Оглушительно хлопнуло, одновременно полыхнуло. Застонал Илай, стараясь заслониться рукой от яркого пламени, взметнувшегося над вездеходом. Оно сразу перекинулось на машину монахов…
На вершине холма появились фигуры преследователей. Раздались крики, несколько человек побежали вниз, размахивая оружием. Однако самоходов у них не осталось, пешим гнаться за сендером было бессмысленно.
Альбинос вел машину по дну широкого оврага, в который превратилось после Погибели старое русло Днепра. Справа журчали отравленные ручьи — все, что осталось от великой реки. Около потоков тянулись топкие отмели, там сендер мог запросто увязнуть, поэтому Альб держался от них подальше. Дороги здесь не было, приходилось лавировать между грудами мусора, ржавыми остовами кораблей, косо вросшими в грунт древесными стволами, засыпанными мусором и поросшими неопрятными прядями ядовитого плюща.
Слева лежала густая тень, отбрасываемая холмистым берегом, в тень нырять было опасно, справа были топи. Альбинос вел сендер по довольно узкой полосе. Цели у беглецов сейчас не было, они просто удалялись от склона, на котором удалось оторваться от погони.
— Э, что это за хреновина! — Белорус привстал, чтобы указать рукой, но сендер подпрыгнул на очередном ухабе, и Тим снова свалился на место.
Впереди темно-синее ночное небо было перечеркнуто длинной и широкой тенью. Ровная, как пулеметный ствол, и широкая, как старинное шоссе, она косо возносилась над пересохшим руслом и заканчивалась острием, указывающим в сторону болот левого берега.
— Это что ж такое? — снова подал голос Белорус.
— Меч, — пояснил Разин. — Статую видели наверху?
— Ого.
— Под мечом тень. Притормози там, Музыкант. Осмотримся малеха.
В тени Альб остановил сендер. Подал голос Илай:
— Плохо. Езжай дальше.
Альбинос покосился на Разина, тот кивнул. Сендер медленно выкатился на лунный свет. Когда удалились от обломка статуи на полсотни шагов, мутант заговорил:
— Там прятался кто-то. Человек.
— Ну, так взяли бы его, и все. Чего уезжать было, папаша? — Белорус хотел ткнуть Илая кулаком в плечо, но спохватился, вспомнив про рану на груди старого мутанта.
— Он в тебя из пистолета целил. — Илай сглотнул. — Сунулись бы, тебе конец.
— Ну так и надо было… — проворчал Разин.
— Здесь встань, — велел Илай.
— И что дальше?
— Пусть он выйдет, — мутант кивнул на Тима. — Прокрадется, а вы погодите немного, потом катите в тень. Человек на сендер поглядит, тут болтун его ухватит.
Белорус не посмел возразить. Ему было страшновато, но никому и никогда он не давал повода считать его трусом.
Альбинос развернул сендер и притормозил. Тим выскользнул наружу, его неизвестный наблюдатель видеть не мог, сендер заслонял.
— Погодить немного — это сколько? — спросил Альб, не оборачиваясь.
— Сто ударов сердца, — хрипло ответил Илай.
Альбинос хмыкнул. С ударами сердца это, конечно, хорошо… а какого сердца, левого или правого? У него-то их два, таким Альбинос уродился.
Пока он предавался размышлениям, вокруг стояла тишина. Белорус на удивление всем крался очень тихо.
— Поедем, что ли? — предложил Разин. — Пока этот болтун вперед нас чего не натворил.
— Он умеет тихо действовать, — успокоил Туран, — если нужно. А насчет болтовни…
Разин не дал договорить, поднял руку и шикнул, когда сендер подъехал к гигантскому мечу и снова оказался в тени… В темноте что-то дернулось, за разлапистой корягой завозились едва различимые фигуры. Альбинос притормозил, Разин с Тураном спрыгнули и пошли к коряге, оттуда показался Белорус, он тащил за шиворот человека. Тот хныкал и упирался.
— Вот. — Рыжий отвесил пленнику пинка. — Монах! Нынче ночью, куда ни сунься, по всему Киеву монахи.
— Как звать? — Разин навис над монахом. Тот был совсем молодой, с пушком на подбородке. — Ну!
— Хортей я, послушник. Отпустите.
— Хортей, значит… — Разин хорошо помнил разговор, который Крипта вел с посыльным в «Крещатике» перед тем, как напали люди Зиновия. — Кто тебя послал? Какое было задание?
Разин взял монашка за ворот, притянул.
— Говори, я ж правду от лжи легко отличу.
— Крипта послал, за самоходом следить, — Хортей всхлипнул, — люди Зиновия машину на тот берег переправили. Ну, я… Не убивайте, я правду сказал.
— Самоход? — оживился Белорус. — Это ж наш грузовик, это «Панч»! Точно!
Разин отпустил монашка.
Хортей шмыгнул носом и неохотно признал:
— Ваш, точно. Я видел тебя и приятеля тваво в Лавре. И этого, — Хортей махнул рукой на Илая, сидящего в сендере.
— Что с грузовиком? — подступил к пленнику Туран. — Его переправили?
— На тот берег перегнали, ага. А…
— Всем тихо, я буду спрашивать. — Разин покосился на Турана, перевел взгляд на Белоруса и подступил к монашку: — Слушай, Хортей. Твой напарник отправился в «Крещатик» доложить Крипте, так? Потом на «Крещатик» напали монахи Зиновия, Крипта погиб, так что в Лавру тебе возврата нет. Просекаешь?
