Он закончил читать отчет и решил, что проку от него практически никакого и возможны самые разные варианты. Дорфман мог рассказать кому-то про деньги, и этот кто-то решил их украсть. Двадцать шесть миллионов долларов у кого угодно снесут башню. Швец и сам об этом подумывал. Он бы вполне справился.
Было бы гораздо проще, если б Дорфман присвоил деньги и попытался скрыться. Они бы непременно его нашли. Всегда находили. Придурки обычно отправлялись на какой-нибудь приморский курорт, рассчитывая смешаться там с туристами и местными жителями…
Они подъехали к банку в половине шестого, и Швец несколько мгновений раздумывал, не взять ли Петрова с собой, но решил, что лучше пойти одному. Ему не требовалась сила для того, что он собирался сделать. По крайней мере пока. Кроме того, чем меньше народа будет знать об уязвимом положении Иванова, тем лучше.
Банк оказался самым обычным – высокое, внушительное здание, много стекла… все ради того, чтобы произвести впечатление стабильности и безопасности – качества, которые Швец высоко ценил. Вооруженный охранник, попытавшийся остановить его в вестибюле, сообщил, что банк уже не работает, но Швец заявил, что не собирается заниматься финансовыми операциями. У него появился соблазн добавить, что это если охранник не сможет каким-то образом вернуть двадцать шесть миллионов долларов, украденных со счета его работодателя и товарищей. Впрочем, он не сомневался, что паренек не в состоянии совершить чудо, поэтому сказал, что хочет поговорить с главой службы безопасности.
Охранник явно колебался, и Швец добавил:
– Разумеется, мой визит имеет отношение к смерти герра Дорфмана.
Эти слова возымели мгновенное действие, и меньше чем через минуту его проводили на самый верхний этаж, где он оказался лицом к лицу с другим охранником, намного старше первого, в такой же белой рубашке с черными погонами и черными брюками. Швец показал документы Службы внешней разведки и сообщил главе службы безопасности, что секретность его миссии имеет первостепенное значение. Ему ответили, что президент сейчас очень занят.
– Вне всякого сомнения, он встречается с советом директоров. – Смущенный взгляд его собеседника дал ответ, который требовался. – Я готов ждать не более двух минут. Немедленно сообщите президенту о моем приходе и скажите, что мое дело связано со смертью герра Дорфмана. Некоторым очень влиятельным людям в России требуются срочные ответы.
Швец отправил охранника доложить о его приходе, и через минуту тот появился в коридоре с хорошо одетым мужчиной, который выглядел так, будто у него выдался невероятно трудный день. Охранник смущенно переминался с ноги на ногу поблизости, когда президент банка сказал:
– Я герр Кёниг. Чем могу вам помочь?
– Меня зовут Николай Швец, я работаю на российское правительство. – Он снова достал документы, затем, показав на секретаршу, спросил: – Мы можем поговорить наедине?
– Да, – ответил банкир и энергично закивал. – Прошу вас, следуйте за мной.
Швец испытал разочарование, когда они вошли в конференц-зал со стеклянными стенами, а не в кабинет президента. Узнать что-то интересное в этом голом помещении было невозможно. Ни фотографий родных, ни малейшего намека на личную информацию. Он решил попросить Петрова покопаться в жизни герра Кёнига, чтобы найти рычаги воздействия.
Кёниг остался стоять – очевидно, ему не терпелось вернуться на заседание правления банка.
– О чем вы хотели со мной поговорить?
– Насколько я понимаю, – начал Швец, – у герра Дорфмана вчера выдался весьма неудачный вечер.
Его собеседник нервно откашлялся.
– Полиция попросила меня не обсуждать ни с кем убийство герра Дорфмана.
– Вы хотите, чтобы я сообщил в полицию, что двадцать шесть миллионов долларов, принадлежавших России, сегодня утром пропали со счетов вашего банка, или предпочитаете, чтобы я сразу обратился в средства массовой информации?
Швец прекрасно понимал, что солгал, но он не мог сказать президенту банка, что деньги принадлежали различным террористическим группировкам и что глава СВР опасается своего начальства.
Без того серое лицо Кёнига стало еще бледнее, и он ухватился за спинку ближайшего стула, одними губами повторив сумму, названную Швецом.
– Я не хочу идти в полицию или к газетчикам, но решать вам, герр Кёниг.
– Что вы хотите знать?
– Сколько денег пропало?
– С вашими двадцатью шестью миллионами… сорок семь. Но на самом деле денег, о которых идет речь, не было в нашем банке, – перейдя к обороне, заявил Кёниг. – Сейчас мы пытаемся понять, чем Ганс занимался все эти годы.
– Что вы имели в виду, когда сказали, что денег не было в вашем банке?
– Все депозиты находились в швейцарских банках, на офшорных счетах на Карибах или на Дальнем Востоке.
– Однако герр Дорфман управлял счетами как вице-президент вашего банка.
Кёниг поднял вверх палец.
– В этом мы не уверены. Пока нам не удалось обнаружить сведений об указанных счетах в нашей системе.
Швец не слишком ему поверил.
