— Губернатор Джек Силана, — сказала она. — Губернатор был активен в первую революцию, и без его финансовой помощи мы никогда не смогли бы оплатить ваш проезд сюда, полковник.
— Понятно. — Фалькенберг игнорировал протянутую руку губернатора. — Вы уполномочили новые грабежи, губернатор? Я вижу, некоторые все еще продолжаются.
— Наши наемники получили все налоговые деньги, — возразил Силана. Он попытался улыбнуться. — Мои войска разоряются, платя вам. Почему же федерашкам не внести свой вклад в войну? В любом случае настоящая беда началась, когда одна девчонка из города оскорбила моего солдата. Тот ее ударил. Вмешались несколько горожан, а его товарищи пришли на помощь. Началась драка и кто-то вызвал гарнизон прекратить ее…
— И вы потеряли контроль. — Заключил Фалькенберг.
— Эти предатели получили не больше, чем заслужили. Не думайте, что они не грабили города, когда победили, полковник. Эти солдаты видели сожженные ранчо, и они знают, что Алланспорт — гнездо предателей — федерашек.
— Понятно. — Фалькенберг повернулся к своему провосту. — Капитан, вы передали формально контроль губернатору Силане, прежде, чем это случилось?
— Да, сэр. Как было приказано.
— Тогда это не забота полка. Были вовлечены какие-либо из наших солдат?
Свобода несчастно кивнул.
— У меня под арестом семеро солдат и сержант, сэр. Шестеро других я лично передал дисциплинарному суду.
— Какие обвинения вы выдвигаете против них? — Некогда Фалькенберг лично повысил этого сержанта. Была у этого человека жилка садиста, но он был хорошим солдатом.
— Грабеж. Пьянство на боевом посту. Воровство. И вредное поведение.
— А другие?
— Три изнасилования, четыре крупные кражи и одно убийство. Их держат для суда. У меня также просьба провести расследование моих действий, как командира.
— Удовлетворена. Главстаршина.
— Сэр!
— Возьмите арестованных и созывайте общий суд. Какие у нас есть офицеры для следствия?
— Капитан Гринвуд признан хирургом годным только для легкой службы, сэр.
— Превосходно. Пусть он проведет формальное расследование действий капитана Свободы по управлению городом.
— Сэр.
— Что случится с этими людьми? — Спросила Гленда Рут.
— Насильники и убийца, если их признают виновными, будут повешены. Остальным — штрафная рота.
— Вы повесите собственных солдат? — спросила она. Она явно этому не верила, что выдавал ее голос.
— Я не могу допустить гнили в моем полку. — Отрезал Фалькенберг. — В любом случае Конфедерация подаст протест Кодоминиуму о нарушении Законов Войны.
Губернатор Силана рассмеялся.
— Мы в последнюю революцию протестовали достаточно часто, и из этого ничего не вышло. Я думаю, мы можем этим рискнуть.
— Неверно. Я так понял, что вы ничего не станете предпринимать?
— Я издам приказ прекратить грабежи.
— Разве вы еще этого не сделали?
— Ну, да, полковник. Но бойцы, они, вроде, как взбесились теперь.
— Я думаю. Если это не прекратили прежние приказы, новые этого не сделают. Вам придется наказывать нарушителей. Вы станете?
— Будь я проклят, если буду вешать собственных солдат, чтобы защитить предателей!
— Понятно. Губернатор, как вы намерены умиротворить эту область?
— Я послал за подкреплением…
— Да. Благодарю вас. С вашего позволения, губернатор, у нас с мисс Хортон есть одно дело. — Он вытолкнул Гленду Рут из кабинета. — Главстаршина, приведите мэра Гастингса и полковника Ардуэя в кабинет капитана Свободы.
— Они расстреляли полковника Ардуэя. — Сказал Свобода. — Мэр в тюрьме.
— В тюрьме? — произнес словно про себя Фалькенберг.
— Да, сэр. Я держал заложников в отеле, но гебернатор Силана…
— Понятно. Выполняйте, старшина.
— Сэр.
— Чего вы теперь хотите, проклятый ублюдок? — спрашивал Гастингс десять минут спустя. Мэр был изможден, с острейшей щетиной, и его лицо и руки демонстрировали грязь заключения без надлежащего гигиенического оборудования.
— Не все сразу, мистер мэр. Какие-нибудь трудности, главстаршина?
Кальвин усмехнулся.
— Не много, сэр. Офицер не захотел иметь никаких проблем с караулом. Полковник, они распихали всех заложников по камерам.
— Что вы сделали с моей женой и детьми? — Лихорадочно потребовал Роджер Гастингс. — Я много дней ничего не слышал о них.
Фалькенберг вопросительно посмотрел на Свободу, но тот только помотал головой.
— Повидайте семью мэра, главстаршина. Приведите 453п$%%^$%#$%
— Если бы вы не взяли этот город…
— Это была законная военная операция. У вас есть обвинения против моих солдат?
— Откуда я знаю? — Гастингс почувствовал слабость. Его много дней не кормили как следует, и его мутило от беспокойства за семью. Оперевшись на стол, он в первый раз увидел Гленду Рут. — И вы тоже, да?
