— Вот, — сказала она и прижалась ко мне губами.
— Остерегайся того, что Ты делаешь, будучи одета подобным образом, — предупредил я ее.
Ее тело было соблазнительно округлым и рабски мягким. Я еле удержался от того, чтобы не схватить его и не сдавить в своих руках.
— Вот, — сказала девушка, целуя меня снова, — разве рабыня может целовать так, как я?
Этот второй поцелуй, а особенно ее замечание, были большой ошибкой с ее стороны. Безвозвратной ошибкой.
— Ты ничего не знаешь о поцелуях, — ухмыльнулся я. — Если бы меня так поцеловала рабыня, она бы уже была выпорота.
— Слин! — выкрикнула она, попытавшись ударить меня.
Я перехватил ее запястье моей правой рукой и внезапно скрутил ее, заламывая руку за спину, и приводя в девушку в ужас. Потом взяв ее за левое плечо и придерживая, не давая упасть, и делая совершенно беспомощной, я внезапно и резко поднял ее правую руку у нее за спиной. Девушка вскрикнула от острой боли. Я задержал ее в этом болезненном положении на мгновение, давая понять, насколько она была беспомощной. Ей пришлось вытянуться всем телом и встать на цыпочки, чтобы уменьшить давление на руку. Она вынуждена была замереть в этой позе, поскольку любое самое минимальное движение отзывалось острой болью в руке. Наконец, я освободил ее. Она повернулась ко мне лицом и пораженно уставилась на меня. Рефлекторно она потерла руку. Она впервые по-настоящему оказалась во власти мужчины, почувствовав себя маленькой и слабой.
— Вы причинили мне боль! — прошептала она.
— А разве в твои намерения не входило причинить боль мне? — поинтересовался я.
Девушка опустила голову, продолжая потирать руку. Она казалась такой маленькой и такой красивой.
— То, что Ты попыталась сделать, рабыне стоило бы, как минимум, избиения, — объяснил я, — а может остаться без рук, а то и вовсе оказаться в клетке со слинами.
— Я не сделала бы этого, если была бы рабыней, — скривилась она.
— Уверен, что Ты не сделала бы этого, Свободная Женщина.
— Я должна бросить себя к Вашим ногам? — спросила девушка.
— После твоего второго поцелуя, в этом уже нет необходимости.
— Что Вы имеете в виду? — удивилась она.
— Только то, что я собираюсь дать Тебе то, что Ты хочешь, — объяснил я.
— Нет! — замотала она головой. — Не это! Я не это имела в виду, я не этого хотела!
Но я уже подхватил девушку на руки и, пронеся ее несколько ярдов дальше по проходу, свернул в одно из боковых ответвлений, где, прижимаясь к стене одного из домов и заглянув в нишу, среди прочего сваленного там мусора, отходов и хлама обнаружил старую, рваную, толстую, неровно сотканную рабскую циновку.
— Не надо! — заплакала блондинка. — Не сейчас! Не здесь! Не так!
— А ну, тихо, — шикнул я на нее.
Чем она была недовольна? Я даже донес ее до этого места со всем уважением, на руках, как свободную женщину, а не перебросив через плечо, вперед задницей и, презрительно, головой к назад, как обычно носят такие вещи, как мешки с зерном или рабынь.
Все еще держа девушку на руках, я, ногой, сбросив с циновки мусор, допинал ее туда, куда мне было нужно, в узкий тупичок, образовавшийся между высокими стенами. Здесь, сбросил блондинку со своих рук, и скомандовал:
— Снимай свою одежду. Быстро!
Девушка заплакала, но оспаривать не решилась и торопливо разделась.
— Пожалуйста! — взмолилась она. — Не надо! Пожалуйста!
— Выкажи почтение, — приказал я.
— Я — свободная женщина! — попыталась протестовать она.
— Ты своим собственным ртом только что сказала, что Ты — женщина.
— Я не знаю, как это делать! — объяснила она.
— Есть много способов, которыми женщина может выказать почтение, — сообщил я.
— Но я — свободная женщина, — всхлипнула она. — Я не знаю ни одного из них.
— Ничего, я вкратце проинструктирую Тебя, как выполняются основные три из них. Сначала, встань передо мной на колени. Откинься назад на пятки. Так. Расставь колени в стороны. Шире. Руки на бедра, спину выпрями, выпяти грудь. Хорошо. Живот втяни. Молодец. А теперь опусти голову в уважении и в подчинении.
— Как рабыня! — возмутилась девушка.
— Делай что сказано, — приказал я, окидывая получившееся зрелище взглядом. — Это, возможно, нельзя в точности считать выражением почтения, поскольку не все согласны с подобной трактовкой этой позы, но для нашего случая, мы посчитаем это, как первое. В любом случае, это красивое положение, и, само собой, основная позиция повиновения рабыни.
— Повиновения рабыни! — вскрикнула она.
— Да, — подтвердил я, — и у Тебя оно отлично получилось. Ты очень естественно выглядишь в этой позе. Теперь, и это уже совершенно ясная форма почтения, наклонись вперед и положи голову на циновку, ладони рук туда же по бокам от головы. Хорошо. Теперь немного подними голову, и вытянись вперед, удерживая положение. Еще немного вперед.
— Но ведь тогда мое лицо окажется у Ваших ног, — простонала девушка. — Мои губы коснутся их!
