— В доме есть чужие?
— Нет. Он был один, — едва шевеля разбитыми губами прошептал фермер. — Всех убил гаденыш, даже детей не пожалел. Сука!
— Как?! — только и смог, что прошептать я, плюхаясь на стул.
Ноги враз стали ватными, а в голове раздался колокольный звон.
— А, Маша с Сережей?
— Лежат в детской, во сне застрелил. Он всех во сне застрелил, только Зина проснулась, видимо почувствовала что-то, её он задушил, — враз превратившегося в древнего старика, Степаныч говорил тихо, едва слышно. — Это все из-за чемоданчика, там была флешка с ценной информацией, вроде касающейся безопасности первых лиц страны. Борода, смог вскрыть чемоданчик и извлечь с флешки содержимое. Раненый, когда очнулся, узнал про это, но ничего не сказал, наоборот, говорил, что всех нас теперь отсюда заберут и поместят на секретной военной базе, где есть бункеры комфортного содержания и все необходимое и мы теперь будем как сыры в масле кататься. А сам, поди, сразу задумал нас всех убить, как все улеглись спать, он с Бородой закрылся в его комнате, потом зарезал его ножом, ну, а дальше, всех по очереди и убил.
— А ты откуда все эти подробности знаешь?
— Он мне их сам рассказал. Видимо, мужик, по натуре не убийца, тяжело ему было, вот он все и рассказал. Если бы Борода флешку не открыл и чемоданчик не взломал, то нас может быть и пощадили бы, по крайней мере, решение о нашей ликвидации принимал бы не он, а его командование и скорее всего, нас бы действительно перевезли бы в другое место. Но, видишь, как все вышло. Раненый был сотрудником фельдъегерской службы, он перевозил важные сведения, но их машина попала в засаду. По формуляру он должен всеми силами и методами защищать секретность перевозимого груза, и ликвидировать всех, кто представляет опасность для разглошения государственной тайны. Мужик действовал строго по инструкции, так, что считай… — в этот момент Степаныч замолчал, так и не закончив свою мысль.
— А тебе как удалось выжить?
— Я рано утром пришел, только зашел в дом, он меня по голове отоварил и к стулу примотал.
— Что было на флешке?
— Не знаю, он не рассказывал, да и Борода сказал, что все расскажет только когда ты вернешься, дескать, только потом надо решать стоит всем об этом знать или нет.
— Ясно. Во дворе выжженный круг, это сигнал для вертолета?
— Он самый, этот крендель, с нашей рации вызвал сюда подмогу.
— А тебя чего он мучал?
Выглядел Степаныч неважно, помимо рассеченной коже на голове и запекшегося колтуна волос, у фермера были разбиты губы, нос, а на груди красовалось несколько длинных порезов, которые уже перестали кровоточить.
— Допытывался, где тебя искать, он понял, что ты задерживаешься, только не знал почему, видимо, боялся, что ты ушел надолго или вернешься с кем-нибудь.
— Идти сможешь, надо убираться отсюда, если сейчас прилетят вертолеты, то нам лучше с ними не встречаться. Я подгоню грузовик и перетащу туда трупы, а ты пока собери все необходимое в дорогу.
— Нет! — неожиданно твердо ответил Степаныч. — Ты уходи один, собери все, что надо, бери Орлика и вали к старой каменоломне. Я здесь останусь и встречу вертолеты сам.
— Чего?! — опешил я. — Тебе жить надо, твоя дочь, была бы жива, не позволила бы мне тебя здесь оставить. Так, что не гони, мертвых не вернешь!
— Я знаю. Лёха, ты парень хороший, дочь мне призналась, что никогда так еще счастлива не была, как этот месяц, что провела с тобой. Ревела, дура, все спасибо мне говорила, что я тебя с ней свел, да и внуки, тоже тебя полюбили. Я старый уже, всю жизнь жил ради детей, потом внуков. Их не стало, зачем мне жить? А ты еще молодой, тебе жить надо, я когда с дочкой встречусь, она же мне не простит, что я тебя не уберег поэтому давай без споров. Собирайся и вали отсюда как можно быстрее. Лёха, поверь мне, выжить — это не зазорно. Живи, радуйся жизни — это самая лучшая плата, за то, что кто-то погиб. Им там на небесах, нужна наша радость, а не слезы. Понимаешь?! — Степаныч бормотал, сидя на стуле с закрытыми глазами.
Из-под прикрытых век по его щекам стекали слезы, они перемешивались с запекшийся кровью и дальше текли алыми струйками.
Я постоя минуту перед ним, потом быстро прошелся по дому, собирая в несколько сумок все необходимое: карабин «Тигр» с оптикой, карабин Сайга МК калибра 5,45, помповое ружье с откидным прикладом и пистолетной рукоятью, приличный запас патронов ко всему этому, в рюкзак напихал теплые вещи, туристическое снаряжение, походное снаряжение, припасы. За несколько ходок вытащил все это во двор, оседлал Орлика — гнедого жеребца со спокойным нравом, прицепил сумки к седлу, перекинув их через круп лошади.
Ходить по комнатам было тяжело, смотреть на мертвые теля, тез кого я хорошо знал было трудно, практически невыносимо. Я хватал первое попавшееся под руки, не соображая пригодиться оно мне или нет.