— Это было не моим делом, Роджер. — Он чуть было не стал ей свекром. Она гадала, где-то теперь был лейтенант Харли Гастингс. Хотя она давным давно разорвала их помолвку, разногласия у них были, по большей части, политические, и они все еще оставались друзьями. — Я сожалею.
— Это было твоим делом. Твоим, и ваших проклятых мятежников. О, разумеется, тебе не нравится сжигать города и убивать штатских, но это все равно случается — а войну начали вы. Вы не сможете снять с себя ответственность.
— Мистер мэр, — Перебил его Фалькенберг. — У нас еще есть, все еще, общие интересы. Этот полуостров выращивает мало пищи, и без снабжения ваш народ не сможет выжить. Мне говорили, что в беспорядке было убито свыше тысячи человек, и почти столько же находятся в горах. Вы можете пустить в действие автоматизированные фабрики и сталеплавильные заводы с тем, что осталось?
— После всего, вы ожидаете, что я… — я не хрена не стану для вас делать, Фалькенберг!
— Я не спрашивал, станете ли вы, только можно ли это сделать.
— А какая разница?
— Я сомневаюсь, что вы хотите увидеть, как остальные ваши сограждане умирают с голоду, мистер мэр. Капитан, возьмите мэра в свой штаб и предоставьте ему возможность привести себя в порядок. К тому времени, когда вы это сделаете, главстаршина Кальвин узнает, что случилось с его семьей. — Фалькенберг кивнул, разрешая уйти и повернулся к Гленде Рут. — Ну, мисс Хортон? Вы увидели достаточно?
— Не понимаю.
— Я прошу вас сместить Силану с его поста и вернуть управление городом полку. Вы сделаете это?
«Господи боже!» — подумала она, — у меня нет полномочий.
— У вас большой влияние в армии Патриотов, чем всех прочих. Совету это не может понравиться, но от вас он это стерпит. В то же время, я посылаю за саперами, чтобы отстроить город и пустить в ход сталелитейные заводы.
В с е д в и ж е т с я т а к б ы с т р о. Даже Джошуа Хортон не заставлял так быстро врашаться колеса, как этот человек.
— Полковник, что у вас за интерес в Алланспорте?
— Это единственный контролируемый нами промышленный район. Снабжения военными припасами с других планет больше не будет. Мы держим все, западнее Темблор. Долина реки Метсон восстала в поддержку революции, и мы скоро ее заполучим. Мы можем последовать вниз по течению Метсона до Ванкувера и взять его, а потом?
— Да, ясно, а потом мы возьмем столицу. Революция окончена!
— Нет! Именно такую ошибку вы и сделали в прошлый раз. Вы действительно думаете, что ваши фермеры, даже с помощью Сорок Второго, смогут переместиться на ровную, изрезанную дорогами территорию и сражаться в заранее подготовленных боях? При таких условиях у вас нет шансов.
— Но… — Он был прав. Она всегда это знала. Когда они нанесли в ущелье поражение Фридландцам, она осмелилась надеяться, но столичные равнины — это не ущелье Хильер. — Так, значит, возврат к войне на истощение сил.
Фалькенберг кивнул.
— Мы ведь держим все сельскохозяйственные районы. Конфедераты начнут ощущать нехватку продуктов достаточно скоро. В то же время, мы изрядно потрепали их. Франклину придется махнуть на нас рукой — нет выгоды сохранять колонии, которые стоят денег. Они могут попытаться высадить армию с родной планеты, но они не захватят нас врасплох и у них нет такой большой армии. В конечном итоге мы измотаем их.
Она печально кивнула. Значит, в конце концов, это будет долгая война, и ей придется участвовать в ней, всегда набирать новые войска, когда ранчеро начнут опять расходиться по домам — будет достаточно тяжело удержать то, что у них есть, когда народ поймет, что его ожидает.
— Но как же вы станете платить своим солдатам в долгой войне?
— Наверно, вам придется действовать без нас.
— Вы ведь знаете, что мы не сможем. И всегда это знали.
— Чего вы хотите?
— Прямо сейчас я хочу, чтобы сместили Силану, немедленно.
— Что за спешка? Как вы говорите, война будет долгой.
— Она будет еще дольше, если сожгут этот город. — Он чуть было не сказал ей больше и обругал себя за слабость искушения. Она была всего лишь девушкой, а он знал их тысячи с тех пор, как Грейс покинула его все эти долгие годы назад. Брачными узами этого не объяснить, он знал и других девушек, бывших компетентными офицерами, многие из них — так почему же у него вообще возникло искушение. — Так. Сожалею. — Грубовато сказал он. — Но я должен настаивать. — Как вы говорите, вы не сможете действовать без нас.
Гленда Рут выросла среди политиков и четыре года сама была революционным лидером. Она поняла, что мир Фалькенбергского колебания был важен, и что ей никогда не выяснить, что он означал.
Что скрывалось под этой маской? Не был ли там человек, принимавший все три стремительные решения? Фалькенберг доминировал в каждой ситуации, куда попадал, а подобный человек хотел больше, чем денег. Ее все еще преследовало видение Фалькенберга, сидящего за столом, оглашая судьбу ее людей.
И все же. Тут было большее. Воин-вождь воинов, завоевавший поклонение необразованных рядовых — а также людей вроде Джереми Сэвиджа. Она никогда не встречала никого, подобного ему.