— Сюда, — позвала она.
Я последовал за ней, проходя среди низких столов, циновок, рабских колец, и извивающихся, двигающихся, переплетающихся тел к маленькому столу. Я услышал вздох, негромкий вскрик боли, а затем отчаянный крик подчинения, и скрежет двигающейся по полу цепи. Комната была заполнена, но еще не переполнена до состояния, ларму негде уронить. Здесь стоял шум характерный для подобных, наполненных людьми помещений, голоса, разговоры, беседы, музыканты, игравшие в полутьме, все это сливалось в ровный гул. Некоторые из этих борделей, в действительности мало чем отличаются от пага-таверн. Там, также точно, спешат девушки с напитками, хотя танцовщицы здесь выступают реже.
Стол был во втором ряду, считая от входа в зал. Перед ним было небольшое открытое пространство, справа от которого расселись музыканты. Довольно трудно было рассмотреть что-либо вокруг. Зал был освещен так себе. Горели лишь несколько небольших, сделанных из красного стекла ламп заполненных тарларионовым жиром, рассеивавших мрак и наполнявших пространство мягким, мерцающим, красноватым светом. В таком свете, в зависимости от оттенков абажуров, меняющихся от нежно-розового до темно-бордового, тонкие, мягкие, постоянно меняющиеся нюансы света, необыкновенно возбуждающим образом ложатся на тела белокожих рабынь. Здесь можно было найти немало темных уединенных мест. Некоторые мужчины обожают приватность таких мест.
— Вы всем довольны? — поинтересовалась у меня женщина в коже.
— Да, — кивнул я, присаживаясь за стол и скрещивая ноги.
— О-о-охх! — простонала белокурая женщина, неподалеку от меня, выгибаясь на циновке.
На мгновение я увидел ее пораженные глаза. На ее теле танцевали отблески огня всех оттенков красного. Она попыталась подняться, но цепь приковывавшая ее шею, к рабскому кольцу вмурованному около циновки, бросила ее назад.
— О-о-о, да-а-а-я! — закричала рабыня. — Да-а-о-о, Господи-и-иннн!
— Это Вы, называете себя Тэрлом из Порт-Кара? — уточнила женщина, которая провела меня к этому месту.
— А в чем дело? — спросил я.
— Мне сказали дождаться этого мужчину, — объяснила она.
— Кто Вам это сказал? — полюбопытствовал я.
Я пришел в Туннели в связи с сообщением, переданным мне Ачиатэсом, владельцем инсулы, в которой мы с Хуртой снимали комнату. Он сообщил мне, если, конечно, он говорил правду, впрочем, у меня не было никакой особой причины сомневаться относительно этого, что нашел записку с сообщением под дверью своих апартаментов.
— В настоящий момент, я его здесь не вижу, — ответила она, окинув зал взглядом. — Так это Вы — Тэрл из Порт-Кара?
— Меня зовут — Боск, — ответил я.
— Ага, — кивнула она.
Похоже, это поручение, не имело для нее большого значения. Я внимательно наблюдал за ней, когда она осматривала зал. Насколько я могу сказать, она не задержала взгляда том или ином человеке, или даже направлении. Я не обнаружил ничего необычного. Уверен, она была не более чем передатчиком сообщения.
Я осмотрелся. После меня в зал вошли еще несколько мужчин. Они, в свою очередь, рассаживались за столами. По залу фланировали три женщины, одетые и экипированные так же, как и моя спутница.
Один из вошедших мужчин принес большой мешок, переброшенный через плечо. Характерные контуры мешка, даже в тусклом свете, не оставляли места полету фантазии, относительно того, что именно находилось внутри. Также, судя по ерзанию, можно было предположить, что его обитательница связана. Владелец мешка как раз разговаривал с одной из персонала.
— Что это? — полюбопытствовал я у женщины приведшей меня сюда.
— Шутка, — пожала она плечами. — Он поймал свободную женщину, а мы разденем ее и оставим в одном из альковов Туннелей. Руки у нее будут скованы за спиной, а сама она прикована цепью к рабскому кольцу. Говорить она не сможет, рот ей заткнут кляпом. А потом ее оставят беспомощной в темноте.
— Но ее же могут использовать, — заметил я.
— Вполне возможно, — сказала она. — Как повезет. Доступ к ее телу будет столь же неограничен, как и к телу любой рабыни здесь.
— И Вы одобряете такие вещи? — поинтересовался я.
— Если она — женственная особа, то конечно, — заявила она. — Такие принадлежат мужчинам.
— Великолепная шутка, — признал я.
— Это точно, — согласилась женщина.
— А что Вы сделаете с ней потом? — спросил я.
— А ничего, — отмахнулась она. — Просто по утру выставим голой на улицу. Однако если ей попользуются, мы свяжем ей руки за спиной и на живот подвесим пробитый бит-тарск, привязав его шнуром вокруг талии.
— Не знаете, за что они решили пошутить со свободной женщиной подобным образом? — полюбопытствовал я.
— Возможно, она доставила им неприятности того или иного рода, — предположила она, — и они решили, что было бы неплохо, чтобы открыла для себя то, чем должна быть женщина на самом деле.
— Понятно, — кивнул я.