Монашек округлил глаза, шумно вздохнул, а потом вдруг расплакался, слезы потекли по худым щекам, он смахивал их рукавами и тараторил:
— Я тут сидел, они самоход на левый берег перегнали, там скрылись, туда нам нельзя, заметили бы, место открытое, брат Авдюх ушел в «Крещатик», по сю пору не возвертается, я сижу один, холодно, жрать охота, в ручьях плещет чтось, чуды там живут, хищники, боязно было… А Крипта… Крипта… строго-настрого велел вызнать… и я сижу, а никто не возвертается, брат Авдюх, то есть, не возвертается…
Белорус похлопал монашка по плечу и с печалью в голосе произнес:
— Убит Крипта, хороший человек был. Жалко, не такой бы смертью хорошему человеку умирать, в спину застрелен. И Авдюх твой тоже, наверное, попался. Может, жив, а может, нет. Послушай, что я скажу…
— Замолкни, — перебил Разин. — Слушай, Хортей, тебе имя Губерт что-нибудь говорит?
— Так ведь к Губерту этот самоход и услали. Я что? Ничего не знаю, но те братья, которых Зиновий в конвой с самоходом, с ихним вот, отрядил, они промеж себя толковали — Губерту, дескать. А я не ведаю, что за Губерт такой.
Разин повернулся к сидящему в сендере Альбиносу:
— Помнишь, что твой Миха Ротник нам в Рязани толковал: воняет, как у Губерта на болоте? А там, на левом берегу — что, болота ведь?
— Болота тама, — всхлипнул Хортей. — Опасное место, никто не ходит. Дядька мой рыбарь был, чудов ловил в ручьях, так понесла его нелегкая в те болота, не возвернулся тож. Там чуды живут большие, страшные. Давно уже на болота никто не ходит. Дядька тож зря поперся.
— Никто не ходит, но самоход Губерту туда отправили? — Разин нахмурился.
— Значит, какой-то заднице по имени Губерт достался «Панч», — глубокомысленно подытожил Белорус. — Но это ненадолго, затопчи меня кабан! А сколько человек с «Панчем» ушло?
— Погоди, а почему ты здесь сидишь? — вступил в разговор Туран. — В этом самом месте?
Хортей неуверенно оглядывал людей вокруг себя и не знал, кому отвечать. Выбрал Турана, указал в сторону русла:
— Переправа здесь, по ней братья самоход увели. И еще с ними наш, орденский самоход был, с охраной, да «тевтонец». Всего десять братьев.
Потом обернулся к Разину:
— Не ведаю боле ничего. Отпустите меня?
— И куда ж ты пойдешь, бедолага? — спросил Белорус. — В Лавру, что ли?
— Не, в обитель нельзя мне, — Хортей потупился. — Если Зиновий верх взял, мне ничего доброго не светит. Сбегу, схоронюсь где… Отпустите уж, что ли?
— К Баграту ступай, — подал голос Илай. — Обскажи ему, что в Киеве вышло. В Москве Баграт, али в пути на Москву, с ним сила, вождь Чемба и много воинов. Ступай, скажи Баграту о предательстве в Лавре.
— Чемба? — удивился Белорус. — Это ж мутантский вождь? На Москву? Вот те на, какие дела в Пустоши творятся! Затопчи меня… И Баграт их ведет? Владыка Киевского Храма? Мутантов!
— Иди, Хортей, к Баграту, — повторил Илай. — Правду скажи ему.
— Если Баграт с мутантами, то не пропустят они парня, грохнут, едва он им на глаза появится, — заметил Туран. — Это же война, верно, старик?
— Точно, убьют и слушать не станут, — всхлипнул монашек.
— Если у него знак будет, то не грохнут, — возразил Альб, — наоборот, уберегут и к Чембе проведут короткой дорогой. Есть у тебя знак, Илай?
Он обернулся на сиденье.
Старый мутант потупился, потом обвел всех взглядом глубоких зеленых глаз и полез за пазуху. Вытянув мешочек с кохаром, сказал:
— Возьми. Покажи любому кочевому. Сразу проси к Чембе отвести.
— Да не станут его слушать, папаша, — заговорил Белорус. — Война же! Недосуг им будет кохар какой-то глядеть, ага? Да если хочешь знать…
— Не глядеть, а нюхать, — прогудел Илай, к которому вернулся прежний голос.
— Все, довольно. — Разин взял кохар, сунул монашку в ладонь, сдавил. — Иди на восток.
Он опустил пальцы в карман своей куртки, выудил серебряную монетку.
— На вот. На первое время хватит. Белорус…
— Чего?
— Пистолет Хортею верни.
— Держи.
— Ступай, — Разин заложил руки за спину.
Туран встал рядом, Белорус с другой стороны.
Монашек, спрятав пистолет в складках полурясы, пошел, то и дело оглядываясь, к правому берегу Днепра. Потом шаг его сделался короче, Хортей зачастил и побежал.
— Не дойдет, — Белорус громко цыкнул.
Никто не ответил. Тогда Тим злорадно добавил:
— А если голова на плечах есть, то и вовсе не пойдет к Москве. За кохар, знаете, сколько серебра срубить можно? Продаст кохар — и в бега!
— Дурак ты… — Илай аж привстал, держась за дуги ограждения, постоял пару мгновений и опять опустился на сиденье. — Худо мне…
— Брось, папаша, — вяло сказал Белорус.
Все притихли. Силуэт Хортея исчез в темноте.
— Если его Зиновий перехватит, то сдаст нас сопляк, — нарушил молчание Альб. — Либо сам расскажет, чтобы выслужиться, либо выбьют из него все пытками. Монахи это умеют. Приведет он сюда жрецов, никуда не денется. Сваливать отсюда надо.