– Несколько минут назад вы думали, что ваши потери составили примерно двадцать миллионов. Теперь сумма удвоилась. Вам не приходило в голову, что до наступления завтрашнего дня она может удвоиться еще раз?
– Я не согласен с фразой «ваши потери». Нам стало известно, что герр Дорфман никоим образом не действовал как служащий нашего банка в том, что касалось означенных счетов.
– Герр Кёниг, – рассмеявшись, проговорил Швец, – мы с вами оба знаем, что подобная позиция чрезвычайно слаба и не выдержит никакой критики. Вполне возможно, что депозиты действительно не находились в ваших хранилищах, но в банке работал человек, который контролировал минимум сорок семь миллионов долларов, и я не исключаю, что мы знаем не всё. Банк получал прибыли от этих денег…
– Но…
– Прошу вас, позвольте мне договорить. Я здесь не для того, чтобы искать виновных. Я приехал поймать того, кто забрал деньги, чтобы вернуть их настоящему владельцу.
Вероятно, впервые с утра на лице Кёнига появился намек на нормальный цвет.
– Как полагается в подобных случаях… начато официальное расследование.
– И сколько времени оно займет?
– Возможно, много.
– Прошу вас, будьте со мной честны. Завтра я возвращаюсь в Москву, и люди, на которых я работаю… они не самые… скажем так, добрые. Они не разговаривали бы с вами, как я сейчас, а привязали бы вас к стулу и стали прикладывать самые разные штуки к вашим яичкам. Поэтому я предлагаю вам рассказать все, что вы знаете, – и, перейдя на дружелюбный тон, Швец добавил: – Тогда я смогу вернуться домой и сообщить, что вы разумный человек и мы можем вам доверять.
Кёниг собрался с силами и выпалил:
– Боюсь, мы никогда не найдем эти деньги.
– Почему?
Банкир вскинул вверх руки.
– Их будто унес ветер. За всю свою профессиональную карьеру я не видел ничего подобного. Первые переводы были сделаны факсом тремя волнами. Они приходили со всех концов света.
– Откуда конкретно?
– Гонконг, Сан-Франциско, Нью-Йорк, Лондон, Берлин, Париж, Стамбул, Москва, Нью-Дели…
– Москва?
– Да.
– Я бы хотел взглянуть на факсы.
Банкир покачал головой.
Швец вздохнул.
– О… ну, почему нужно все усложнять, герр Кёниг? Я знаю, где находились счета. В вашем филиале в Женеве. Вы не настолько непорочны, как пытаетесь заставить меня думать. Вы покажете мне факсы, или кое-кто придет к вам в гости посреди ночи и сделает с вами то, что произошло с герром Дорфманом.
Кёниг с трудом сглотнул.
– Думаю, я смогу пойти на уступку.
– Прекрасно. А теперь объясните, почему вы считаете, что мы никогда не отыщем пропавшие деньги.
– Мой юридический отдел сообщил, что ни один банк, в который мы сегодня перевели деньги, не согласился предоставить нам необходимую информацию.
– Я не сомневаюсь, что есть и другие способы узнать то, что вам требуется.
– На это уйдут годы юридических тяжб, но даже и тогда вам повезет, если вы сможете отследить хотя бы часть пропавших денег.
– Может быть, вам стоит на них надавить.
Кёниг взглянул на своего собеседника, сообразив, что его слова имели прямо противоположный эффект, и сразу напрягся.
– Я должен предупредить вас, что определенная часть правления считает эти деньги грязными.
– Грязные деньги? – переспросил Швец, словно его слова были оскорбительны.
– Ходят слухи, что герр Дорфман являлся агентом Штази в Восточной Германии до того, как рухнула Берлинская стена.
– Слухи – это плохо.
– А еще говорят, будто он работал и на ваше ГРУ и помогал вам отмывать деньги.
Швец злобно ухмыльнулся. Дорфман действительно был шпионом КГБ, но не ГРУ.
– И где вы такое слышали?
– От людей, которым известны подобные вещи, – уклончиво ответил Кёниг. – Хотите с ними встретиться?
Неожиданно у Швеца появилось ощущение, что он больше не управляет разговором и ему нужно срочно сказать что-то, чтобы напугать Кёнига.
– Давайте вернемся к банковским законам. Насколько я понимаю, они, среди прочего, позволяют скрыть серьезную некомпетентность вашего филиала в Женеве… или, еще лучше, то, что один из коллег Дорфмана присвоил миллионы долларов, которые ему не принадлежали. Разве не известно, что в большинстве банковских краж виновен кто-то из служащих?
– Это совершенно ни на чем не основанные предположения.
– Как и ваши сплетни про то, что герр Дорфман являлся шпионом ГРУ.
Шах и мат.
Кёниг несколько мгновений колебался, а потом предложил:
– Вы не хотите поговорить с теми, кто клянется, что герр Дорфман являлся шпионом?
– Очень хочу, – сказал Швец, хотя это совершенно не входило в его намерения. – Но сначала я должен взглянуть на факсы. Особенно на тот, что пришел из Москвы.
Кёниг мгновение на него смотрел, сражаясь с осторожностью, но в конце концов сказал:
– Я попрошу сделать для вас копии. Вы получите их через пару минут.