– А что ещё я могла решить изначально, учитывая то, как тут появилась? – возмущаюсь я ему в спину. Моё сердце набирает обороты с каждой секундой молчания мужчины. Убийца. Подтвердил. Но опять же полуправдой! Никакой конкретики я от него ни разу не получала за всё время. Да и не верю! Не верю я, что он убийца. Уже нет.
– Пожалуй, ты права, – хмыкает Илья, вновь появляясь у меня перед глазами уже одетый в домашние штаны и свободную футболку. – Тогда что изменилось, если ты начала сомневаться в своих первоначальных выводах?
– Да всё! – начинаю я злится. – Пусть ты и остаёшься эгоистичным мерзавцем, но убийцей быть не можешь!
– Почему, Вероника? – сужаются его глаза.
– Потому что ты родителей потерял в детстве! Потому что твоя сестра умерла в юности! Потому что ты любил её и до сих пор жалеешь, что не смог тогда ничего сделать! Ты не понаслышке знаешь цену жизни, чтобы лишать её кого-то!
– Если твёрдо уверена в этом, к чему был первый вопрос? – ползёт по его губам холодная усмешка.
Не была я уверена твёрдо… Только что это осознала.
– Тогда, что? Что со мной будет, когда я тебе надоем? – шепчу я поражённо.
– А вот это правильный вопрос, на который, пожалуй, настало время ответить, – исчезает с его лица улыбка. – Иди за мной.
И я иду, не теряя ни секунды. В абсолютном молчании мы доходим до его кабинета, и только тут я понимаю, что почти не дышала всю дорогу от волнения. Невероятно – меня не убьют. Я буду жить…
Без лишних указаний падаю на уже знакомый диван, потому что ноги дрожат. Кажется, разум не хочет верить, что угроза миновала.
Наблюдаю, как Илья подходит к стеллажу, открывает дверцу и достаёт с полки какие-то бумаги, через несколько ударов моего сердца эти бумаги ложатся на низкий столик передо мной.
– Твой договор, Вероника, – сухо объявляет Илья и отходит к столу, чтобы опереться на него задницей.
Договор? На оказание сексуальных услуг, что ли? Я усмехаюсь нервно. Вслух. Опускаю глаза на бумаги и вновь смотрю на мужчину:
– Не понимаю.
– Такой вид сексуальных взаимоотношений, Вероника. В бумагах указаны их условия, в том числе пункт о неразглашении. А в конце стоит твоя подпись, подтверждающая твоё же согласие на всё, что между нами было и будет. По окончанию, ты получишь внушительную сумму денег, которую сможешь потратить по своему усмотрению.
– Что? – спрашиваю я глухо. – Подпись? Как?
– Пришлось подделать, но никакая экспертиза этого не докажет, можешь даже не думать об этом.
– Но…
Сумасшествие! Я изводила себя мыслями о смерти, а оказалось, что мне ещё и денег всучат! За молчание. За сексуальные услуги… Но… Почему? Почему он не дал подписать мне этот договор самой? Сразу?!
– Что тебя ещё смущает? Ты будешь жива и здорова – вот доказательство, – усмехнувшись, кивает он на договор. – Приобретёшь, наконец, байк.
Я дергаюсь, как от хлёсткого удара, в груди назревает что-то обжигающее и звенящее одновременно. Через секунду я понимаю, что это ярость.
– Ты!.. – подскакиваю я на ноги, совершенно забыв о боли в мышцах. – Ты… Бог мой, зачем?! Что у тебя с головой?!
– Не ори, – осаждает он меня сухо.
– Не орать? – умудряюсь я усмехнуться. – А что тогда? Броситься тебе в ноги и благодарить за то, что обманывал меня всё это время? Я же… Я могла не соглашаться на эти чёртовы сексуальные взаимоотношения, так? Могла уйти в любой момент! А вместо этого изводила себя мыслями о смерти! Унижалась, как послушная овечка, исполняя любую прихоть человека, не способного на нормальное отношение к чужому мнению! О-о-о, – зло смеюсь я, – ты ещё ужасней, чем я думала раньше!
Илья на мою тираду опускает голову и трогает пальцами переносицу, я понимаю, что таким образом он скрывает ответную злость и пытается взять себя в руки. Когда он вновь смотрит на меня, тяжело дышащую от переизбытка чувств, выражение его глаз можно сравнить с самой ледяной стужей:
– Я не привык оправдываться перед кем-либо, но, если ты утихомиришь свою беспричинную злость, я объясню, почему поступил с тобой иначе, чем с твоими предшественницами.
– О боги, они с самого начала знали на что идут, верно? – догадываюсь я. – Их никто не воровал из собственной постели, они не вставали на колени и не доказывали, как сильно хотят вернуть свою свободу! Им сразу предлагали договор, на который они имели право не согласиться, не ставить подпись. И лишь меня ты оставил без выбора! Почему?! Чем я хуже остальных?
– Лучше, – на грани слышимости выдыхает он, и я всерьёз думаю, что мне показалось.
– Что?
Илья прикрывает на секунду глаза, а затем говорит холодно:
– Я захотел тебя себе, как только увидел вызов в твоих глазах. Обнажённая, беззащитная, но до невозможности гордая. Не испугалась, не оробела. Я бы предложил тебе договор, как только мои парни проводили бы тебя в машину, но ты сбежала, – тут он бесконтрольно улыбается, словно воспроизводя этот момент в памяти, а затем произносит серьёзно: – Ты бы отказалась. А я привык добиваться того, что хочу. Повернуть время вспять невозможно, всё решилось именно в тот момент. Кому-то из нас двоих пришлось бы уступить, и я решил, что это будешь ты. Я всё ещё мог предложить договор, когда тебя доставили сюда, но вновь всё определил твой взгляд. Я не умею себе отказывать, Вероника. Я хотел по-настоящему тебя себе подчинить, а не играть в подчинение, как делал это с остальными девушками.
