Я, Расул и Миша Воркута, втроем поползли в сторону села. Лес представлял из себя мешанину из земли, снега и переломанных стволов сосен. В нескольких местах, над воронками курился дымок, пару сосен горело, раздавались стоны о помощи и крики раненых.
Вооружен я был трофейным автоматом — «калашом» украинской сборки под НАТОвский патрон 5,56мм, Расул так и таскался с моим «тигром», а у Мишы был АКМ с подствольным гранатометом и РПГ-26.
Мы как раз добрались до опушки леса, вернее до того места, где раньше была опушка леса и остановились, чтобы передохнуть в глубокой воронке. Что сюда прилетело не понятно, но ямища получилась эпическая — метра два глубину и не меньше десятка метров в диаметре.
— Старшой посмотри, чего там? — глазастый дагестанец опять что-то углядел в перепаханном поле.
Я выбрался на край воронки и принялся вглядываться туда, куда показывал Расул.
— Не вижу, — пожал я плечами.
— Вон гляди, как будто шевелиться кто-то, — вновь ткнул пальцем подросток.
В том направлении, куда указывал глазастый дагестанец, действительно, что-то шебуршалось, приглядевшись я понял, что это кто-то ползет по полю в белом, маскировочном костюме. Зуб даю, что это вражеский диверсант. Враг полз не на нас, а в стороне.
— Вот, шайтан! — прошипел Расул. — Смотри, сколько их там!
Посмотрев на дальнюю оконечность огородов, там, где они переходили в разрушенные деревенские постройки, ахнул! Шевелящимися бугорками, которые ритмично ползли вперед было усеяно все свободное пространство. Никак не меньше батальона! Твою ж, мать! Под прикрытием массированного артобстрела, враг, скрытно переправился на нашу сторону и сейчас приближается к нашим позициям.
— Гранаты, к бою! — прошептал я, вытаскивая из подсумков стальные шары трофейных гранат.
На троих у нас было восемнадцать гранат. Обязанности мы распределили следующим образом: Расул выдергивал кольца из гранат, а мы с Мишей швыряли их в подползающего противника.
— Начали! — приказал я, бросая первую гранату.
Грохнул сдвоенный взрыв, потом еще один и еще. Из восемнадцати гранат, во врага полетело пятнадцать. Три гранаты оставили себе, каждому по одной. Уже после первых взрывов, среди врагов началась паника, передовые ряды попали под шквал осколков, нескольких убило. Со стороны разрушенного села ударили десятки пулеметов и не меньше полусотни автоматов. Пули плотным, густым шквалом проносились у нас над головами. По близости раздались взрывы — это вражеские гранаты, прилетели в ответ. Одна граната плюхнулась прямиком на дно нашей воронки, но Миша Воркута среагировал быстрее всех, он подхватил и отбросил её назад. Граната ухнула в воздухе, два осколка попали Мише в горло, он свалился на дно воронки, где и умер за считанные секунды, хрипя и фонтанируя кровью. Бинтов и ИПП у нас к этому времени уже не было, попробовали зажимать раны руками, но толку?
К опушке подтянулись остатки нашего батальона, завязался бой с наступающими по полю автоматчиками в белых маскхалатах. К нам в воронку плюхнулся расчет пулемета. Стало веселее! Пулемет трещал без умолку, ствол раскалился докрасна, а потом не выдержал и лопнул.
Наступающего врага поддержали огнем минометов, султаны разрывов взлетали один за другим среди деревьев, у нас за спиной. Видимо наш комбат решил, что самое верное сейчас это рвануть вперед в атаку, он поднял проредившие ряды в полный рост и с криками «Ура! За Родину!» жидкие цепочки ободранных бойцов пошли вперед.
Чтобы хоть как-то подержать наступающих огнем, я, Расул и пулеметчики, принялись поливать врага длинными очередями из автоматов. Стрелели стоя в полный рост, ни капельки не заботясь о собственной безопасности. Хули тут заботиться, когда твои боевые товарищи, медленно бредут по заснеженному полю в полный рост на пулеметы.
Корректировщик у противника был хороший, нашу позицию в воронке засекли и накрыли залпом. Несколько взрывов прогремели совсем рядом, нас раскидало в разные стороны. Меня контузило, я потерял сознание.
Сколько пролежал без сознание не помню. Приходил в себя несколько раз. В начале, очнулся от того, что меня волокли по земле, куртка задерлась на спину и ледяное крошево, обжигало холодом. Кто волок не увидел, лишь темнота и приглушенное сопение вперемежку с тихим матом. Второй раз пришел в себя, лежа в темном сыром помещении, рядом кто-то стонал и просил воды. Мне тоже сильно хотелось пить, я даже попробовал позвать на помощь, но в горле настолько пересохло, что язык не шевелился. В третий я пришел в себя, от яркого света, бьющего в глаза, подумал, что уже представился и лечу на тот свет, но услышав матерные ругательства, требующие контролировать оперируемого, понял, что пока еще поживу.
Вот так я был на Войне! Шесть дней длилась моя Война.
Глава 13
Я вяло мешал жидкую похлебку в слабой надежде, что она загустеет, станет наваристой и вкусной. Трудно приготовить, что-нибудь стоящее, когда в наборе ингредиентов: одна банка консервированной фасоли, пару жмень крупы булгур, и два зубчика чеснока. Чеснок мелко накрошил, свалил все в один котелок и варил в течение получаса на слабом огне. Вот и вся кулинария!
