— Я буду обращаться с Тобой так, как мне понравится, — предупредил я. — И только так. А теперь, тихо.
— Во мне бурлят странные ощущения, — прошептала блондинка. — Я чувствую, что должна называть Вас Господином.
— Не вздумай, — проворчал я. — Это, действительно, только для рабынь.
— Да, — шепнула девушка, — Господин.
— Очень хорошо, — кивнул я.
— О-о-охх, да-а-а-а! — выкрикнула она. — Только не отпускайте меня!
Девушка плакала и цеплялась за меня. Я мягко прижал ее спиной к циновке, выбираясь из ее объятий.
— Позвольте мне обнимать Вас, — взмолилась девушка.
— Не сейчас, — отрезал я. — Руки воль тела, ладони на циновку.
— Что делают со мной Ваши руки, — простонала она, — что Вы делаете со мной!
— Это не я. Это, мог бы сделать с Тобой любой мужчина. Просто Ты сама уже готова к этому.
— Я готова стать страстной рабыней! — выдохнула девушка.
— Держи руки вдоль тела, — напомнил я.
Она с трудом контролировала свои маленькие руки, дергавшиеся по бокам.
— Я хочу трогать Вас. Я хочу обнять Вас! — всхлипнула девушка.
— Держи руки на циновке, — снова приказал я.
— Будьте моим любимым господином! — прошептала она.
— Ты — свободная женщина, — напомнил я ей.
— Пожалуйста, пожалуйста, будьте моим любимым господином, — умоляла она.
— Несомненно, таковой где-то существует, — улыбнулся я. — Но я — не он.
Девушка разочарованно застонала.
— Не стоит так сокрушаться, — предупредил я. — Это было всего лишь введение в мир чувств.
— Всего лишь? — пораженно переспросила она. — Введение?
— Именно, — заверил я ее.
— Я не знала, чем это может оказаться. За всю мою жизнь со мной не происходило ничего подобного, — призналась блондинка.
— А ведь Ты еще даже не рабыня, — заметил я.
— Я хочу найти своего любимого господина, — простонала она.
— Ищи его, — прошептал я. — Возможно, сменив тысячу ошейников, Ты найдешь того, кто Тебе нужен.
— Позвольте мне обнять Вас, — попросила она.
— Разрешаю, — улыбнулся я, и она обхватила меня руками, прижимаясь ко мне, прижимая меня к своей мягкости.
— Ой, — вздрогнула девушка. — Вы снова сильны.
— Просто Ты очень красива, — объяснил я. — Ты теперь успокоилась?
— Да, — вздохнула она, — Вы успокоили меня.
— Иногда женщина, сразу после случившегося, находит свой первый опыт, я имею в виду только что произошедшее с Тобой, самым необычным из всего что она до настоящего времени испытала, своего рода эмоциональным ударом.
— Я понимаю, — кивнула она.
— А вот попробуй теперь, когда Ты успокоилась, и способна полностью рационально мыслить, оценить этот опыт с некоторого расстояния, — предложил я. — Каковы твои чувства сейчас?
— Они довольно просты, — ответила она.
— И каковы они? — поинтересовался я.
— Я хочу ошейник. Хочу клеймо. И хочу быть рабыней.
— Понятно, — протянул я.
— Вы думаете, что женщина сможет забыть такой опыт? — спросила девушка. — Что она настолько глупа, что не будет помнить о том, что находится в ее животе, что она неспособна к изучению этого?
— Как раз этого-то я не думаю, — улыбнулся я.
— Просто, теперь я знаю, что представляю собой, — заявила она.
— Понятно, — кивнул я.
— А Вы знали это еще раньше, не так ли? — осведомилась блондинка.
— Да, — не стал отпираться я.
— Мне кажется, что есть мужчины, которые лучше других могут разглядеть в женщине рабыню, — предположила она.
— Возможно, — пожал я плечами.
Безусловно, некоторые мужчины обладают выдающимися способностями в подобных делах. Многие работорговцы, например, могут оценить потенциал женщины, как рабыни практически сразу. Иначе, чем можно было бы объяснить их необычайный успех в вычислении тех женщин, причем среди толп народа, прячущих свои лица под вуалями, а тела под одеждами сокрытия, которые окажутся самыми красивыми и станут лучшими рабынями, чтобы потом именно этих женщин выслеживать и преследовать с особой тщательностью. Впрочем, в этом заключается их бизнес.
— Ой, — вздрогнула девушка, — кажется, теперь Вы не успокаиваете меня!
— Правда? — улыбнулся я.
— Да, — воскликнула она. — Вы возбуждаете меня! Вы снова делаете это со мной! Как Вы смеете! Я — свободная женщина! Вы что, снова хотите превратить меня в безответственное, беспомощное, стонущее, визжащее, извивающееся животное, дергающееся, вскрикивающее и полубезумное от страсти, реагирующее на Ваши руки почти как рабыня?
— Конечно, — усмехнулся я.