Я долго смотрю на мужчину, пытаясь осознать сказанное, принять, может быть. Но не могу. Потому что цепляюсь за то, как всё началось. И пусть я не страдала по-настоящему, пусть всё то, что он вытворял со мной, приносило удовольствие, пусть он не издевался надо мной физически – моральную сторону вопроса я принять не могу. Не могу, верно? Это неправильно.
– Я хочу домой, – выдыхаю я в итоге. Должна хотеть. – Сейчас же.
– Не хочешь, – безапелляционно заявляет он.
– Потому что ты думаешь, что подчинил меня? – шиплю я насмешливо. – По-настоящему? Ошибаешься.
– Я никогда не ошибаюсь, Вероника, – отталкивается он от стола и идёт в мою сторону. – Представь свои возможности теперь, когда тебе всё известно? Представила? Никакого страха за собственную жизнь, абсолютное наслаждение обстоятельствами. А теперь представь себя дома. Вновь четыре стены, и пустая, лишённая будоражащих ощущений жизнь. Ты не готова уйти. Не обманывай себя.
Что-то дёргается в груди от его слов, и я не могу решить, как реагировать на его неминуемое приближение. Отшатнуться? Снова кричать, что хочу домой? Я же хочу вернуть свою жизнь, верно? Пустую, лишённую будоражащих ощущений. Ту, где нет места моему Зверю…
Я запуталась. И, очевидно, разучилась принимать решения самостоятельно.
Илья уже рядом, поднимает руку, касается пальцами моей щеки, ждёт, когда я посмотрю ему в глаза, и только тогда глухо произносит:
– И я не готов тебя отпустить. Ещё нет. Ты пока слишком меня занимаешь – такая смелая, даже отчаянная и проницательная местами. Наше расставание обязательно произойдёт, но только тогда, когда я пойму, что это необходимо. Нам обоим. Не раньше, Вероника.
– Ты ужа…
– Довольно слов, – обрывает он меня и целует.
Хочу отстраниться. Должна хотеть, мать твою! Но не отстраняюсь.
Глава 20
Меня буквально разрывает от противоречий. Я могу уйти домой. Могу! Но его близость, запах, язык в моём рту, сильные руки, сжимающие мою талию – всё это лишает меня воли. Моё тело полностью подвластно его желаниям. Но не разум! Я обещала, что мою душу он себе не подчинит. И я выполню обещание.
И тут меня осеняет! Прошлые девушки влюблялись в него, поэтому он с ними расставался. Прекращал проклятый контракт в одностороннем порядке.
Илья, очевидно, чувствует, что я на мгновение отвлекаюсь от его ласк. Прерывает поцелуй, смотрит на меня секунду, а затем приказывает:
– Подойди к столу и ляг на него грудью.
Не позволяю волне возбуждения отвлечь себя и твёрдо произношу:
– Нет.
– Нет? – сужает он глаза, склонив голову чуть вбок.
– Илья… – голос дрожит, даже стараться не нужно. – Всё зашло слишком далеко. Наше расставание… оно необходимо уже сейчас, – отвожу взгляд, кусаю нижнюю губу в ожидании вопроса.
– Что ты уже успела придумать? – не заставляет себя долго ждать усмешка.
Проклятье.
– Придумать? – шиплю я, поднимая глаза, их очень удачно щиплет. – Тебе, конечно, плевать на мои чувства! А мне на себя не плевать! Ты ужасно со мной поступил… Но даже несмотря на это… Несмотря на то, что я думала, что умру, когда тебе надоем… Я… всё равно тебя хочу. Мне нравится всё то, что ты со мной делаешь. Мне нравится твой запах, голос, твои приказы. Ты! Ты мне нравишься!
Я и правда злюсь, смаргиваю слёзы, до боли сжимаю пальцы на его футболке, потому что говорю правду.
– А если я тебя полюблю? Как я буду жить потом? Нельзя этого допускать, понимаешь ты это, эгоистичный мерзавец? Я уже увязла в тебе. В этих ненормальных отношениях. Не усугубляй. Отпусти меня… Я не хочу страдать от неразделённой любви! Не хочу тебя любить! Не хочу…
Он мне не верит. Смотрит пристально на мою мнимую истерику и не верит.
– Ляг на стол, Вероника.
– Нет! Не лягу! – вырываюсь я из его рук. – Всё станет хуже! Уже стало! Прекрати это! Я просто хочу вернуть свою жизнь. Не прекращала хотеть. Никогда. А ты… Мне будет больно! Понимаешь?
– Прекрати, – бросает он холодно.
– Прекратить?! Ладно!
Иду к столу, лажусь грудью на столешницу, задираю халат на талию и реву:
– Давай. Имей меня, а потом заплати денег и вышвырни. Я же не человек. Я вещь. Давай! Чего же ты ждёшь? У вещей нет чувств, они не любят, не чувствуют боли… Или ты думаешь, что у меня нет сердца, потому что его нет у тебя?
– Полчаса, Вероника, – бросает он холодно, а следом я понимаю, что он направляется к двери.
– Что? – распрямляюсь я, вытирая слёзы.
Он останавливается, но не оборачивается: