хотелось бы верить, выглядеть холодно-отстранённой. Совсем, как мой Зверь. Но челюсть всё равно слегка ползёт вниз, когда я понимаю, в какое солидное и дорогое место мы приехали. Нужно было себя подготовить, ведь ожидать другого было глупо.
Илья кладёт мою ладошку на сгиб своего локтя и прячет улыбку, а я думаю о том, как бы он не пожалел о решении взять меня с собой. Не потому, что я могу выкинуть что-либо глупое, а потому, что опозорю его своим незнанием этикета и прочего.
Нас провожают через добротный вестибюль в не менее шикарный зал, а затем и к столику с мягкими диванами. Здесь буквально всё дышит лоском и деньгами, в том числе и многочисленные люди за соседними столами.
И самое странное, что я не чувствую дискомфорта, наоборот, оценивающие взгляды мужчин и женщин, которые я ловлю, пока мы идём к столу, вынуждают меня сильнее расправить плечи, делают шаги четкими, а настроение – приподнятым.
И я уверена, что всё эти ощущения дарит мне мужчина рядом. С ним и себя начинаешь чувствовать далеко непростой… И, чёрт, это притягательно.
Нас уже ждут двое мужчин, один старше другого, догадываюсь, что это – отец и сын. И оба они старше Ильи, который с приветливой, но полной превосходства полуулыбкой пожимает руку каждому и по-немецки представляет нас друг другу. Я стараюсь вежливо улыбаться, надеюсь, выходит хорошо. Да что там! Я уверена, что у меня выходит хорошо, если судить по добродушным улыбкам мужчин.
Илья пропускает меня занять место на диване и тут случается то, чего я не ожидаю от слова совсем. В меня словно бьёт молния, разгоняя стук сердца до максимума. Ладони в миг потеют, а звон в ушах перекрывает приятную музыку и гул людских голосов в зале.
Нет. Невозможно.
Но да. Я встретилась взглядами со своим биологическим отцом.
Бог мой, что он подумает? Что мой звонок был телефонным розыгрышем? Что мне вовсе не нужна его помощь? Что я ужасный человек? Как? Как мне дать ему знать, что я не обманывала его?..
Мужчина смотрит ещё секунду и отводит глаза. Я успеваю прочесть в их выражении абсолютное безразличие. Он не подумает обо мне ни хорошо, ни плохо. Он вообще обо мне думать не будет. Ему плевать.