— Следуйте за мной, — позвал Ачиатэс, начиная подниматься по лестнице.
Я последовал за ним. Позади меня шла Боадиссия, потом Хурта, а последней Фэйка. Лестница была узкой. Два человека врятли смоли бы разойтись на ней. Зато защищать ее было бы легко, автоматически отметил я. А еще она была крутой. И это тоже играло на руку обороняющимся. В отличие от всех, что я видел прежде, к этой не было открытой стороны, с обеих сторон были стены. Это сохраняло пространство, и позволяло сделать дополнительные комнаты. Свободное пространство было самой большой драгоценностью в переполненной инсуле. Ступеньки лестницы были предельно узкими, даже нога на них полностью не помещалась. Нечего даже думать, чтобы присесть на такую ступеньку, только стоять, да и то с опаской. Доски были стары, многие расколоты, а некоторые и вовсе отсутствовали. Какое-то время мы двигались в полумраке, рассеиваемом светом, просачивавшимся через щели входных дверей, но вскоре стали полностью зависеть от крошечной лампы владельца инсулы.
— Я больше не могу выдержать эту вонь, меня сейчас вырвет, — заявила Боадиссия.
— Медный тарск за комната за ночь, — сообщил Ачиатэс. — Платите, или выметайтесь. И можете еще считать себя везунчиками, что у меня осталась последняя комната. Сейчас напряженные дни в Аре.
— Возможно, мы могли бы найти лучшее место, если бы не некоторые, — раздраженно фыркнула Боадиссия,
Возможно, в ее словах был смысл. Не знаю, мне трудно было судить непредвзято. В нескольких инсулах, в которые мы заглядывали, не было разрешено приводить животных, что подразумевало, конечно, что мы не могли держать Фэйку с нами. В некоторых из них в действительности, имелись кое-какие предложения относительно рабынь, такие как конуры в подвале или столбы с цепями во дворе. Однако я предпочел держать Фэйку при себе. Она была красива, и мне бы не хотелось поутру, узнать, что ее украли.
— Инсула Ачиатэса, по-прежнему остается самой лучшей инсулой во всем Аре, — заявил инсуловладелец.
— Как здесь темно, — пробормотала Боадиссия.
— Как далеко нам еще идти? — поинтересовался я.
— Уже совсем рядом, — успокоил меня Ачиатэс.
Потолки на всех уровнях инсулы были очень низкими. В большинстве комнат мужчина не сможет выпрямиться во весь рост. Это дало возможность сделать дополнительные этажи.
Протянув руку, я коснулся стены. Далеко тянуться не пришлось, коридор был очень узок. Под пальцами чувствовалось, что стены выщерблины и покрыты трещинами. Похоже, что штукатурка во многих местах полопалась и осыпалась. Инсула Ачиатэса, конечно, могла бы быть самой лучшей инсулой в Аре, но как мне кажется, она знавала и лучшие времена, и основательный ремонт ей бы не помешал. Было бы неплохо, хотя бы покрасить стены и замазать многочисленные пятна и потеки, смутно различимые в неровном свете фонаря.
— Как здесь воняет, — снова запричитала Боадиссия. — Что за вонь.
— Это все эти несносные мальчишки, — пояснил инсуловладелец. — Они слишком ленивы, чтобы сходить вниз.
— Здесь что, живут семьи? — спросила Боадиссия.
— Конечно, — ответил Ачиатэс. — Большинство моих арендаторов живут здесь постоянно.
Мы продолжали подниматься по лестнице, миновав уже семь или восемь этажей.
— Здесь душно, — пожаловалась Боадиссия. — Я уже едва могу дышать.
Ну да, инсулы трудно было обвинить в излишней вентиляции, не больше, чем в роскоши и просторности их комнатушек. Но к слову, это помогает сэкономить на топливе.
— Здесь жарко, — проворчала Боадиссия.
— Что-то Вы много жалуетесь, — заметил инсуловладелец.
— А еще здесь очень темно, — добавила девушка. — Неужели, кто-то может найти дорогу в этом месте?
— Те, кто поселяются здесь, быстро учатся этому, — заверил ее мужчина.
— Ну уж лампы-то для освещения лестницы повесить можно было, — проворчала Боадиссия. — Или тарларионовый жир слишком дорог?
— Вот именно, — сказал владелец. — Но кроме того это противозаконно.
— Почему это? — удивился я.
— Из-за опасности пожара, — пояснил Ачиатэс.
— Ох, — вздохнула Боадиссия, отрезвленная этим замечанием.
Кстати говоря, инсулы прославились своей предрасположенностью к пожарам. Иногда, целые районы такого жилья бывали стерты с карты города от единственного возгорания.
— Но в комнате-то будет лампа? — поинтересовался я.
— Конечно, — ответил товарищ. — Пока Вы в комнате можете пользоваться, но не советую зажигать ее слишком сильно и надолго. Дышать нечем будет.
— Страховка-то у Вас на это здание есть? — полюбопытствовал я.
— Нет, — бросил инсуловладелец.
Признаться, я даже был рад услышать это. Значит, ему не придет в голову подпалить здание, чтобы заработать на страховой премии. С другой стороны, не было ничего необычного в том, что такое жилье не было застраховано. Дело даже не в том, что владельцев подобной собственности переполнял оптимизм, а в трудности получения страховки, по крайней мере, при существующем состоянии зданий. Большинство страховых компаний не пошло бы на это из-за вовлеченных рисков.
