Сегодня все изменилось, и жизнь в России стала динамичной. Деньги можно было делать всюду, причем много. Новые компании возникали с невероятной скоростью и в огромном количестве, и иностранные инвесторы выстраивались в очереди, чтобы поучаствовать в игре. Однако эти игры были весьма непредсказуемы и опасны. Остатки советской системы никуда не делись; разрушая эффективность новой экономики, они кормились, используя ту, что пришла ей на смену. Кроме того, не следует забывать про коррумпированные суды, полицию и службы безопасности. Все как в «Крестном отце» – Дикий Запад и гангстерская Америка 20-х годов в одном флаконе.
Банкиры и бизнесмены могли либо месяцами сражаться с неэффективностью, либо обратиться к Иванову, и он мгновенно все решал. В отличие от армии евреев-юристов, заполонивших город и утверждавших, будто они знают, что делают, Иванов уверенно разбирался в их проблемах и добивался нужных его новым партнерам результатов. Они всегда становились его партнерами. В зависимости от сделки Иванов иногда снижал плату за свои услуги, но десять процентов долевого участия оставались неизменными и не обсуждались.
Не он один занимался подобными делами – еще одна параллель с фильмом, получившим премию Американской киноакадемии. В Москве и по всей стране были и другие, хотя Иванов любил повторять, что они не так хороши, как он. Эсвээровец не стеснялся выставлять напоказ и твердить о важности собственной роли в этом «дивном новом мире» и объяснял ее как естественное продолжение своей работы в системе государственной безопасности. Кто-то же должен следить за иностранными инвесторами и заботиться о том, чтобы они не разворовали ресурсы любимой Родины. В конце концов, он гораздо больше заслужил право получать высокие прибыли, чем какой-нибудь двадцатипятилетний выпускник школы бизнеса. По крайней мере, так Иванов говорил самому себе.
В кабинет вошел Швец, слишком отдохнувший и слишком красивый, и у Иванова сразу же испортилось настроение.
– Доброе утро.
Швец остался стоять; он знал, что может сесть, только получив разрешение начальника.
– Дай воды, – проворчал Иванов.
Наливая воду в стакан, Швец сказал:
– Вы выглядите так, будто не ложились всю ночь. Дать вам аспирин?
– Да.
Иванов щелкнул длинными загорелыми пальцами, заставляя своего помощника шевелиться быстрее. Он чувствовал, как головная боль перебирается от одного виска к другому и снова возвращается назад, как будто его мозг сканирует какой-то причиняющий мерзкие ощущения луч. Он проглотил три таблетки и запил их водой, на мгновение подумав, не добавить ли еще рюмку водки. Она помогла бы справиться с похмельем, но было еще слишком рано, чтобы сдаваться. К тому же Швец и его молодняк посчитают это проявлением слабости.
– Я слышал, вы убедили их согласиться на партнерство – в принципе.
– Да, – простонал Иванов.
– Сказать Максиму, чтобы принес договора?
– Да… и еще… Я хочу знать, когда ты отправляешься в Бейрут и кого возьмешь с собой.
– Завтра, беру с собой Алексея и Ивана.
Иванов обдумал его слова. Алексей и Иван были одними из лучших. Бывшие спецназовцы, они храбро сражались в Афганистане и получили там не одну награду, но у них возникли проблемы, когда политрука взвода обнаружили с перерезанным горлом. Скорее всего, они его и убили. Политруки были настоящими задницами, и в последние дни существования СССР многие из них просто исчезли с лица земли. Иванов постоянно искал людей, обладавших определенными умениями и ловкими руками, а эти двое являлись настоящими мастерами.
– Почему Алексей и Иван?
– Потому что они родом из Грузии и внешне похожи на ливанцев.
Тут он был прав, но Иванову не нравилась перспектива остаться без двух своих лучших бойцов. В эти дни в Москве одно не вызывало сомнений – рано или поздно кто-нибудь попытается тебя прикончить. Совсем как в Америке во времена разгула мафии. Вспоминая, что Сонни Корлеоне безжалостно застрелили около въезда на платную дорогу и что его предал собственный шурин, Иванов почувствовал, как по спине у него пробежал холодок. Он невольно вздрогнул и тут же принял решение не отпускать от себя Алексея и Ивана. Они были его Лукой Брази, только помноженным на два.
– Возьми Олега и Якова.
Швец нахмурился.
– Почему ты не можешь просто выполнять мои приказы?
– А я когда-нибудь их не выполнял? – спросил Швец ровным голосом.
– Ты знаешь, что я имею в виду. Твое лицо. Я сегодня не в том настроении. – Иванов опустил большую голову на руки и застонал.
– Я могу поехать один.
– Блестящая идея. Отправиться в средиземноморскую столицу киднеппинга одному, чтобы тебя схватили прямо посреди улицы и потребовали выкуп… Гениально!
– Разве я виноват в том, что вы до самого рассвета пили и трахались с девками?
– Даже не начинай.
– Я в два раза младше вас, но мне за вами не угнаться.
– Ты в два раза мельче меня, так что все честно.
– Вам нужно немного притормозить, иначе у вас будут проблемы.
Иванов резко вскинул голову.
– Ты мне угрожаешь?
