— Где ты этому научился? — спросил я.
— На войне, — пожал плечами Хохол. — Обе чеченские за плечами, и на Донбассе успел отметиться, но там не долго. Да и, вообще, жизнь штука сложная, сам не знаешь когда, что в ней пригодиться, поэтому, я считаю, что лучше все время чему-нибудь учиться, авось, когда пригодиться!
К вечеру вернулась одна из багги со «спецурой». Что там у них за разговор состоялся с хозяином «жабодава» мне не известно, но сухогруз через несколько часов отвалил от причала и ушел в море. Я все это пропустил, потому что валялся на топчане в блиндаже и спал, ловя отходняк от контузии и выпитого стакана раки.
Уже потом, под вечер, когда продрал глаза и офигел от того, что не увидел длинную «сигару» сухогруза возле берега, выяснил обстоятельства произошедшего.
Оказалось, что весь этот рейд, в который я нанялся по собственной неопытности, с самого начало был подставой. Та самая команда спецов, которых Керчь именовал — спецурой, и которые должны были произвести разведку прибрежных поселков, чтобы определить самые богатые и подходящие для грабежа, на самом деле играли в свою Игру. Эти самые спецы, планировали напасть на лагерь, где содержались наши военнопленные и освободить их. Понятное дело, что командование сухогруза в лице толстого дядьки, с гнилыми зубами и массивной золотой цепью об этом не знали, а когда вернувшиеся спецы поведали об этом, то договор о совместных действиях был тут же расторгнут. Толстяк тот же час приказал загружать трюм «жабодава» всем, что попадётся под руки, загонять туда, всех без разбору пленных жителей турецкого поселка, не разделяя, как планировалось изначально на полезных и тех, кого можно расстрелять и не кормить в пути. В трюм даже погрузили два ржавых небольших рыболовецких сейнера, которые стояли на подпорках на берегу.
Наемники из штурмовых групп, провели скорый митинг на причале, обсуждая что им делать дальше. Небольшая часть из них пожелал остаться на берегу, чтобы помочь «спецуре» вызволить своих соплеменников из турецкого плена. Ну, а поскольку я дрых в пьяном угаре, вернее отлеживался после контузии, то мою судьбу решили без меня.
Два дебила — Керчь и Могила и решили. Эти два утырка, два чудо-мудака, два результата любви овцы и имбецила, с какого-то перепугу решили, что быть я в добром здравии и трезвой памяти обязательно бы пожелал остаться на берегу и принять непосредственное участие в освобождении русских солдат из плена. Нет, вы не подумайте, что я не хотел бы помочь пленным русским, конечно же, хотел бы: материально помочь, добрым словом или трогательной улыбкой, ну, на крайняк, СМСку бы скинул с текстом — «добро». Но, не лезть же самому в пекло с автоматом наперевес?! Не оставаться же на этом богом забытом турецком берегу, без всякой надежды выбраться отсюда?! Да, каким местом думали эти два мудака, когда решили, что я захочу подвергать свою жизнь опасности, в призрачной надежде помочь незнакомым мне людям?! Дебилы!!!
Но вслух я этого ничего не сказал. Переварив услышанное, бахнул еще стакан водки, понял, что меня не обманывают, тем более что «жабодава» возле берега уже не было, а значит все сказанное Ваньком — правда! Какой смысл орать и причитать? Надо думать, как выбираться из очередной какашки, в которую меня ткнула мордой стремная девка по имени Удача!
Вместе со мной, Гариком, Ваньком и Серегой на берегу остались: Петрович, Фома и еще четыре бойца из первого взвода. Остальные оказались малодушными трусами, но зато очень умными и предусмотрительными людьми. Нам даже оставили вполне приличный арсенал оружия и боеприпасов.
Вместо привычного АКСа, теперь я форсил с легким американским карабином М-4А1 и тяжеленным пистолетом Беретта. Ну, что сказать по поводу смены оружия? Это как перебраться с УАЗа на иностранный «паркетник»: легкий в управлении, удобный, комфортный, весь из себя такой модный и красивый. Вот и «эМка» оказалась настоящей лялечкой в обращении: удобная, эргономичная, легкая, вся такая ухватистая, прям как шлюха со стажем — как не поставишь, как не нагнешь, а все удобно! Да и била на дистанции до двухсот метров «американка» значительно кучнее, чем мой старичок АКС.
НО! Есть одно «но»! Вернее целых два — НО!
Во-первых, вокруг много пыли и каменного крошева, а как показал утренний бой, стрелять приходилось очень много и часто, особенно длинными очередями, да еще и ползая как змей по земле. Во-вторых, мне что-то совсем не улыбается подпускать противника слишком близко, чтобы показать им насколько эМка хороша в близком бою. Я, вообще, предпочел бы держаться от враждебно настроенных турок, как можно дальше! В общем, верните мне мой калаш! Пусть он как тот УАЗ — габаритный, неповоротливый и неудобный, но зато, надежный и по бездорожью самое то, в отличие от импортных «паркетников».