Загадочный чемоданчик, я брать не стал, скорее всего, в него вмонтирован маячок. Хотел взять ноут Бороды, но тот оказался разбит вдребезги. Кто по нему знатно прошелся молотком. Но, на то мой старинный приятель и прослыл в определенных кругах знатным параноиком, что всю важное он копировал по несколько раз. Под столом был тайник, где хранился выносной жесткий диск с резервной копией. Надеюсь, что Борода пароль к нему не сменил.
— Вот, держи, на память тебе! — Степаныч вышел меня провожать и сейчас протягивал фото, вытащенное из рамки, которое стояло у него в комнате.
На фото Зина с детьми сидела на качели и задорно смеялась.
— Вот тебе карта, с отметками моих времянок, может пригодится. Я тайник с оружием трогать не буду, обойдусь газовыми баллонами и своим ружьишком. Глядишь повезет, и они его не найдут, только ты сразу не возвращайся, выжди, хоть пару недель, чтобы наверняка. Договорились?
— Договорились, — кивнул я.
Глядеть в глаза фермеру мне было неловко и стыдно, получалось, что я бросаю его и сбегаю, как трус.
— Давай, отваливай побыстрее! — поторопил меня Степаныч. — Ты, Леха ни в чем не виноват, это мой грех. Видимо, боженька решил, что не надо было тогда цыган на дороге взрывать, отпустить их надо было, вот он и решил меня проучить. Это из-за меня все погибли, мне и отвечать. Ты, давай, шустрее, вон уже слышны вертолеты.
Действительно, где-то со стороны севера, доносилось, пока приглушенное расстоянием, басовитое гудение вертолетных движков. Я забрался на коня и, пришпорив его, повел сразу в лес, под прикрытие желтой, скудной листвы.
Отъехал примерно полкилометра, можно было и дальше, но я не был особо уверен в своих стрелковых способностях. Для меня и пятьсот метров, приличная дистанция. В ростовую мишень, я еще попаду, а вот точнее, вряд ли.
Место для стрельбы я выбрал себе удачное — на возвышенности, среди больших камней, с воздуха меня прикрывали кроны разлапистых сосен. Коня я отвел подальше, где крепко примотал поводья к дереву.
В бинокль хорошо было видно большое подворье хутора. Степаныч разделся до пояса, перебинтовал себе грудь и степенно ходил по двору стаскивая газовые баллоны к отдельно стоящим блок-контенерам. Труп застреленного мной мужика, он не убрал, а всего лишь прикрыл куском брезента. Ворота в овчарне, коровнике и конюшне, заботливый хуторянин распахнул настежь и выгнал всю скотину наружу. Тоже самое сделал и в птичнике. То ли от голода, то ли предчувствуя что-то, скотина толкалась во дворе, не желая расходиться. Рев приближающихся вертолетов сделал свое дело, и коровы с овцами брызнули в разные стороны.
К хутору подлетало сразу два вертолета: Ми-8, в расцветке МЧС и «крокодил» Ми-24 с установленными на пилонах блоками НУРСов.
Неожиданно?!
Это чего ж такого таскал пристегнутым к своей руке урод, убивший всех близким мне людей, что для его спасения пригнали целых два вертолета?!
Рев вертолетных движков оглушал и заставлял вжиматься в землю. Так это я еще в полукилометре от хутора сижу, а там, наверное, так грохочет, что от страха обосраться можно.
МЧэСовский борт завис над выжженным кругом, но пока не садился, «крокодил» нарезал круги в небе, прикрывая своего более мирного собрата. Видимо вертолетчики ждали какого-то условного сигнала с земли, о котором Степаныч, понятно дело ничего не знал. Ми-8 висел над хутором не снижаясь, зависнув метрах в тридцати над землей. Степаныч стоял перед своим домом и невозмутимо смотрел на зависший вертолет, поняв, что посадки не будет, хуторянин спокойно развернулся и зашел внутрь. Через пару минут вертолет немного опустился вниз, с его борта выбросили тросы и к земле заскользили фигуры в камуфляже.
А дальше произошло такое, что я еще долго буду помнить:
Блок-контейнер, в который Степаныч стаскивал газовые баллоны, окутался клубами сизого дыма и взорвался. Из распахнутых настежь створок контейнера вылетело несколько газовых баллонов, они подобно ракетам летели вверх, оставляя за собой след из огня и дыма. Пара баллонов улетела «в молоко», а один, попал точно в борт Ми-8. Вертолет не взорвался, его кинуло в сторону, машина завалилась на бок и через несколько секунд упала на землю. Прикрепленные тросы разметало в разные стороны, а бойцы, спускавшиеся по ним, полетели вниз. Двоим повезло, они были ниже всех, поэтому после падения смогли встать на ноги и даже открыть огонь по дому из автоматов. В этот момент второй блок-контейнер вспучился огромным пузырем огня и дыма, взрыв был настолько мощным, что взрывной волной свернуло на бок крышу дома Степаныча. Из-под смятого фюзеляжа эМЧээСовского вертолета начали выбираться люди. На хуторе воцарился филиал ада — разлетевшиеся в разные стороны огненные обломи, подожгли главный дом, гостевые дома и хозяйственные постройки, досталось даже коровнику и конюшне.
Из объятого огнем дома раздались выстрелы, и боец с автоматом упал навзничь. Тут же по дому начали стрелять все, кто был при оружии и на ногах, даже «крокодил» влез, с его подвижной пулеметной установки на носу сорвалось несколько длинных очередей и дому-пятистенку снесло часть стены.