– Нет, – ответил Швец, покачав головой, не в силах скрыть разочарования своим боссом. И почему он постоянно сомневается в моей верности? – Я имел в виду здоровье. Вам нужно немного передохнуть. Поезжайте куда-нибудь, где тепло. Может быть, в Бейрут вместе со мной…
– Бейрут – настоящая дыра. Когда-то это было замечательное место… но сейчас все изменилось. Ты сам увидишь.
– Я слышал, что в Бейруте становится лучше.
– Ха! – Иванов рассмеялся. – Но не там, куда тебе нужно. Знаменитая «Зеленая линия» похожа на Ленинград сорок первого года. После бомбежек остались только остовы домов. Наши друзья пытаются восстановить этот район, прежде чем его захватят христиане… Очень плохое место.
Швец не успел ему ответить потому, что раздался стук в дверь. Пришел Павел Сокол, один из помощников Иванова, который занимался вопросами финансовой безопасности. И, судя по похоронному лицу, он принес не самые приятные новости.
– У нас проблема. – Голос Сокола слегка дрогнул, как всегда бывало, когда он боялся расстроить Иванова.
– Какая проблема, черт тебя задери?
Сокол начал объяснять, потом замолчал, снова заговорил, поняв, что не может найти удобного способа сообщить дурные вести.
– У нас есть определенные счета, которые мы используем, чтобы переводить деньги за границу. Ну… для разных видов деятельности.
– Я не идиот, Сокол. У нас полно таких счетов. Ты какие имеешь в виду?
– Те, что в Цюрихе… особенно… – Он заглянул в свои записи. – В ШБК. – Он закрыл папку и посмотрел на босса.
Иванов сердито уставился на побледневшего финансиста. В Швейцарской банковской корпорации у них имелось сто тридцать восемь счетов.
– Какие конкретно, болван?
Сокол снова открыл папку. Вместо того чтобы зачитывать вслух цифры, которые даже он не понимал, финансист потянулся через стол и передал бумаги Иванову.
Тот посмотрел на перечень счетов. Их было шесть, и он лично и очень близко знал того, кому они принадлежали.
– И что, по-твоему, я должен из этого понять? Здесь ничего нет. Только номера счетов.
– На самом деле… – Сокол нервно показал на листок бумаги, – в дальней колонке указан баланс каждого счета.
Глаза Иванова чуть не вылезли из орбит.
– Тут говорится, что счета пусты!
– Совершенно верно.
– Почему?! – взревел Иванов, вскакивая на ноги.
– Швейцарское отделение по безналичным расчетам между банками выдало ордер сегодня в девять часов одну минуту утра по швейцарскому времени. Деньги ушли со счетов посредством электронного перевода.
– Мне известно, как это работает, вонючий придурок. Куда они ушли?
– Мы не знаем.
Иванов сжал руку в кулак с таким видом, словно собирался обойти стол и врезать своему заместителю по голове.
– Так выясните!
– Мы не можем, – сказал Сокол, который уже начал опасаться за свою жизнь. – Как только деньги переведены, они пропали. Отследить их невозможно. Банковские законы Швейцарии…
– Заткнись, идиот! – заорал Иванов. – Я прекрасно знаю банковские законы Швейцарии, и мне на них плевать. Советую тебе найти способ их обойти, иначе прощайся с жизнью или работой.
Сокол поклонился и вышел, не сказав больше ни слова.
Водка стояла на полке сбоку. Всегда. Пять разных марок. Иванов почти ничего не видел, так сильно у него болела голова, и на самом деле ему было все равно, какую бутылку он схватил, – главное, что в ней была водка. Иванов наполнил высокий стакан на четыре пальца, немного пролив на стол, сделал огромный глоток, сжал зубы и позволил чистой, прозрачной жидкости скользнуть в горло. Предполагалось, что никто не знал про те счета, не говоря уже о том, чтобы иметь возможность их опустошить. Это могло серьезно подорвать его положение не только в Службе безопасности, но и в самом правительстве. И потенциально уничтожить все его вложения. Лишившись власти, которую ему давал его пост, он становился совершенно бесполезен для своих партнеров. И враги, которых он нажил за прошедшие годы – огромное множество врагов, – обязательно за ним придут. У него задрожала рука.
– Сколько денег? – наконец, спросил Швец.
Иванов сделал еще глоток, чтобы собраться с силами и ответить.
– Двадцать шесть миллионов… примерно.
– И они принадлежали…
Иванову понадобилось несколько секунд, чтобы ответить.
– Нашим друзьям в Бейруте.
Швец подумал о военизированных группах террористов.
– Их деньги или наши?
– И то и другое…
– И то и другое?
– Да! Что-то вроде совместного предприятия.
– Мы вкладывали деньги в фанатиков? – спросил Швец, даже не пытаясь скрыть удивления.
– Дело в контроле, придурок. Иногда я сам не понимаю, почему трачу свое время на объяснения. Мы вкладываем деньги, чтобы иметь право решать, как их использовать. Считай, что это помощь иностранному государству.
На самом деле все гораздо сложнее, но у Иванова не было времени на объяснения, да и в голове царил страшный туман, чтобы растолковывать кому-то столь запутанные вещи. Или то, что примерно десять миллионов из пропавших денег принадлежали КГБ и были украдены у государства за годы его правления.