– Начальство вышвырнуло нас из офиса, – сказал старый специалист по тайным операциям, глаза которого возбужденно блестели. – И они не хотят видеть нас в Вашингтоне до тех пор, пока у нас не появятся результаты, показывающие, что время и деньги потрачены на ваши жалкие задницы не зря.
Рэппа не познакомили со всеми подробностями, но у него появилось впечатление, что в Лэнгли чем-то сильно обеспокоены. Отношение Харли изменилось еще до того, как они покинули Соединенные Штаты. Им предстояло войти в соприкосновение с врагом и нанести ему урон, и возможность вернуться в игру изменила Харли. На этот раз Рэпп и Ричардс отправились вместе. Точнее, их рейсы прибывали в тот же день. Митч прилетел вторым. Он увидел Ричардса, который дожидался его у паспортного контроля.
На сей раз у Рэппа был американский паспорт, и он протянул его симпатичному пожилому господину, который с немецкой эффективностью быстро пролистал страницы. Рюкзак, джинсы и потрепанная шерстяная куртка должны были показать, что бизнесом этот молодой человек заниматься не собирается, поэтому чиновник не стал задавать обычный вопрос: «бизнес или отдых». Он поставил нужные печати и протянул паспорт Рэппу, не глядя на него и ни о чем не спрашивая. Митч мысленно рассмеялся. Если б всегда получалось так просто…
Они с Ричардсом пожали друг другу руки и направились к стоянке, где взяли такси, чтобы добраться до набережной порта, или Ландунгсбрюккен, как его называли местные жители. В порт входил большой круизный корабль. Туристы стояли у парапета и глазели на массивное судно, которое казалось совершенно неуместным рядом со старыми кирпичными зданиями. Рэпп и Ричардс не стали здесь задерживаться и направились в район пакгаузов, где их ждал Харли.
Они прошли мимо проститутки, работавшей на берегу реки.
– Кажется, «Битлз» начинали здесь, – сказал Ричардс, повернувшись к Рэппу.
По губам Митча скользнула быстрая улыбка. Ему нравился Ричардс. Парень был ушлым, но в хорошем смысле слова. Они прилетели в Гамбург, чтобы убить человека, а Ричардс хотел поговорить о «Битлз».
– Никогда об этом не слышал, – ответил Рэпп.
– Я практически уверен. Они около двух месяцев играли в одном стриптиз-клубе. – Митч ничего не ответил. – Я бы хотел заглянуть в него, пока мы здесь.
Рэпп одарил Ричардса долгим взглядом, но не выдержал и рассмеялся.
– В чем дело? – спросил тот.
– Мы здесь для того, чтобы убить человека, а ты хочешь провести время в стриптиз-клубе, где «Битлз» играли тридцать лет назад?
– И что тут особенного? Если мы так зарабатываем на жизнь, из этого еще не следует, что мы не можем иметь интересы, как у нормальных людей.
Ричардс умел легко переходить из одного мира в другой.
– В этом что-то есть. Ужасно хочется посмотреть на выражение лица Стэна, когда ты у него об этом спросишь.
– Ха… сам увидишь. Если речь пойдет о выпивке и стриптизе, могу спорить, он будет только «за».
– Наверное.
Квартира находилась в одном из столетних пакгаузов на набережной, превращенных в жилые дома. Здесь было сыро и холодно. И сильно напоминало Лондон. Харли рассказал им, что бо́льшую часть квартир до сих пор никто не купил. Та, в которой остановились они, принадлежала американской компании и была приобретена для руководящего состава. Рэппа не интересовали такие мелкие подробности – он был полностью сосредоточен на цели, но Ричардс оказался человеком любопытным. Он попытался выяснить, какой именно компании принадлежит квартира и жил ли в ней какой-нибудь бывший шпион. Харли заявил, что он расскажет им только то, что необходимо для проведения операции.
– Остальное вас волновать не должно, – заявил он напоследок.
Нельзя сказать, что Рэпп и Харли окончательно помирились. Скорее заключили перемирие. После того как Митч познакомился с Джорджем, или как там его звали по-настоящему, Рэпп, Ричардс и Харли вернулись в дом на озере и начали подготовку к гамбургской операции. Периодически Стэн смотрел на Рэппа так, словно тот был умственно отсталым, но перестал орать и ругаться. Митч воспринял это как жест доброй воли.
Через пять дней Харли пригласил Рэппа на прогулку.
– Ты осмыслил последнюю операцию?
– Вы имеете в виду Стамбул?
– А в скольких операциях ты участвовал? – спросил Харли, недоуменно на него посмотрев.
– Извините, – сказал Рэпп. – Да… я думал о ней.
– Есть вещи, которые ты теперь сделал бы иначе?
Митч шагал вперед, глядя в землю.
– Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду.
– Речь не о том, что ты действовал самостоятельно, за нашей спиной, – я уже тебе говорил, это осталось в прошлом. Одна из частей моей работы состоит в том, что я должен делать тебя лучше. Я задал тактический вопрос. Когда ты вспоминаешь то, что произошло в парке в то утро, когда ты решил его убить, есть что-то, что ты сделал бы иначе?
– Я не знаю, – честно ответил Рэпп. – Все произошло спонтанно.
Харли кивнул, он уже сталкивался с подобными ситуациями.
