— Я понял, — кивнул тот, пристально посмотрев на меня, и прибавил шаг.
— Подъем, говорю я вам, медлительные тарски, мерзкие, отвратительные, сонные гнусные урты! — выкрикнул Хурта.
Уже несколько человек посмотрели на меня как-то странно. Теперь и я прибавил шаг, смотря прямо перед собой.
— Уже полдень! — крикнул Хурта, и вдруг остановился, и заржал так, что по его щекам покатились слезы.
— Что с Тобой? — заботливо поинтересовался я.
Несколько мужчин обогнули нас.
— Я же сказал Тебе, что оно веселое, — сквозь смех проговорил Хурта, сгибаясь в поясе.
— Правда?
— Только не говори мне, что юмор оказался слишком тонким для тебя, — пораженно сказал он.
— Ну, я же не алар, — напомнил я.
Боадиссия весело засмеялась, но как мне показалось, немного неуверенно и тревожно.
— Ну, Ты же видишь, — начал мне терпеливо объяснять Хурта, — Я не сказал, что уже утро. Я сказал, что уже полдень.
— Ну и что? — спросил я.
— Таким образом, Ты должен был бы ожидать, что я скажу утро, но как Ты видишь, утро уже прошло. Вот я и сказал, что уже полдень.
— Ах, да, — воскликнул я, полагая, что, возможно, у меня появилось понимание его мысли. — Превосходно, превосходно.
Многие гореане просыпаются довольно рано. Возможно, стоит запомнить это. Это может несколько помочь, хотя, возможно, незначительно. Боадиссия издала какой-то приглушенный звук, как мне кажется, должный показать, что она смеется. Уверен, она просто пыталась еще раз заявить о своих правах на то, чтобы считаться женщиной аларов. Фэйка, которой, к счастью ничего доказывать не требовалось, выглядела ошеломленной.
— Мы на месте, — с облегченным вздохом объявил я, — вот и ворота!
Кое-кого из людей проходивших через большие ворота Торкадино обыскивали с особой тщательностью. Несколько женщин, раздетых догола, вероятно чем-то заинтересовавших наемников, стояли на камнях перед аркой, и к их ужасу, досматривались с гореанской эффективностью. Кстати, кое-какие монеты и кольца при этом были найдены. Вообще-то, после такого обыска многие женщины годятся только на то, чтобы стать рабынями. Но этих просто вытолкнули за ворота, сунув им в руки их же одежду. Боадиссия, что интересно, хотя и была довольно миловидна, все же избежала этого унижения. Сбоку присутствовала кучка предметов, конфискованных у различных людей, как мужчин, так и женщин, но, надо признать, что в действительности взято было немного. Я даже начал подозревать, что обработка этой группы горожан, была не более, чем имитацией обыска.
Думаю, все дело в том, что в этой колонне беженцев присутствовал я вместе с моими спутниками. Чем иным можно было объяснить освобождение Боадиссии от гореанского обыска с раздеванием, обещавшего массу удовольствия охранникам, кроме как тем, что она была с нами.
Письма Дитриха были спрятаны внутри моих ножен. Конечно, это затрудняло выхватывание оружия, но рассмотрев все прочие варианты укрытий, имевшихся в моем распоряжении, это оказалось наиболее целесообразным. Бумаги нетрудно обнаружить под туникой или в подкладке плаща. Конечно, если есть время, сообщения можно написать прямо на ткани подкладки с внутренней стороны, а затем останется только надеяться на то, что охранникам не придет в голову отпороть подкладку. Конечно, существует немало всевозможных тайников для сообщений или ценностей. Можно упомянуть некоторые из них, такие как полые каблуки или разделяющиеся подошвы в сандалиях, крошечные секретные ниши в кольцах, брошках, заколках, полых гребнях, фибулах, запонках и пряжках. Эфесы мечей зачастую имеют внутри скрытую полость, чтобы найти которую, требуется развинтить рукоять. Подобные ниши, одна или несколько могут быть в тростях и посохах. Само собой разумеется, некоторые из них, также, могут содержать, кинжалы или шпаги. Кроме оружия такие скрытые в посохе полости могут содержать даже подзорные трубы, хронометры, компасы, и прочие полезные в дороге вещи. Во время паломничества в Сардар подобный посох, увитый цветами, является непременным атрибутом пилигрима. И кстати, такие люди отнюдь не столь безопасны, как это могло бы показаться, и многие разбойники убедились в этом на своем собственном горьком опыте.
— Вы все вместе? — спросил гвардеец, окинув взглядом нашу группу.
— Да, — кивнул я.
— Проходите, — махнул он рукой, и через пару мгновений мы оказались по ту сторону арки больших ворот города, морщась от яркого солнечного света.
Немного отойдя, я оглянулся назад, оценив стены Торкадино. С такого расстояния, освещенные лучами полуденного солнца, они казались очень высокими и неприступными. Неприступными для обычных штурмовых лестниц. На это намекали многочисленные, узкие горизонтальные щели приблизительно в три — четыре дюйма высотой, через которые можно было просунуть окованные металлом шесты, с прочными железными полумесяцами на концах. Такими шестами отбрасывают приставные лестницы штурмующих, причем с минимальным риском для обороняющихся защитников. Кроме того эти щели, могут служить в качестве бойниц для лучников.