— Короче, пацаны, я вам так скажу. Керчь — уникальный город, можно сказать, он единственный такой на нашей планете, второго нет, — Болтун сидел на камне и с важным видом ездил по ушам свежим слушателям. — Во-первых, Керчь — самый древний города в Российской Федерации и у нас самый древний работающий православных храм в Европе. Во-вторых, самое большое количество одновременно награжденных Звездами Героев СССР, было тоже в Керчи за высадку Эльтигенского десанта, в-третьих…
— Ванек, а ты, вообще, кроме своей Керчи, где-то еще было? — перебил я рассказчика.
— Конечно. Практически во всех городах Крыма был. А, что?
— А за пределами Крыма, где успел побывать?
— Ну, в Краснодаре, и чего? — непонимающе уставился на меня паренек.
— А, того, что ты нигде не был, но утверждаешь, что твой затрапезный городишко — уникальный? Блин, да, ты дальше, чем на триста километров от него и не отъезжал!
— Конечно, не отъезжал. Триста километров! Это ж какая глухомань! На фиг мне в такие трущобы ездить?
— Капец! — бессильно развел я руками. — Ладно, садитесь жрать пожалуйста. Кстати, Ванек, все забываю тебе рассказать, что древние греки считали, что Керченский пролив — это река Стикс, которая отделяла мир живых от мира мертвых, — хитро улыбнулся я, а потом продекламировал по памяти: — Стикс жила далеко, на крайнем западе, где начинается царство ночи, в роскошном дворце, серебряные колонны которого упирались в небо. Это место было отдалено от обители богов, лишь изредка залетала сюда Ирида за священной водой, когда боги в спорах клялись водами Стикс. Клятва считалась священной и за нарушение её даже богов постигала страшная кара: клятвоотступники лежали год без признаков жизни и затем на девять лет изгонялись из сонма небожителей. Под серебряными колоннами дворца подразумеваются падающие с высоты струи источника; местопребывание богини — там, где из струй образовывался поток. Отсюда воды уходили под землю, в темноту глубокой ночи, ужас которой выражался в ужасе клятвы.
— Офигеть?! — шепотом произнес Ванек. — Иваныч, и ты молчал все это время! Потом, как достану ручку и какой-нибудь блокнот продуктиешь еще раз, чтобы я записал слова и запомнил. Охренеть, древние греки! — потрясенно произнес керчанин. — Крутотень!
— Керчь, я не понял, чему ты радуешься, древние греки считали, что в тех местах, где сейчас располагается твой родной город, были дичайшие места и полная жопа, — объяснил я, свою мысль.
— Ни фига подобного! — возразил мне Ванек. — Тут самое главное, что древние греки уже тогда, в древние времена, уважали керчан!
— Ты не исправим, — отмахнулся я, уже пожалев, что неосознанно подкинул дров в топку керченского тщеславия. — Все не съедайте, оставьте немного Гарику. Вон, он уже чешет.
Подросток быстро шел через заросшее бурьяном поле в сторону разрушенной хибары, где мы уже третий день прятались. Я, Керчь, Могила, Петрович, Исмаил и еще двое бойцов из нашего отряда: Паша Косой и Витя Женева остались куковать в заброшенной овчарне.
Во время очередного перехода, дозор разведчиков нарвался на застрявшую на дороге машину, водитель менял колесо. Пожилого турка тут же допросили, а потом застрелили. Машину привели в рабочее состояние и погрузив на ней генерала Корнилова и наиболее боеспособную часть отряда укатили в неизвестном направлении, а нас семерых оставили в заброшенной овчарне, ждать их возвращения. Предполагалось, что уехавшие, найдут безопасное место, и тут же вернуться за нами, чтобы перевести нас второй ходкой. По самым стремным подсчётам на все, должно было уйти не больше пары часов. Прошли уже вторые сутки и даже самому оптимистически настроенному из нас — Ваньку и то, стало понятно, что свита генерала Корнилова то ли забила на нас, элементарно бросив на произвол судьбы, то ли попала под раздачу и их косточку гниют где-то в турецком овраге.
Поскольку вечно в этой халупе нельзя было ныкаться, то я принял решение выбраться отсюда самим. Первым делом отправили Гарика на разведку местности. Паренек отсутствовал около часа, и вот сейчас возвращался назад, явно что-то неся с собой в руках.
Исмаил снял с себя куртку и завернул в неё что-то живое и небольшое по размерам. Спер что ли где-то курицу? Хотя нет, для курицы размер явно маловат. Тогда, что?
Подросток, смешно поднимая ноги, подбежал к нашему схрону и под внимательные взгляды всех присутствующих бросил к моим ногам свою куртку, из неё тут же выбрался…попугай?!
— Сукки! Я вас поррву, как тузик гррелку! Я тебя по айпи вычеслю!!! — изрекла птица. — Свободу попугаям! Пусть всегда будет солнце…солнечный крруг, небо вокрруг! Тварри! Кто тут самый сильный? Киррюша самый сильный!
— Это, что? — скривившись от громкого крика птицы, спросил я у турчонка. — На фига ты его притащил и где ты его взял?