пи и двигаться в них так, чтобы мужчины сходили с ума от страсти. Тебя научат готовить, шить, чистить ботинки и даже мыть полы шваброй. А еще они научат Тебя приносить им плеть в зубах, на четвереньках и склонив голову. Ты будешь учиться любить, и служить. Ты будешь учиться быть рабыней.
— Нет! Нет — отчаянно мотала головой девушка.
— Скоро твое прекрасное бедро почувствует поцелуй раскаленного железа, и Тебя продадут, — продолжила мать. — И тогда Ты вступишь в свою новую реальность. С этого момента начнется твоя новая жизнь.
— Мама! — попыталась возразить девушка, но была остановлена рукой матери прижатой к ее губам.
— Берегись свободных женщин, — предупредила старшая женщина, — теперь для Тебя все будет не так как для них.
— Не говори со мной так, мама! — взмолилась девушка.
— Я должна сказать Тебе все это и поскорее, — объяснила мать. — Я не знаю, сколько времени нам еще удастся побыть вместе.
— О чем Ты, мама? — спросила девушка.
— В любой момент мужчина может опустить между нами плеть, и прервать наш разговор, — ответила она. — И скорее всего мы никогда больше не увидимся снова.
— Мама, — испуганно отпрянула дочь.
— Ты же не думаешь, что нам позволят и дальше оставаться вместе, — грустно улыбнулась женщина. — Скоро нас оценят, но уже не как мать и дочь, а просто как женщин, и уведут каждую своей дорогой.
— Ты будешь оценена, как женщина? — скептически спросила дочь.
— Представь себе, моя дорогая, — ответила та, — так же как и Ты.
— Это кажется нелепым, — заявила девушка.
— И, тем не менее, я — женщина, — напомнила ей мать.
Девушка раздраженно опустила голову и уставилась в пол.
— Тебя расстраивает думать обо мне как о женщине? — поинтересовалась мать.
— Да, — гневно ответила девушка.
— Уверяю Тебя, теперь именно так мужчины будут думать обо мне, и смотреть на меня, — пояснила она.
— Нелепость, — сказала девушка.
— Что я здесь делаю? Почему я здесь, как Ты думаешь? — спросила мать у своей дочери. — А ведь я здесь по той же самой причине, что и Ты.
— По какой? — спросила девушка.
— Уверена, Ты и сама можешь догадаться, — усмехнулась женщина.
— Почему? — спросила девушка.
— Уверяю Тебя, меня привели сюда, и приковали среди этих женщин, вовсе не потому, что я была твоей матерью.
— Но почему тогда? — допытывалась девушка.
— Я не хочу говорить об этом перед Тобой.
— Скажи, — потребовала девушка.
— Мужчины нашли меня привлекательной, — объяснила женщина.
— Тебя? — насмешливо переспросила дочь.
— Да, — ответила ее мать. — Неужели так трудно понять или принять, что мужчины могли бы найти твою мать настолько привлекательной женщиной, желанной собственностью, прекрасным животным, сексуальной шлюхой, что могли бы посчитать ее достойной, чтобы держать на их цепи?
— И Тебе потом придется ползать перед мужчинами и служить им? — спросила девушка.
— Да, — признала женщина, — и с тем же самым совершенством, как и Тебе, моя дорогая.
— Абсурдно, — заявила девушка.
— И я, несомненно, буду уведена отсюда своей дорогой, а Ты своей, — вздохнула она, — как совершенно чужие друг другу женщины. Но я вижу, что мысль об этом Тебя оскорбляет.
— Да, — призналась девушка.
— Мне жаль, — сказала она. — Но я буду принадлежать, так же, как и Ты.
— Ты должна будешь так же, как и я ублажать своего хозяина?
— Конечно, — ответила мать.
— Я не могу в это поверить, — всхлипнула девушка. — Это не доходит до меня.
— Ты думаешь, что только Ты сама со всей своей красотой, можешь быть выставлена на торги в ожидании предложения цены? — поинтересовалась женщина.
— Но Ты же — моя мать!
— Конечно, но Ты должна понимать, что я тоже могу быть привлекательна для мужчин, и, по крайней мере, для одного мужчины однажды уже была, — сказала женщина, и улыбнулась. — Твое присутствие это доказывает.
— Не обязательно, — буркнула девушка.
— И, тем не менее, это так, — улыбнулся женщина.
— Ты — моя мать, — повторила девушка.
— Ты что, правда думаешь, что мое тело теперь превратилось в лед или в дерево, — осведомилась женщина, — что, я перестала быть человеческой женщиной, что у меня исчезли чувства, что у меня нет потребностей?
— У Тебя не может быть потребностей, — заплакала девушка. — Это не правильно. Ты — моя мать!
— Твой отец не испытывал ко мне особой привязанности, — призналась она дочери. — Да и Ты, как мне кажется, тоже считала меня всего лишь само собой разумеющимся элементом твоего окружения. А я была ужасно одинока.
— Но Ты — моя мать! — простонала девушка.
— Я много кто, — заметила женщина, — или точнее еще недавно была много кем.
— У тебя не может быть потребностей, — всхлипнула ее дочь.
— Посмотри на меня, — предложила женщина. — Неужели Ты думаешь, что у женщины, обнаженной и посаженной на цепь, выставленной мужчинами на всеобщее обозрение, может не быть потребностей? Подобные вещи освобождают меня и мои потребности. Они освобождают меня, заставляя быть собой.