Позади нас через ворота все еще проходили люди. Я перенес свое внимание в другую сторону. Там впереди, ярдах в двухстах или около того, виднелись вымпелы Коса, по-видимому, отмечавшие первый ряд осадных траншей. Моя рука непроизвольно коснулась ножен меча. Именно там я скрыл документы, доверенные мне Дитрихом.
— Вас не обыскали, — заметил невысокий товарищ, остановившийся подле меня, выделявшийся тонкими усиками, узкими бегающими глазками и огромным мешком за спиной.
— Многих не обыскали, — пожал я плечами, и низкорослый продолжил свой путь к вымпелам.
— Что мы будем делать? — тревожно спросила Боадиссия.
— Пошевеливайтесь, нечего тут задерживаться, — буркнул солдат, стоявший снаружи ворот, указывая в сторону траншей.
Мы всей компанией, Боадиссия, я, Хурта и Фэйка с моим мешком за плечами, вместе с остальными беженцами отправились в сторону вымпелов Коса.
— Я не предвижу больших трудностей с прохождением через линии косианцев, — пояснил я. — Беженцев, как мне кажется, будут гнать через них со всевозможной поспешностью. Но я не уверен, что будет разумно сразу направляться в сторону Ара. Будет лучше сначала достигнуть Аргентумской дороги, и по ней двигаться на восток к Виктэль Арии. А уже оттуда повернуть на юг к Ару.
— Это — более длинный путь, не так ли? — поинтересовалась Боадиссия.
— Да, — кивнул я.
— Тогда почему Ты выбрал именно его? — спросила она.
— Это не тот маршрут, который от нас могли бы ожидать, — пояснил я.
— Ты чего-то боишься? — полюбопытствовала девушка.
— Я проявляю осторожность, — ответил я.
— А разве нельзя пойти к Ару напрямую, минуя дороги? — спросила она.
— Если бы я был один, я бы так и сделал, — сказал я.
— Я не боюсь, — заявила Боадиссия.
— На открытой местности попадаются слины, — предупредил я, — особенно с наступлением темноты.
— О, — вздрогнула она.
— К тому же, — добавил я, — Ты привлекательна.
— Какое это имеет значение? — удивилась она.
— Ты хотела бы стать голой крестьянской невольницей, рабыней сообщества в деревне, — поинтересовался я, — всю жизнь носить веревочный ошейник, научиться полоть сорняки и тянуть плуг, а свои ночи проводить в полузатопленной клетке?
— Нет! — вздрогнула девушка.
— Безусловно, со временем, они продали бы Тебя в городе, когда к них возникла бы потребность в деньгах на выпивку, — усмехнулся я.
Девушка вздрогнула, по-видимому, представив себе такую перспективу.
— Но, пожалуй, мы все же, последуем по самому прямому цивилизованному маршруту отсюда к Ару, — решил я изменить свое первоначальное намерение.
— Почему? — осведомилась она.
— Чтобы сэкономить время, — объяснил я. — Оно сейчас дорого.
— Как скажешь, — пожала она плечами.
— Таким образом, мы пойдем по маршруту, названному Восточной дорогой, или Восточным Путем, — сказал я.
— Это не тот маршрут, что еще называют дорогой сокровищ? — уточнила она.
— Он самый, — кивнул я.
— А почему его так называют? — поинтересовалась девушка.
— Из-за богатств, рабынь и тому подобных товаров, что часто перевозят по ней, — объяснил я.
— Понятно, — встревожено протянула она.
— Можешь не сомневаться, на этом пути Ты увидишь множество караванов рабских фургонов, — усмехнулся я, — а, кроме того, девушек менее богатых торговцев, много девушек, которых ведут пешком, скованных цепью в рабский караван, иногда даже с завязанными ртами и глазами.
— О, — смутилась Боадиссия.
— Замечательно! — сказал Хурта.
Я оглянулся, бросив взгляд на Фэйку, нагруженную моей поклажей, которая тут же опустила глаза.
— В колонну по одному, — скомандовал один из солдат Коса, едва мы приблизились к линии траншей. — Смотрите под ноги.
Через ров была переброшена длинная доска. Узкоглазый коротышка с тонкими усиками шел перед нами. Он легко миновал этот импровизированный мостик. Под моим весом доска значительно прогнулась. Боадиссия, Хурта и Фэйка пересекли ров следом за мной.
— Туда, — указал нам дорогу солдат.
А через несколько енов мы добрались уже до следующей линии укреплений, представлявшей собой все тот же ров, но уже с валом и плетнем для защиты лучников. Местами над валом торчали наблюдательные вышки, не более чем дощатые платформы, поднятые на конструкции из шестов и досок. С них велось постоянное наблюдение за воротами Торкадино. Для ночного освещения в разных местах этих полевых укреплений были развешены фонари.
— Туда, — направил нас следующий солдат.
Мы оказались в пределах периметра Косианского лагеря. Большинство палаток было круглым с невысокими наклонными вершинами. Многие были ярко раскрашены, расчерчены полосами броских цветов, и расписаны различными рисунками и орнаментами. Надо признать, что гореане имеют слабость к таким вещам. В результате, гореанский лагерь зачастую представляет собой живописное зрелище, с множеством шелков и флагов, впечатляющее даже издалека. Эти люди склонны любить ткани, возбуждающие на ощупь, специи, дразнящие их вкус, громкие и заводные мелодии, и красивых женщин. Этим они ясно дают понять свою первобытность, и свою жи