– Это и хорошо, и плохо, парень. Возможно, ты создан для такой работы. Лед в твоих жилах… и прочее дерьмо. Или… тебе повезло. Только время покажет. Но одна глупость сразу бросается в глаза.
– И в чем же она состояла? – спросил Рэпп.
Теперь он слушал Харли очень внимательно.
– Я читал полицейский отчет.
Митч и сам не понимал, почему удивился.
– Выстрел в сердце… в упор. В буквальном смысле. В отчете это сказано предельно четко. Дуло пистолета находилось в прямом контакте с пальто Шарифа.
Рэпп кивнул. Он там был. И все прекрасно помнил.
– Почему ты так поступил?
– Я хотел его убить.
Харли остановился и посмотрел на него.
– Парень, я видел, как ты стреляешь. Ты не так хорош, как я, но все же чертовски хорош и с каждым днем становишься все лучше. Неужели ты не сумел бы попасть в него с расстояния в десять футов?
Митч не ответил.
– Почему ты сел рядом?
– Я и сам точно не знаю.
– Чушь, – с улыбкой сказал Харли. – Для тебя в этом было нечто личное, не так ли?
Рэпп задумался о том утре – с тех пор прошло менее недели – и вновь испытал чувства, которые его тогда охватили. Решение сесть рядом с Шарифом он принял в самый последний момент, чтобы иметь возможность заглянуть ему в глаза. Он задумчиво кивнул.
– Да… пожалуй.
Харли стиснул зубы, обдумывая признание Рэппа.
– Я не стану говорить, что со мной было иначе… и что я не испытывал некоторой радости, посылая подонков в рай… но ты должен быть осторожным. Нужно выбирать правильную среду. Никогда не поступать так на людях, как это сделал ты. У него мог быть пистолет, или кто-то заметил бы, что ты сидишь рядом… многое могло пойти не так.
– Я знаю.
– И помни: на людях главное – вести себя естественно. Вот почему я показал тебе технику с плечевой кобурой. Вот почему мы так часто ее используем. Ты посмотришь на часы, и никто не обратит на это внимания. Парень просто проверил время. Но если ты сидишь на скамейке рядом с кем-то, тебя могут запомнить. Они могут бросить еще один, более внимательный взгляд в твою сторону, этого окажется достаточно, и очень скоро итальянские полицейские начнут тебя преследовать и стрелять. – Харли внимательно и серьезно посмотрел на Рэппа. – Верь мне, я это пережил. – И он содрогнулся от воспоминаний.
– О чем вы? – спросил Рэпп.
– Ты когда-нибудь бывал в Венеции?
– Да.
– Каналы. – И Харли жестом показал, что он ныряет.
– Вы прыгнули в один из каналов? – спросил Рэпп, вспоминая гнилостную зелень воды.
– Тридцать лет назад. Теперь они заметно чище, чем раньше.
Дом был выстроен из голого кирпича, тяжелые деревянные балки держались на массивных железных скобах с большими болтами, пол застелен широкими досками, скорее всего, сосновыми, специально высветленными для контраста с темно-красными кирпичами. Предельно простая, утилитарная мебель. Всюду превалировали серые и синие цвета. Деревянные и металлические рамы. Длинные плавные линии и материал, который удобно чистить. Чисто холостяцкое жилище.
Квартира была угловой, с двумя маленькими балконами, спальней и гостиной. Имелась еще одна спальня и небольшое чердачное помещение с письменным столом и раскладным диваном. Харли все заранее подготовил к их приезду.
На столе в гостиной лежал большой лист. Стэн аккуратно отодвинул его в сторону, чтобы показать, что ему удалось сделать всего лишь за три дня. Их целью являлся банкир по имени Ганс Дорфман. Он выглядел вполне невинным, но Рэппу все банкиры казались именно такими. Преступление Дорфмана, как сформулировал Харли, состояло в том, что он решил переспать не с теми людьми.
– Вас, вероятно, интересует, почему такой образованный человек, выросший в христианской вере, решил помогать банде исламских террористов? – спросил Харли.
– Да, – сказал Ричардс, глядя на черно-белую фотографию шестидесятитрехлетнего банкира.
– Ну официально вас это не касается. Когда мы получаем задание, нам не следует задавать вопросы… верно?
Рэпп и Ричардс не слишком охотно кивнули.
– Нет, – сказал Харли. – Мне наплевать на то, что вам говорят другие; штаб может все провалить, причем по-крупному. Кроме того, там полно идиотов, не имеющих ни малейшего представления о реальном мире. Когда вам поручают убийство, вы должны всё подвергнуть сомнению и быть в высшей степени осторожными. Мы не имеем права допустить косвенный ущерб. Женщины и дети не должны пострадать.
Рэпп слышал эти слова множество раз от Харли и других инструкторов.
– Но люди совершают ошибки.
– Так и есть, – согласился Стэн. – И чем сложнее поставленная задача, тем больше шансов на ошибку, но если вы хотите однажды выйти из дела, сохранив свою душу, следуйте моим советам. Ставьте под сомнения все задания, которые вам поручают. Мы не слепцы – и не роботы.
Ричардс продолжал смотреть на фотографию банкира.
– Стэн, вы пытаетесь сказать нам, что он невиновен?
– Он? – Харли провел правой рукой от одного конца стола до другого. – Проклятье, конечно, виновен. Этот дерьмовый нацист заслуживает адских мук. На самом деле такие типы возмущают