— Вон она, видите, — указала женщина. — Сейчас ее отволокут в один из альковов расположенных в туннелях.
В этом зале имелись выходы, по ту сторону открытого пространства, ведущие в различные туннели, внутри которых располагались клетки и альковы. Из-за этих туннелей заведение и получило свое имя.
— Вижу, — ответил я.
Мы проводили взглядом мужчину, присевшего и вошедшего в один из невысоких лазов, мешок с его беспомощной извивающейся обитательницей, он теперь тащил за собой волоком. В тех тоннелях вообще невозможно было выпрямиться во весь рост. Зачастую там приходилось фактически ползать.
Музыканты на время прекратили играть.
— Интересуетесь свободными женщинами? — поинтересовалась она.
— Не особенно, — отмахнулся я.
— А давайте мы покажем Вам одну, — усмехнулась она, обернувшись к одной из своих товарок, позвала: — Эснэ, приведи Леди Лабэйну.
Через некоторое время одна из экипированных женщин появилась из боковой двери, ведя на цепи прекрасную босую женщину, одетую в запахивающуюся тунику. Едва ее подвели к моему столу, как она не дожидаясь распоряжения, опустилась на колени.
— Она хорошенькая, не так ли? — спросила меня работница борделя.
— Да, — признал я.
— Она — пленная свободная женщина, — сообщила Эснэ. — Мы держим ее по прозьбе одного друга.
— Понятно, — кивнул я.
— Распахни тунику, — приказала она коленопреклоненной красотке.
Женщина послушно развела в стороны полы своей туники.
— Симпатичный экземпляр, не правда ли? — усмехнулась женщина в коже.
— Да, — не мог не согласиться я.
— Разведи колени, — приказал я женщине.
Она без колебаний выполнила мой приказ, продолжая держать тунику распахнутой.
— А Вы уверены, что она свободна? — уточнил я.
— Можете не сомневаться, — заверила меня служащая борделя.
— Кажется, что она вполне могла бы быть рабыней, — заметил я, оценив прелести женщины, при этом заработав от нее благодарный взгляд.
— Нет, она свободна, — заявила служащая, — хотя теперь, если быть честной, у нее, несомненно, есть некоторое понятие того, на что могла бы походить жизнь рабыни.
— Ну, полного представления об этом иметь нельзя, пока действительно не окажешься в рабстве, — пожал я плечами.
— Это верно, — согласилась со мной женщина в коже.
— Ну и как Тебе живется здесь? — спросил я женщину.
— Я ношу цепь на шее, — ответила она.
— Это я вижу, — улыбнулся я.
— Ты можешь опустить руки, но не смей запахивать тунику, — бросила ей служащая.
— Каким образом она служит в этом доме? — поинтересовался я.
Напомню, что она была босой, практически голой, если не считать символической туники, и с цепью на шее. Эти вещи уже предлагали некоторые ответы на мой вопрос.
— В основном, как обычная рабыня, но с минимумом их умений, — ответила служащая.
— Они не хотят делиться со мной своими тайнами, — пожаловалась мне женщина.
— Им приказали не делать этого, — объяснила женщина в коже, — а наши приказы для рабынь важнее любого, который они могли получить от нее.
— Но они сами рады не говорить мне этого! — всхлипнула она.
— Конечно, — усмехнулась служащая борделя. — Ведь они — рабыни, и Ты просто свободная женщина. Кроме того, зачастую лучше, чтобы тайны рабынь оставались между ними и их владельцами.
— Мы даже не собираемся обучать ее, — вмешалась в разговор Эснэ.
— Это стоило мне многих синяков, — пожаловалась свободная женщина.
— А почему бы не выдрессировать ее? — полюбопытствовал я.
— Дрессировка была бы неподобающей для нее, как для свободной женщины, — заметила та из женщин, что привела меня сюда. — Это могло бы шокировать и ужаснуть ее. Мы же, не хотим этого, не так ли, Леди Лабэйна. И вообще, маловероятно, что она могла бы полностью осознать значимость этого, поскольку она свободна, и таким образом не в состоянии полностью понять этого, ведь дрессировка предназначена для тех, кто полностью осознал беспомощность того, что находится в глубинах их собственного живота.
— Вы удерживаете ее ради выкупа? — осведомился я.
— Нет. Хотя поначалу Ты на это надеялась, разве не так, Леди Лабэйна?
— Так, — признала женщина, опуская голову.
— Но когда стало известно, что она была захвачена, — усмехнулась женщина в коже, — ее семья отреклась от нее и отказала ей в Домашнем Камне.
— Все равно, моя жизнь как свободной персоны не доставляла мне удовлетворения, — заявила женщина.
— Следи за своим языком, пленница, — бросила женщина, держащая в руках ее цепь.
— Мне кажется, — заметил я, — что теперь Ты не являешься ни полностью свободной женщиной, ни рабыней.
— Это развлекает их, — сказала Леди Лабэйна, — держать меня в своей власти, как свободную женщину, предоставляя клиентам в этом качестве.
— Иногда такие женщины имеются в подобных местах, — кивнул я.
— Вы не представляете того, что я делаю здесь, — сказала она, подняв на меня глаза, — что они заставляют меня делать!
— Ну, вообще-то могу представить, — заверил ее я.