— Да, — внезапно выкрикнула девушка, — Я умоляю!
— Не забывай про цепь, — напомнил я. — Она на твоей шее. Используй ее! Используй ее в своем танце на циновке.
— Танце? — переспросила она, глотая слезы.
— Да, — кивнул я, — Ты можешь считать это танцем. Ты можешь рассматривать это как танец. Вы извиваешься для господина, замирая время от времени, чтобы поразить его своей красотой, посаженной на цепь. В нем есть даже музыка, только надо ее услышать, почувствовать! Почувствуй музыку, звучащую в твоем животе. Глубоко в твоем животе! Глубже! Вот так! Да!
— Возьмите меня! — вдруг закричала Луиза на английском языке. — Я прошу Вас взять меня!
Я обхватил ее подрагивающее тело своими руками, и наши губы встретились. Она была беспомощна, горяча и открыта.
— О, да, — задыхаясь от возбужденья, выкрикнула она. — Сейчас! Теперь! Я прошу этого! Я умоляю об этом!
— Как женщину Земли? — уточнил я.
— Нет, — заплакала рабыня, подаваясь ко мне всем телом, — как ту, кем я теперь стала, как господин берет свою гореанскую рабыню!
Позже я взял ее еще раз, на сей раз, перевернув девушку на живот, чтобы она уже не смогла забыть, что она — рабыня, и ни вздумала слишком гордиться своими успехами. Оторвавшись от нее, я перевернул Луизу на спину.
— Я Ваша, — прошептала она, глядя на меня полными слез глазами. — Я хочу жить для Вас! Я хочу служить Вам всеми способами.
Я поцеловал ее еще раз.
— Купите меня! — вдруг всхлипнула рабыня. — Купите меня, господин!
— Думаю, что однажды наступит день, и Ты, изучившая сегодня, что значит по-настоящему служить мужчине, встретишь прекрасного, сильного, требовательного гореанского господина, — пообещал я Луизе.
— Но ведь, тогда, я, женщина с Земли, буду принадлежать гореанину, — всхлипнула она.
— Да, — согласился я, — так же, как и многие другие попавшие сюда землянки. И я уверен, что Ты сама захочешь стать его роскошной рабыней.
— Да, — тихо прошептала девушка, — рабыней.
— Ты — женщина с Земли, — напомнил я. — Такие как Ты, годятся только для того, чтобы носить ошейники здешних мужчин.
— Я знаю, — кивнула она.
— И даже не надейся стать у него чем-то большим, — предупредил я.
— Не буду, — пообещала рабыня.
— Впрочем, он Тебе и не позволит быть ничем иным, кроме как своим домашним животным, — усмехнулся я.
— Я знаю, — вздохнула Луиза.
— Ты — недовольна? — полюбопытствовал я.
— Нет, — печально улыбнулась девушка. — В тысячу раз лучше быть рабыней такого мужчины, чем Императрицей на Земле.
Я поцеловал ее снова.
— И при этом мне самой я не хотелось бы, чтобы ко мне относились любым другим способом, — призналась она.
— О? — удивленно протянул я.
— Но ведь я теперь узнала, что я — рабыня, — объяснила она.
Я полюбовался ее мягкостью и красотой и, проведя рукой по ее коже, почувствовал беспомощный, нежный, мгновенный отклик загорающегося страстью женского тела.
— Да, — признал я. — Ты — рабыня мужчин.
— Я и не спорю с этим, — улыбнулась Луиза. — Я сама изучила это только что, оказавшись полностью беспомощной в Вашей власти. Вы научили меня этому, и этот урок мне никогда не забыть.
Я промолчал, пожалуй, мне нечего было добавить к сказанному ей.
— Господин, — позвала рабыня.
— Что?
— Мне кажется, что на Земле сейчас живет множество рабынь, просто они еще не нашли своих рабовладельцев. Просто они еще не носят свои ошейники.
— Возможно, — не стал спорить с ней я.
— Только я боюсь, что на Земле осталось не так много мужчин, которые, смогут или захотят ответить на зов рабыни в душе женщины.
— Возможно, — пожал я плечами. — Я не знаю.
— Почему они не хотят поступить с ними по-мужски? — спросила Луиза.
— Возможно, для них уже слишком поздно, что-либо исправить, и вернуть свою мужественность, — предположил я. — Возможно, что теперь, когда они, кажется, упустили свои последние возможности вернуться к своей природе, покорившись врагам мужественности, для них легче делать вид, что они считают это отвратительным или забавным.
Рабыня вздохнула.
— Но здесь, на Горе, нет таких страхов, — заверил я Луизу. — Здесь, даже при всей жестокости их культуры, мужчины отринули столь противоестественный, унизительный для них, и подрывающий их силы путь.
— Верно, — вздохнула она.
— Здесь Ты найдешь таких мужчин, встретить которых на Земле Ты только мечтала, — пообещал я.
— Да, — тихо сказала девушка.
— Здесь Тебе нечего даже начинать бояться, что мужчины не ответят на зов рабыни в Тебе. Вероятно, у Тебя даже не будет времени задуматься об этом. Ты будешь слишком занята, стоя на коленях и повинуясь.
— В это я могу поверить, — засмеялась рабыня и, поцеловав меня, позвала: — Господин.
— Да.
— Я могу сказать что-то? — поинтересовалась Луиза.