Но, АКС приказал долго жить, новый я так и не раздобыл, поэтому и сидел сейчас в обнимку с американским укоротом. В подсумках разместились десять магазинов, в кобуре пистолет Беретта с парой запасных магазинов, в отдельном отсеке две ручных гранаты. Еще был короткий нож, аптечка и коробка со всякой нужной в хозяйстве мелочевкой. С верхней одеждой вышел небольшой конфуз — выданная на сухогрузе «стекляшка» пришла в полную негодность, снимать с трупов окровавленные комбезы я побрезговал, поэтому пришлось вырядиться в гражданские шмотки, затрофейные в поселке: джинсы, красные кроссовки, желто-красную футболку турецкого футбольного клуба «Галатасарай» и толстовку черного цвета. Поверх всего этого великолепия, я натянул РПС с подсумками и карманами. Честно говоря, остальные парни выглядели не лучше, Ванек, тот вообще щеголял в вязаной ермолке, яркой растаманской расцветки, а вместо нормальной разгрузки у него был самодельный жилет с нашитыми подсумками белоснежно-белого цвета. Мы вчетвером были больше похожи на шайку-лейку наркоманов из Самоли, чем на грозных русских вояк, которыми турецкие женщины пугали своих детей, когда те их не слушались.
Когда сухогруз уже готов был покинуть берег, то несколько отморозков из третьего взвода зачем-то подожгли большую часть домов в поселке. Из-за этого оставшимся на берегу наемникам пришлось покинуть его и переместиться на верхний блокпост. Я вновь вызвался действовать отдельно и нас определили на новую позицию — небольшой холмик в километре южнее, вдоль побережья. Это направление было наименее опасным, поэтому нас четверых доходяг и поставили его караулить. С этой стороны не должны были прибыть разведчики, укатившие вчера, на поиски подходов к лагерю военнопленных, да и мужчины из турецкого поселка, отправившиеся за горючкой, тоже должны были вернуться совершенно с другой стороны. Короче, не позиция, а курорт, валяйся в палатке, отдыхай и балдей.
Вот только вряд ли нам получилось бы отдохнуть. Уж слишком невыгодное у нас было расположение. Окопа нет, надежного укрытия нет, копать траншею нечем, кое-как сложили небольшой бруствер их камней, да вгрызлись в землю с помощью ножей сантиметров на двадцать, вот и все приготовления. Одна надежда на то, что все-таки воевать нам не придется.
Из оружия у нас были короткие М-4 и один «миними», приличный запас патронов — по двадцать снаряженных магазинов на ствол и к пулемету еще восемь брезентовых подсумков с лентами на сто патронов. Гранаты оставили по несколько штук на брата, из остальных устроили минные заграждения. Так же в поселке, в одном из сараев нашли мешки с аммиачной селитрой, большую часть этого добра увез в своем трюме «жабодав», но пару мешочков богатырь Серега перетащил сюда. Смешав удобрение и соляру, слитую из старенького «Форда», получились пятьдесят килограмм взрывчатого вещества, именуемого по-научному — игданит. В роли взрывателя выступала наступательная ручная граната. Взрывчатую смесь аккуратно уложили в обрезанную пластиковую канистру и оттащили как можно дальше от нашей палатки — метров на сто, хотели еще дальше, но не хватило длинны шнура, привязанного к чеке гранаты.
Если бы нас с парнями не потрепали бы во время недавнего боя, то можно было бы уже сегодняшней ночью свалить отсюда. Прогулялись бы к вилле стоматолога, захватили бы её, потом угнали бы катер зубодера, предварительно загрузив его всем ценным, чтобы нашли в его доме. Ну, а поскольку, нам сейчас не то, что штурм дома, а и просто прогулку до него не осилить, вот и приходиться тянуть время, отдыхая и набираясь сил.
Ментоловые леденцы закончились, кофе по новой я заваривать не стал, надо экономить драгоценный запас, вот и сижу, скучаю, блюду фишку. Начало клонить в сон, пока жевал леденцы и размышлял о насущном, как-то не замечал, что хочется спать, а тут навалилось. Подобрал с земли пару гладких камешков, обтер о рукав куртки и засунул в рот. Хоть какая-то защита от сонливости!
— Эфенди! — тихо окликнул меня, вылезший из палатки турчонок. — давай я спать не буду, караул хочу!
Изъяснялся пацаненок по-русски, с каждым днем все лучше и лучше, он даже освоил несколько привычных нам матерных слов-связок и теперь не спрашивал на куда надо идти, когда тебя посылают «на хуй».
— Твоя смена через час, иди спи! — приказал я.
— Не могу, эфенди, сон плохой, голова болит, мысли плохие.
— Переживаешь из-за того, что мы остались на берегу? — догадался я, переходя на английский. — Не переживай, я свое обещание не забуду. Сказал, что мы доставим тебя к твоей родне, значит доставим!
— Спасибо тебе, командир! Ты умный и хороший, в прежние времена, наверное, был большим начальником, я слышал, что ты был профессором и преподавал в университете?
— Нет, не профессором, а всего лишь аспирантом, но действительно читал лекции. А что?
— Просто, хотел у тебя спросить, почему все так произошло? Почему началась Война? Из-за чего все это? — пацаненок обвел руками округу. — Дядя говорил, что во всем виноваты вы — русские! У вас слишком много земли, вы слишком богаты и из-за этого немного сумасшедшие, вот и разрушили весь мир, когда поняли, что у вас хотят забрать вашу землю!
— Прикольная версия, — ухмыльнулся я. — В чем-то твой дядя прав, мы немного сумасшедшие и действительно не любим, когда у нас забирают нашу землю. Попробую объяснить, вернее, не объяснить, а всего лишь высказать свои мысли по этому поводу, а принимать их или нет, это уже твоё личное дело.