— Вот именно, — согласился я. — Молодец. Теперь опусти голову, поцелуй и оближи мои ноги.
— Я — свободная женщина! — напомнила она мне.
— Ты — прежде всего, женщина, — сказал я. — Теперь приступай, нежно, медленно и с любовью. Вот так, хорошо.
— Я не рабыня, — всхлипнула девушка.
— Все женщины — рабыни, — заметил я. — Попробуй представить, как Ты делала бы это, будь Ты действительно рабыней в ошейнике.
У нее перехватило дыхание.
— Хорошо, — похвалил я. — Продолжай.
Испуганная девушка покорно выполнила мой приказ.
— Теперь, перейдем к третьей форме почтения. Она исполняется на животе.
— Я не понимаю, — прошептала блондинка.
— Существуют различные способы этого, — начал объяснять я, — и почтение на животе может быть удачно и привлекательно объединено с другими формами движений на полу, например, с приближением к господину на четвереньках, перекатыванием перед ним на бок или на спину, извиванием, и так далее. Мы попробуем самую простую версию, подходящую для несведущей свободной женщины, которая еще даже не начала познавать глубины своей сексуальности.
Девушка удивленно посмотрела на меня.
— На живот, — скомандовал я.
Она немного отстранилась, и легла на живот. Светлые волосы девушки раскинулись вокруг ее головы. Теперь она растянулась на животе передо мной, осторожно подглядывая сквозь сетку волос.
— Теперь, вперед дюйм за дюймом, — скомандовал я, — оставаясь на животе, а когда доберешься до моих ног, еще раз, как и прежде, немного приподняв голову, нежно, кротко, красиво, как если бы Ты была рабыней, начинай целовать и облизывать их. Хорошо. Молодец. Теперь аккуратно возьми мою ногу и поставь ее себе на голову. Очень хорошо. Снова поставь ее на циновку и поцелуй. Неплохо. Можешь сместиться немного назад. Я еще не дал Тебе разрешения подняться.
Девушка смотрела на меня сквозь свои светлые волосы. В ее взгляде читались недоверие и страх. Я думаю, что она не могла осмыслить те эмоции, что заполнили ее тело, в результате этих откровенных действий.
— Теперь, можешь встать на колени, — разрешил я.
Как только она приняла указанную позу, я, присев перед ней, взял ее за плечи. Наши глаза встретились.
— Я даже представить себе не могла, что это могло быть так, — прошептала блондинка в оцепенении, но видя мое молчании, встряхнулась и с любопытством спросила: — Я выразила почтение?
— Пожалуй, да, — ответил я.
— Я никогда не чувствовала себя настолько женщиной, — призналась она.
— Ты пока еще даже не начала входить в контакт со своей женственностью, — улыбнулся я. — Скоро Ты обнаружишь, какая это замечательная вещь, какая она глубокая, изумительная, и, я бы даже сказал, бездонная. Тебе предстоит великое путешествие по землям любви и невыразимых чувственных открытий. Перед Тобой большое приключение, наполненное жизнью и значимостью. В этом приключении Ты найдешь свое завершение, Ты поймешь, кем являешься на самом деле — женщиной и не кем иным, и не чем другим.
— Я понимаю, — прошептала она.
Я прикоснулся к ней.
— Ой, — тихонько отозвалась девушка на мое легкое прикосновение.
— Интересно, — заметил я. — Хотя Ты и свободная женщина, но Ты уже полна жизни даже на данном этапе.
— Пожалуйста, Вы смущаете меня, — всхлипнула она.
— Со временем, я надеюсь, Ты станешь гордиться своим телом и его реакциями. Я не думаю, что Ты будешь стесняться их, когда, допустим, оказавшись привязанной к рабской полке, будешь вынуждена продемонстрировать их публично под презрительными взглядами мужчинами или высокомерными свободных женщин. Думаю, что Ты скорее, будешь приветствовать их, ликовать от них, и наслаждаться ими.
— Пожалуйста, — попыталась протестовать блондинка.
— Рабыни, вообще довольно открыты, и любят то, что живет в их телах. Они склонны понимать себя и свою природу, и любить это.
— Но я же, не рабыня, — напомнила она мне.
— Это верно, — кивнул я.
— Что Вы собираетесь сделать со мной? — спросила девушка.
— А как Ты думаешь? — поинтересовался я.
— Вы будете добры со мной?
— Не особенно, — признался я.
Девушка пораженно уставилась на меня, по-видимому, опять собираясь протестовать, но я быстро опрокинул ее спиной на циновку.
— Я — девственница, — шепотом сообщила она.
Я погасил ее протест своим поцелуем.
— Вы же будете добры ко мне, пожалуйста, — взмолилась она.
— Не особенно, — огорчил ее я.
— Эта циновка такая твердая, — пожаловалась девушка. — И такая грубая.
Она немного дернулась, пытаясь поудобнее улечься на грубых волокнах.
— Она разработана специально для дрессировки рабынь, — пояснил я, — а не для их комфорта.
— Но я-то не рабыня, — натянуто улыбнулась девушка.
— Циновка об этом не знает, — заметил я.
— Но я надеюсь, что Вы помните это, — попыталась снова улыбнуться она. — Ой!
— Я забыл об этом, — усмехнулся я.
— Будьте добры ко мне! Я не рабыня!