— Господину нравится Лале, — с улыбкой заметила рабыня.
— Возможно, — кивнул я.
Внезапное танцующее движение, и вот она извивается вплотную ко мне.
— Пусть Лале прикуют к Вашему кольцу, — попросила она.
— А живот Лале наполнен потребностями? — поинтересовался я.
— Да, — шепнула рабыня, мимолетно склонившись к моему уху.
Я полюбовался ей.
— Пожалуйста, Господин, — взмолилась девушка. — Лале не выбирали уже две ночи.
— Так Ты просишь моего выбора не ради моего удовольствия, а из-за своих отчаянных потребностей? — уточнил я.
— Для обоих, пожалуйста, Господин, — простонала она. — Для обоих!
— Возможно, — усмехнулся я.
Она была необыкновенно привлекательна. Если Вы не видели терзаемой потребностями рабыни, то Вы не видели женщин.
— А еще, — снова склонившись ко мне, прошептала рабыня, — если за сегодняшний вечер Лале не выберут ни разу, то ее ждет плеть. Не позволяйте им пороть Лале. Господин же не хочет, чтобы Лале наказали.
— Кажется, теперь я понимаю, почему Тобой не пользовались уже две ночи, — заметил я. — Очевидно, Ты была не очень приятна своим владельцам.
— Нет, — испуганно отпрянула она. — Нет, Господин!
— Возвращайся в строй, — велел я.
— Господин, пожалуйста! — взмолилась она.
— Что происходит? — спросила женщина с плетью.
— Она попыталась повлиять на мой выбор посторонними соображениями, — сообщил я. — Мне не нравятся подобные попытки манипулировать мной.
Женщина внезапно тряхнула плетью, и девушки разом прекратили танцевать.
— На колени, — скомандовала им женщина. — А Ты, Лале, стой, где стоишь. Что она Вам говорила?
Лале вздрогнула и застонала.
— Ничего особенного, в действительности, — пожал я плечами. — Она просто, попыталась давить на мою жалость, чтобы повлиять на мой выбор, и заявила мне, что, если ее не выберут этим вечером, ее ждет порка.
— На колени, головой в пол! — рявкнула надсмотрщица.
Лале уткнулась головой в пол, в ужасом ожидая неизбежного. И плеть не заставила себя ждать, жестко перечеркнув ее спину. Рабыня закричала от боли.
— Может не стоит пороть ее, — заметил я. — Это не ее вина, что она не столь популярна.
— Не популярна? — засмеялась хозяйка. — Ах, она хитрая, маленькая слинаха! Да она одна из самых популярных девочек в заведении.
— Вот как? — удивился я.
Лале снова вскрикнула, поскольку плеть в очередной раз оставила след на ее спине.
— Подними голову, маленькая дурочка, — приказала надсмотрщица, — и посмотри на мужчину, которым Ты попытались манипулировать.
Лале подняла ко мне мокрое от слез лицо.
— Он похож на тот вид мужчин, с которым можно было бы играть в твои глупые игры? Он похож на тот вид мужчин, у которого можно было бы вызвать жалость? Ты что, не видишь, что он знает, что такое рабыни, и как следует обращаться с такими как Ты. Голову вниз!
Хищный свист плети оборвался смачным шлепком по спине вскрикнувшей Лале.
— Я ведь предостерегала Тебя от такой уловки! — рассерженно напомнила свободная женщина. — Так значит, Ты использовала ее прежде! Возможно, в этом секрет твоей популярности? Возможно, именно поэтому Тебя так часто выбирают? Значит, вот как Ты зарабатываешь конфеты, что бросают в твою миску в качестве награды! Теперь понятно, как Ты соревнуешься с другими девочками!
— Пожалуйста, Госпожа! — простонала Лале, но ее стон тут же перешел в отчаянный крик боли, потому что плеть еще дважды упала на нее.
Я отметил, что другие девушки, стоявшие на коленях позади, не казались вообще как-то обеспокоенными наказанием провинившейся Лале. Похоже, если она и была популярна в этом заведении, то среди клиентов, но никак не среди своих сестер по цепи.
— А еще Ты солгала свободному мужчине! — прошипела надсмотрщица, еще трижды обрушивая плеть на спину несчастной Лале, в конце концов, повалившейся на живот, и трясущейся от рыданий.
— На колени! — скомандовала свободная женщина, и Лале с трудом, морщась от боли, поднялась на колени. — На четвереньки. С этого момента Ты находишься в модальности самки четвероногого животного.
Лале застонала от ужаса.
— Эснэ, — позвала женщина, ту надсмотрщицу, которая ранее приводила Леди Лабэйну.
Уже знакомая мне женщина, одетая в стандартную кожаную униформу, напоминающую одежду воина, помахивая плетью, подошла к нам. На ее поясе позвякивала цепь. Первая надсмотрщица сделала знак рукой, и Лале была взята на поводок.
— Ты в состоянии меня понять, мое маленькое четвероногое животное? — осведомилась свободная женщина. — Проскули один раз, если — Да, и дважды если — Нет.
Лале проскулила один раз.
— Ну, вот и хорошо, — кивнула надсмотрщица. — Теперь Ты — привлекательная маленькая четвероногая самка.
Дрожь Лале передалась зазвеневшей цепи.
