— Ой, — всхлипнула Фэйка.
Мальчишка сунул руки под тунику женщины и весьма грубо сдавил ее груди. Из глаз Фэйки брызнули слезы.
— Убирайся, — повторила Боадиссия.
— Разве Ты не благодарна мне, рабыня? — спросил паренек.
— Да, Господин, — простонала Фэйка.
— Тогда, в знак благодарности, Ты можешь поцеловать мои ноги, рабыня, — сказал парень.
— Да, Господин. Спасибо Господин, — отозвалась Фэйка, и опустила голову, целуя ноги сорванца.
— Медленнее, — приказал он.
— Да, Господин.
— Это приятно, командовать рабынями, — заявил парень, обернувшись к нам. — Возможно, когда я вырасту и разбогатею, я куплю себе одну, похожую на эту, только, наверное, помоложе, ближе к моему собственному возрасту.
Наконец, мальчишка развернулся и отправился восвояси.
— Он живет в здании, — сообщил Ачиатэс. — Он и некоторые ему подобные, иногда сбившись в стаю, забавляются в игру «Захвати рабыню».
— Понятно, — протянул я.
Фэйка, все также стоя на коленях, немного отряхнула и поправила свою тунику.
Я улыбнулся. У меня появилась превосходная идея относительно того, что произошло с той хорошенькой, светловолосой рабыней, что попалась нам на глаза раньше, на одном из нижних уровней, у нее тоже туника была распахнута, а волосы в живописном беспорядке. Похоже, с девицей уже поиграли в «Захвати рабыню».
— Превосходная игра, кстати, — заметил инсуловладелец. — Помогает им стать мужчинами.
У многих гореанских игр, кстати, есть функции, которые поощряют развитие в детях качеств расцениваемых желательными для гореан, таких как храбрость, дисциплина и честь. Точно так же некоторые из игр имеют тенденцию поощрять развитие смелости и лидерства. Другие, как упомянутая Ачиатэсом, поощряют будщего мужчину смотреть на женщину с точки зрения ее самого основного и радикального предназначения, с точки зрения ее глубочайшей и истинной природы, той природы, которая наиболее биологически фундаментальна в ней, той природы, которая делает ее бесценным призом, желаннейшей наградой, соблазнительнейшей добычей, которая должна быть захвачена и порабощена, абсолютно и бескомпромиссно. Короче говоря, такие игры приучают юношей, почти с младенчества, к реальности и природе, к мужественности и доминированию.
— Какой гадкий ребенок, — бросила Боадиссия вслед исчезнувшему в темноте пареньку и, посмотрев на Фэйку, добавила: — Ты, тоже отвратительна.
— Да, Госпожа, — прошептала Фэйка.
— С Тобой было бы то же самое, Боадиссия, — заметил я, — если бы Ты была рабыней. Тогда, Ты ровно настолько же, насколько и Фэйка, была бы во власти свободных людей. И Ты, также как и она, должна была бы повиноваться, причем любому. Тебе, точно так же, как простой рабыне, пришлось бы раболепствовать, демонстрировать себя и целовать ноги, даже если бы команды Тебе отдавал всего лишь ребенок. Ты, равно как и она была бы должна повиноваться, быстро, со всем уважением и отчаянно надеясь понравиться.
— Сюда, — позвал нас мужчина. — Теперь вверх по лестнице.
— Ну и духота, — простонала Боадиссия.
— Лезь наверх, — велел я ей.
И она осторожно пошла вверх по лестнице, придерживая юбку одной рукой, стараясь прикрыть свои ноги. Это, я думаю, было характерным признаком очаровательной скромности, соответствующей свободной женщине. Я последовал за ней в лаз темневший над головой. Выбравшись наверх и стоя на четвереньках, я обернулся и посмотрел вниз. Фэйка выглядела испуганной. Думаю, что ей ужасно не хотелось подниматься в эту темноту. Безусловно, это не казалось ей приятной перспективой.
— Передай мой мешок наверх, — велел я Хурте, поскольку не был уверен, что Фэйка смогла бы справиться с ним сама.
Хурта снял груз со спины рабыни и, встав на нижнюю ступеньку, протянул его мне. Я бросил взгляд на Фэйку, та нерешительно отступила. Ей не хотелось подниматься по этой лестнице. Конечно, было чего пугаться. Это уже не была нормальная лестница, по которой мы дошли досюда. Эта была гораздо уже, и представляла собой просто две жерди с восемью перекладинами, разных размеров и на разных промежутках, привязанных к жердям. К тому же, она вела на темный и душный чердак. Что могло ждать ее там? Она была рабыней. Испуганная Фэйка сделала еще шаг назад. Руку она прижала ко рту. Я даже подумал, что она сейчас бросится бежать.
— Рабыня, — строго сказал я.
— Да, Господин, — отозвалась она и вернулась к лестнице.
— Подними вверх обе руки, — приказал я.
— Да, Господин. Ой!
Фэйка мгновенно оказалась на чердаке, а стоявший внизу Хурта весело захохотал.
— Отвратительно, — прокомментировала Боадиссия.
— Держи лампу, — сказал Ачиатэс, вручая ее Хурте.
Парень, осторожно держа лампу в руке, взобрался наверх, и присоединился к нам.
— Будьте осторожны с огнем, — предупредил инсуловладелец.
Забрав лампу у Хурты, я поднял ее и осмотрелся. Передо мной был узкий коридор с несколькими комнатами слева и справа.