— Отвратительно! — возмутилась девушка.
— Всю мою жизнь, я хотела целовать, ласкать и служить мужчине и делать его счастливым, — призналась женщина.
— Но это же — отвратительно! — заявила девушка.
— Кажется, теперь у меня появится возможность сделать это, — улыбнулась женщина.
— Я не могу поверить, что Ты говоришь мне это серьезно, — призналась ее дочь.
— Присмотрись ко мне, — велела ей мать. — На моем горле ошейник. И я не смогу снять его. И он держит меня на цепи вместе с другими. Я полностью раздета. Мужчины могут рассматривать меня, если и как пожелают. На моей груди цифры. Я номер 261 среди трофеев наемников. И скоро меня продадут кому-нибудь. Так что, не говори мне, что я могу говорить, а что нет. Я, как и Ты, женщина на цепи!
— Мамочка, я боюсь, — внезапно призналась девушка. — Я так боюсь!
— Мы все боимся, — вздохнула женщина, прижимая дочь к себе.
— Я не знаю, что произойдет со мной, — всхлипнула девушка.
— И ни одна из нас этого не знает, — сказала мать.
— Я не хочу принадлежать, — снова заплакала девушка.
— А Ты подумай об этом с точки зрения мужчины, — предложила ей мать. — Ты очень красива. Подумай, сколько удовольствия получат мужчины от обладания Тобой. Подумай, насколько счастливыми их сделает это.
— И я тогда стану ценностью? — спросила девушка.
— Непременно, — пообещала ей мать. — Со временем ты сможешь даже стать сокровищем.
— Нет, Нет! — внезапно вскинулась девушка. — Мы ни в коем случае не должны думать об этом с точки зрения мужчин.
— Почему? — поинтересовалась женщина.
— Я не знаю! Но то, что нравится им, что доставляет им удовольствие, что делает их столь мужественными, столь властными и сильными, столь отличающимися от нас, должно отрицаться ими!
— Почему? — удивилась женщина.
— Я не знаю, — простонала девушка.
— Чтобы сделать их жалкими и слабыми, так, чтобы мы могли доминировать над ними? — уточнила мать.
— Я не знаю, — ответила девушка.
— Чтобы мы смогли притвориться, что похожи на них? — усмехнулась мать.
— Я не знаю, — повторила девушка.
— Будучи свободной женщиной, Ты могла бы, если бы вдруг захотела, по любой причине, из ненависти или зависти, ища власти, да неважно почему, попытаться сделать нанести им такую обиду, такое коварное и тяжкое оскорбление. Но теперь, моя прекрасная дочь, такие ужасные и нелепые поступки, за которые юридические наказания даже не прописаны, для Тебя смертельно опасны. Ты — рабыня, и для Тебя будет лучше даже не начинать думать об этом.
— Я боюсь быть рабыней, — призналась дочь.
— Как и все мы, — вздохнула мать.
— Я не понимаю рабынь, — сказала девушка.
— Скоро Ты поймешь их даже слишком хорошо, — заметила мать.
— Почему так получается, что многие из них, не имея даже миски для их еды, ходя в жалких тряпках и ошейниках, кажутся самыми счастливыми из женщин, такими сияющими и довольными?
— У них есть владельцы, — объяснила ей мать.
— Мама, — робко позвала девушка.
— Что, доченька, — ободряюще сказала женщина.
— Этим утром, на Авеню Админиуса, я была вынужден назвать мужчину Господином, — сообщила девушка.
— Также сделали все мы, — успокоила ее мать. — Это всего лишь один из способов приучить нас к повиновению, и к тому, что находимся ниже их.
— Произошло еще кое-что, — прошептала она.
— Что? — поинтересовалась мать.
— Я должна была поцеловать плеть мужчины, — призналась она шепотом.
— Уверяю Тебя, мы все сделали это, — заверила ее мать.
— Но не это главное. Я боюсь говорить, — простонала девушка.
— Скажи мне, не бойся, — попросила мать, успокаивающе прижимая голову дочери к своей груди.
— У меня появились чувства, — призналась девушка. — Я никогда не чувствовала прежде ничего подобного.
— Я понимаю Тебя, — сказала мать.
— Я задрожала, когда почувствовала, как тугая кожа прижалась к моим губам, — сказала она. — Я, как предложено медленно, поцеловала и облизала это. А потом, посмотрев на мужчину, я увидел свирепость, силу, бескомпромиссную решимость в его глазах. И я снова согнулась и вернулась к прерванному занятию. И тут я почувствовала внезапное непонятное волнение. В моем животе появилась странная легкость и жар. Мои бедра запылали. Я почувствовал влагу внизу живота.
Ее мать мягко поцеловала девушку и успокаивающе провела рукой по ее волосам.
— Наверное, я — ужасный человек, — всхлипнула девушка.
— Такие ощущения совершенно естественны, — успокоила ее мать. — Не стоит стыдиться их. Они говорят Тебе о том, кто Ты есть. Нет ничего неправильного в том, чтобы быть самой собой. Это прекрасно быть тем, кто Ты есть, независимо от того, чем это может оказаться.
— А у Тебя когда-нибудь были такие ощущения? — поинтересовалась девушка.
— Да, — призналась мать.