— Ты когда-нибудь прежде служила в модальности самки четвероногого животного прежде? — поинтересовалась женщина.
Лале проскулила дважды.
— Но я надеюсь, Ты понимаешь, что именно вовлечено в это, не так ли? — уточнила надсмотрщица.
Ответом ей было одиночное поскуливание.
— В течение двух недель, — объявила свободная женщина, — или больше, если на то будет моя воля, Ты будешь прикована цепью в темноте, в одном из дальних альковов, служа в качестве безмолвного животного любому, кто найдет или пожелает Тебя.
Лале застонала в страдании.
— Ты все поняла? — уточнила надсмотрщица.
Четвероногое животное проскулило один раз.
— Уведи ей, — велела женщина своей помощнице. — Туннель — дельта, альков — Двадцать один.
Если интересно, то ее альков будет с левой стороны туннеля. Четные номера располагаются справа.
Я посмотрел вслед уводимой в сторону тоннеля Лале. Она брела опустив голову. Несколько раз, туго натянувшийся поводок вздергивал ее голову, Эснэ, поторапливала свою четвероногую подопечную. Эснэ, как и та, что обслуживала меня, была крупной, сильной женщиной. Меня заинтересовало, что надсмотрщицы в борделе были одеты в довольно мужеподобные одежды. Полагаю, что это было сделано, прежде всего, для того чтобы внушить рабыням, что их здесь ожидает строгая дисциплина мужского типа. Кроме того, конечно, в такой одежде легче перемещаться стремительно, пинать и использовать плеть. С другой стороны, это мне показалось не более чем пустой насмешкой. Что ни говори, как не наряжай их, надсмотрщицы не были настоящими мужчинами. В конечном итоге, как бы они не пыжились, они оставались всего лишь женщинами. Безусловно, они были свободными женщинами, что для занимаемых ими должностей было крайне полезно. В мире существует не так много вещей, которых рабыня боится больше, чем свободную женщину. Рабыни, столь беспомощные в их ошейниках, и во власти любого свободного человека вообще, живут в постоянном ужасе перед такими женщинами, поскольку они прекрасно знают, как те презирают и ненавидят их.
— А Вы шлюхи, возвращайтесь на свои места, — приказала женщина остальным невольницам.
— Да, Госпожа, — чуть ли не хором ответили они, и, вскочив на ноги, поспешили скрыться в тени, слева, откуда и были вызваны. Там они снова встали на колени, в ожидании следующего вызова к клиентам заведения.
— Мне жаль, — развела руками надсмотрщица.
— Возможно, у Вас есть еще девочки? — спросил я, осматриваясь по сторонам.
Пока еще, насколько я мог судить, никто не попытался связаться со мной. Я полагал, что именно они должны попытаются выйти на контакт первыми. Это мог быть кто-то видевший меня, возможно около Центральной Башни, или некто имевший мое описание. Конечно, я предпочел бы заранее заметить пригласившего меня на встречу, и, по возможность просчитать последствия.
— Если Вы готовы подождать, — пожала она плечам, — то некоторые из других шлюх, что сейчас трудятся на спинах и животах на циновках, вскоре освободятся.
— Неужели нет каких-либо других, доступных в данный момент? — поинтересовался я.
— Не то чтобы совсем не было, — признала женщина. — У нас действительно есть несколько новых девушек из совсем свежего поступления. Но они сейчас в клетках. Как бы то ни было, их еще даже не начинали дрессировать для работы в зале. В действительности, некоторые буквально, только что заклеймили и надели ошейники. И конечно, еще есть девочки в альковах.
— А кто та женщина? — полюбопытствовал я, указав на странную фигуристую женщину, босую, в белом платье без рукавов и с глубоким декольте, но по щиколотки длиной, прохаживающуюся среди столов. Вырез не оставлял сомнений относительно ее волнующих прелестей. Они были таковы что мужчины, могли бы выложить немалые деньги на невольничьем рынке за возможность получить их в свою полную собственность. Я счел интересным то, что она, находясь в таком месте, совершенно очевидно не одна из служащих борделя, была одета. Рабыни, которых я видел здесь во множестве, все были раздеты. Запястья, предплечья и щиколотки этой странной особы были украшены браслетами.
— Это — свободная женщина, — ответил надсмотрщица.
— Здесь? — удивился я.
— Она заплатила положенный бит-тарск, — пожала плечами служащая, и предупредила: — Остерегайтесь ее.
Я видел, что женщина приблизилась к мужчине, сидевшему за столом, и, опустившись около него в положение свободной женщины, улыбнулась ему.
— А где клетки? — осведомился я.
— Я покажу Вам, — кивнула она.
Я встал, собираясь следовать за женщиной, но она вдруг на мгновение задержалась около одной из девушек, лежавшей на соседней циновке, и прикованной цепью за шею рабскому кольцу, подле заскучавшего парня. Внезапно осознав присутствие надсмотрщицы, рабыня, немедленно встала на колени, и уткнулась головой в пол.
— Лейтэль, — довольно доброжелательно позвала невольницу женщина.
— Да, Госпожа, — дрожащим голосом отозвалась девушка.
— Ты ведь можешь облизывать и целовать гораздо более непристойно и смело, чем делаешь это сейчас, — упрекнула ее женщина.
— Да, Госпожа, — всхлипнула Лейтэль.