— Последняя комната направо, — крикнул владелец инсулы.
— Подождите, — попросил я его и, пригнувшись, выставив вперед лампу, направился к указанной комнате.
Я открыл дверь, узкую и низкую, но достаточно крепкую. Само собой, ее можно было надежно запереть изнутри. Несомненно, она должна быть надежным барьером. Люди в инсулах относятся к своим дверям весьма серьезно. Такая дверь, плюс острый кинжал, являются лучшей страховкой для бедняка от воровства.
— Ужасно, — заявила Боадиссия, заглянув в комнату.
— Она обставлена, как Вы можете видеть, — крикнул Ачиатэс снизу.
— Здесь слишком тесно и слишком грязно, я почти не могу дышать, — пожаловалась Боадиссия.
— Это — моя последняя вакансия, — предупредил инсуловладелец.
— Я не смогу остаться здесь, — сказала Боадиссия.
— Идите внутрь, и ждите меня, — приказал я своим спутникам, и они, наклонившись, вошли в комнату.
— Здесь что, совсем никакого света нет? — спросила Боадиссиа.
— Слева есть маленькое закрытое ставней оконце, — показал я, держа лампу. — Днем свет будет проникать через него.
— Здесь грязно, жарко и душно, — пожаловалась Боадиссия. — Я здесь не останусь.
— Медный тарск за ночь, — прокричал снизу Ачиатэс. — Не хотите, не берите, решать Вам. Это — моя последняя вакансия.
— Я не хочу здесь оставаться, — решительно заявила Боадиссия.
Я видел, что и Фэйка тоже осматривала комнату с ужасом.
— Мне плохо, — простонала Боадиссия. — Мне не хватает воздуха.
— Открой ставни, — посоветовал я.
— Здесь слишком жарко, — опять принялась жаловаться девушка.
— Просто Мы находимся под самой крышей, — попытался объяснить я. — Теплый воздух поднимается сюда со всего дома и оказывается здесь как в ловушке.
— Меня сейчас стошнит, — предупредила Боадиссия.
— Ну так открой ставни, — сказал я.
— Это — ужасное место, — сказала дквушка.
— Это — инсула, — напомнил я. — В ней живут тысячи людей.
— Я здесь не останусь, — заявила она.
— Ну а Ты что думаешь? — спросил я Хурту.
— Роскошно, — высказал свое мнение тот. — Безусловно, было бы еще лучше, если бы температура была пониже, и чтоб воздух был, чтобы дышать.
— Я приехала в Ар, чтобы потребовать мое наследство, — заявила Боадиссия, — а не для того чтобы задохнуться и поджариться на чердаке.
— Не волнуйся, — постарался успокоить ее я. — Когда температура снаружи снизится, то в этом месте можно будет замерзнуть.
— Ну вот видишь, — сказал Хурта Боадиссии.
— Я здесь не останусь, — повторила та.
Я вернулся той же дорогой к лазу через который мы попали на чердак, переоборудованный так, чтобы втиснуть в дом еще немного комнат. Владелец инсулы ждал внизу.
— Мы берем эту комнату, — сообщил я ему, и бросил медный тарск вниз прямо в его ладонь.
Ачиатэс развернулся и направился вниз, а я, с лампой, вернулся в комнату.
Они, наконец-то, открыли ставни. В летающей по комнате пыли, тонкий луч падающего через оконце света, казался узким светящимся шестом. Хм, все выглядело не так плохо. За ненадобностью я задул лампу.
— Надеюсь, Ты не стал платить медный тарск за это убожество? — полюбопытствовала Боадиссия.
— Ар переполнен беженцами, — напомнил я. — Многим из них не досталось и этого.
— Это — ужасное место, — проворчала она.
— Оно меблировано, — усмехнулся я, осмотревшись.
Из мебели имелись сундук у одной из стен, куча соломы в углу. Если распределить ее между всеми, можно будет поспать не на голом полу. Еще присутствовали несколько сложенных одеял, ведро с водой, и утонувшим в нем ковшиком. Сомневаюсь, что воду поменяли недавно. Еще имелся ночной горшок и ведерко для мусора, которые следовало вываливать в бак на первом этаже. Долгое путешествие. Не трудно догадаться, что подобные ведра иногда вываливались на улицу прямо из окон, обычно с предупредительным криком пешеходам внизу.
Через одну из стен шла длинная трещина. Пол отзывался противным скрипом на каждый шаг, полагаю, просто из-за отвратительного состояния и древности досок. Инсулы редко поддерживаются в хорошем состоянии. Главные критерии при их постройке — дешевизна и простота. Их структура — прежде всего дерево и кирпич. Существует даже государственное постановление, на предмет высоты, выше которой они не могут быть построены. Хотя мы и прошли много этажей, но скорее всего мы были не более чем в семидесяти — восьмидесяти гореанских футах над уровнем улицы. Построенные без применения стальной арматуры и железных балок, подобных тем, что используются при возведении башен, даже несмотря на пониженную гореанскую гравитацию, эти здания становятся просто опасными, достигнув определенной высоты. Они имеют тенденцию быть уязвимыми для структурных напряжений, и со временем, из-за подвижек грунта теряют свою прочность. Бывают, что стены разваливаются, а иногда рушится весь дом целиком.
Я поставил лампу на сундук, а свой мешок прислонил к стене.
— Ужасное место, — буркнула Боадиссия.