Мы миновали еще один лестничный пролет. Послышался какой-то шум, и владелец поднял свою лампу, осветив девушку рабыню находившуюся здесь. Она была босой, носила чрезвычайно короткую, криво надетую, тунику, с декольте до самого пупка. Волосы девушки были в беспорядке. В свете лампы блеснул ее ошейник. Рабыня, едва завидев нас, испуганно бросилась на живот в позу рабского почтения.
— Это собственность Клитуса, из касты портных, живущего этажом выше, — сообщил нам Ачиатэс.
Девушка лежала перед нами на животе и вздрагивала от испуга. Я понял, что, если Ачиатэс и разрешал рабыням присутствовать в его доме, то они должны были содержаться в жесточайшей строгости. Они должны быть превосходно выдрессированы.
Мы продолжили подниматься вверх по лестнице. Насколько я смог разглядеть в тусклом свете лампы, у девушки были светло каштановые волосы. Едва мы прошли мимо, как она вскочила и отправилась своей дорогой. Какое-то время я еще слышал шлепанье ее босых ног по лестнице. Похоже, она отлично знала дорогу. Со временем, каждый поселившийся здесь может научиться прекрасно ориентироваться здесь, даже в темноте. Несомненно, рабыня спешила по поручению своего хозяина.
— Ой! — испуганно вскрикнула Боадиссия на следующем этаже. — Урт!
— Это не урт, — успокоил ей инсуловладелец. — Те обычно выходят после наступления темноты. Сейчас для них слишком много шума и движения.
Мелкое животное пронеслось мимо нас, постукивая когтями по доскам настила. Его глаза сверкнули в отраженном свете лампы.
— И вообще, урты не забираются так высоко, — добавил владелец. — А это — фревет.
Фревет — маленькое, быстрое, насекомоядное млекопитающие.
— У нас в доме живут несколько таких малышей, — пояснил Ачиатэс. — Они борются с насекомыми, жуками, вшами и тому подобной мерзостью.
Боадиссия промолчала.
— Далеко не в каждой инсуле имеются фреветы, — похвастался мужчина. — Они — столь же очаровательные, сколь и полезные существа. Уверен, Вы полюбите их. Вы даже будете оставлять свою дверь приоткрытой на ночь, чтобы они могли зайти к Вам, ну и для вентиляции, конечно.
— Далеко еще, — спросил я.
— Нет. Мы уже почти пришли, — сообщил Ачиатэс. — Ваша комната находится как раз под крышей.
— Кажется, мы забрались уже очень далеко, — заметил я.
— На самом деле нет, — заверил меня он. — Мы не так уж и высоко. Просто этажи низкие.
Мы поднялись еще на один пролет.
— Ой! — вскрикнула Боадиссия, отскакивая в сторону.
— Вот видите, — усмехнулся мужчина. — Вы точно полюбите фреветов.
Мы увидели большое, продолговатое, черное, плоскотелое, длинноусое насекомое, приблизительно в полхорта длиной, спешащее к трещине в основании стены.
— Это — аракан, — пояснил он.
— Эти безопасны, в отличие от гитчей, те кусают довольно болезненно. Некоторые из них, конечно, весьма крупные, но таких не много. Фреветы позаботились. Я горжусь чистотой своего дома.
— Ай! — вдруг испуганно пискнула Фэйка, оборачиваясь.
— На колени, рабыня, — раздалась команда, отданная молодым, властным голосом.
Фэйка стремительно опустилась на колени.
— Целуй мои ноги, рабыня, — приказал голос.
Фэйка стояла на коленях перед мальчишкой, не старше одиннадцати — двенадцати лет. Лицо чумазое, ноги босые, одет в тряпье. Подозреваю, обитатель одной из этих комнат. Фэйка, взрослая красивая женщина, но рабыня, склонила перед этим сорванцом голову и, со всем почтением и покорностью, поцеловала его ноги. Он был свободным человеком и мужчиной.
— Пошел вон отсюда, Ты, мерзкий урт, — прикрикнула на него Боадиссия.
— Помалкивай, женщина, — презрительно бросил мальчуган.
— А если я сейчас Тебе хорошенько двину? — поинтересовалась Боадиссия.
— Подними голову, шлюха, — велел паренек Фэйке, и та повиновалась. Ты — смазливая. Что надо сказать?
— Спасибо, Господин, — поспешила проговорить рабыня.
Мальчишка встал вплотную к ней и, откинув ей волосы за спину, взялся пальцами за ее ошейник. Он дернул его вперед, к себе, и грубо давя на него, вынудил женщину покрутить головой из стороны в сторону. Потом он жестко потянул ошейник вверх, давя им на подбородок Фэйки, и запрокидывая ей голову. Его сила передавалась рабыне через ошейник, впрочем, она и так не сомневалась, что именно надето на ее шее. Паренек проделывал эти действия, кстати, с типичной небрежностью мужчины, который знает, как следует обращаться с женщинами в ошейниках, жестко, но, не повреждая, ни даже угрожая трахее. Рабовладелец никогда не сделает этого, если только не решит поступить так намеренно.
— Хороший, прочный ошейник, — со знанием дела похвалил он.
— Я рада, что господину понравилось, — испуганно прошептала Фэйка.
— Он крепко на Тебе сидит, не так ли? — спросил паренек.
— Да, Господин, — ответила она.
— И что он означает?
— Что я — рабыня.
— Убирайся отсюда, — прошипела Боадиссия.