— Конечно, — кивнул я. — Но если мне это не понравится, я могу избить Тебя.
— Конечно, — рассмеялась рабыня.
— Вы помните, как я хотела, чтобы ко мне относились мягко и с уважением? — спросила она.
— Смутно, — усмехнулся я.
— Мне не показалось, что Вы относились ко мне слишком мягко, — призналась Луиза.
— Вероятно, нет, — согласился я.
Я обращался с ней в такой манере, беря где хотел и как хотел, чтобы она смогла понять, что была всего лишь инструментом для получения мной моего удовольствия.
— И конечно Вы не рассматривали меня с уважением, — заметила девушка.
— Нет, — согласился я. — Но Ты, и не тот вид женщины, которую нужно рассматривать с уважением. Ты — рабыня, с ошейником на горле и с клеймом на заднице.
— Я жду своего господина, — прошептала она.
— Я не думаю, что теперь, учитывая недавнее подтверждение твоих способностей, Тебе придется долго ждать своих законных цепей, но, тем временем, Ты будешь обслуживать клиентов в Туннелях.
— Клиенты! — всхлипнула Луиза, возвращаясь к действительности.
— Да, — усмехнулся я и, перевернув ее, снова уложил рабыню животом на циновку.
— Ой! — вскрикнула она.
— Да, клиенты, — прорычал я ей прямо в ухо, — и я — один из них.
— Да, Господи-и-ин! — простонала она. — О! О-ой! О-о-оххх!
— Превосходно, — выдохнул я.
Я видел, как ее ногти царапали по циновке. Положив руку около ее лица, я отметил, что ткань промокла от ее слез.
— Господин хорошо знает, как использовать рабыню, — простонала Луиза.
— Ты хорошо отдалась мне, — похвалил я ее.
— Я ничего не могу поделать с собой, — призналась она. — Я — рабыня.
— И только это? — уточнил я.
— Да, Господин, — вздохнула Луиза.
Я аккуратно разделил волосы девушки, изящно раскладывая пряди по обе стороны от ее шеи. Так мог видеть ошейник, запертый на ее шее на маленький, крепкий замок, оказавшийся прямо у меня перед глазами.
— Интересно, кто действительно любит себя и женщин, — прошептала Луиза, — тот, кто настолько верен себе и своей природе, что отказывается отрицать это и притворяться, что этого не существует, принимая женщин, такими, какими они созданы природой, или тот, кто предает себя, кто лжет себе и кто отрицает истинные потребности женщин?
— Это верно, — ответил я. — Есть два пола, и они очень отличаются друг от друга.
— Это ли не ересь, для мужчины с Земли? — улыбнулась она.
— Это — Гор, — сказал я, и немного потянул ее за ошейник. — Разве Ты уже забыла об этом, рабыня?
— Нет, Господин, — ответила Луиза. — Я помню об этом.
— В мире, где природа свободна, мире, не склонившемся перед идеологической отравой, мире, где природу не ломают и не противостоят ей, где должно быть место женщин? — спросил я.
— У ног мужчин, Господин, — ответила рабыня.
— А где находишься Ты, Луиза? — уточнил я.
— У ног мужчин, — прошептала она.
— Конечно, это не доказывает, — заметил я, — что Гор — идеальный мир, но это указывает, что Гор обладает, по крайней мере, одной особенностью идеального мира.
— Да, Господин, — согласилась она.
— Безусловно, и здесь нет ничего необычного в женщинах, свободных женщинах, конечно, ищущих власти, — признал я.
— Подобные устремления, мне кажутся отвратительными и противоестественными в женщине.
— Так и есть, — кивнул я. — Но думаю, их можно простить, если мужчины отказываются от своих обязанностей. Возможно, в этой ситуации им было бы разумно уничтожить таких мужчин.
— Нет, Господин! — воскликнула она.
— Почему нет? — удивился я.
— Ведь тогда мы не сможем быть действительно женщинами, Господин. Уравнения природы будут нарушены. Это будет безумие и страдание. Это будет означать конец мира.
— Как Ты думаешь, что произойдет, если Ты захочешь власти, Луиза? — спросил я.
— Несомненно, меня выпорют и изнасилуют, — ответила рабыня, — а затем бросят голой, закованной в цепи, в тесную клетку или рабский ящик, и будут держать там, пока я не извлеку своего урока, и не начну умолять о подходящей неволе для меня. А могут и убить.
— Да, — согласился я, — но, конечно, это потому, что Ты — рабыня.
— Да, Господин.
— Ты не свободная женщина.
— Нет, Господин, — кивнула Луиза.
— А это понятия абсолютно противоположные, — заметил я.
— Да, Господин.
— Они делают все, что им нравится, — сказал я, — даже если их конечной целью может оказаться ниспровержение законов природы, влекущее за собой подавление и деградацию своего собственного пола, преступлению, отвратительней которого, кажется, не может быть ничего.
— Насколько же переполненными ненавистью они должны быть, — заметила она.
— Возможно, — согласился я.
— Неспособные сами стать мужчинами, они пытаются уничтожить их, — покачала головой Луиза. — Они что, не понимают, что они сами потом окажутся не в состоянии быть женщинами?
— Возможно, — ответил я. — Я не знаю.
— Они пытаются использовать закон, — сказала она, — натравливая мужчин против мужчин, используя их как простофиль в качестве своих инструментов, пока последний мужчина не будет уничтожен.