— Животное! — огрызнулась была она, но сразу застонала: — О-о-ох, да-а! Да-а-а-а!
На сей раз мне показалось, что ей вообще не потребовалось сколь-нибудь заметного времени вообще. Ее рефлексы были ясно выражены.
— Тсс! — шикнул я на девушку. — Кто-то идет мимо по прроходу между зданиями.
Безусловно, кто бы там не шел, видеть они нас не могли, конечно, если бы не вошли в этот боковой тупичок и не проследовали по нему до конца.
— На проспекте Турии сейчас, наверное, уже открывают магазины, — предположил я.
— Ага, — вздохнула девушка, сладко потягиваясь.
Ее голова покоилась на моей груди. На стенах домов, высоко над нами появились отблески первых солнечных лучей. В облюбованном нами тупике потеплело.
— Который сейчас ан, как Ты думаешь? — поинтересовался я у девушки.
— Восьмой или девятый, — пожала она плечами.
— Похоже на то, — кивнул я.
— Как же я теперь возвращусь домой? — спросила блондинка. — Ведь теперь на улицах будет полно людей? Может, Вы купите мне одежду и вуаль и принесете их сюда?
— На твоем месте я бы на это не рассчитывал, — усмехнулся я.
— А как Вы думаете, ту свободную женщину, которую Вы привязали к рабскому кольцу, к настоящему времени уже освободили? — полюбопытствовала девушка.
— Вполне вероятно, — ответил я. — Откуда мне знать.
— Вы помните, когда я поцеловала Вас во второй раз, Вы сказали мне что, если бы Вас так поцеловала рабыня, ее бы сразу выпороли? — спросила она.
— Да, — кивнул я.
Она еще попыталась ударить меня, чего я ей не позволил, а еще, немного наказав, отнес на рабскую циновку.
— Это правда?
— Зависит от многих вещей, — ответил я, — таких как владелец, знакомство девушки с ее ошейником, обучали ли ее тому, как надо целоваться, от настроения, ситуации, да мало ли от чего еще.
— Но некоторых рабынь, возможно, наказывали за то, что они целовались так, как это сделала я? — уточнила она.
— Конечно, — признал я.
— А как я целуюсь теперь? — спросила девушка, прижимаясь ко мне губами.
— Намного лучше, — сообщил ей я.
— Столь же хорошо, как рабыня? — осведомилась она.
— Нет, — огорчил я ее.
— Ох! — задохнулась девушка.
— Тебе не светит целоваться так же хорошо, как рабыня, пока Ты сама не станешь рабыней, да и то, только после того, как проведешь в своем ошейнике нескольких месяцев, и возможно даже пройдешь некоторое обучение. Кроме того, существует неопределимая пропасть между поцелуями рабынь, которая определяется тем, что она находится в неволе, буквально являясь собственностью своего хозяина, и поцелуями свободных женщин.
— Понимаю, — сказала она. — Возможно, однажды я стану рабыней, и тогда научусь целоваться, как рабыня.
— Возможно, — сказал я.
— Но я-то знаю, что я — рабыня, — заметила девушка. — Я узнала это здесь, на этой циновке, в этом месте.
Я промолчал.
— Итак, что я должна делать? — спросила она.
— Что Ты имеешь в виду? — уточил я.
— Что следует делать свободной женщине, — пояснила она, — когда она узнает, что она — рабыня?
— Ты свободна, — напомнил я. — Решение за Тобой. Но остерегайся поспешных решений, потому как, если Ты примешь их, то уже никогда больше не будешь свободна. С того момента все, что Ты сможешь решать, будет скорее касаться таких понятий, как лучше всего ублажить своего господина, да и то в пределах определенных рамок, которые он Тебе установит.
Она затихла, снова положив голову на мою грудь.
— Решение о самопорабощении является довольно интересным вопросом, — заметил я, — это решение, свободно принятое, свободным человеком, сразу по принятии его становится безвозвратным, поскольку индивидум, заявивший о подобном, больше не свободен, он уже стал собственностью.
Девушка подняла голову и, перекатившись на живот, приподнялась на локтях, глядя на меня. Ее грудь превосходно смотрелась в этой позиции.
— Вы все еще можете отвести меня к работорговцам и продать, не так ли? — спросила она.
— Верно, — согласился я.
— Ну, так сделайте это! — воскликнула блондинка.
— Нет, — отказался я.
— Но, почему нет? — удивилась она.
— А меня забавляет рассматривать Тебя, как свободную женщину, а использовать, как рабыню, — улыбнулся я.
— Животное, — пробурчала блондинка, и снова пристроила свою голову на мою грудь.
— Ты могла бы передать себя работорговцу самостоятельно, — предложил я.
— Верно, — кивнула она.
— Представь, как Ты заранее договорившись о встрече, это было бы обычной любезностью с твоей стороны, в конце концов, он занятой мужчина, входишь в его кабинет, в своих самых лучших вуалях и одеждах сокрытия, — предложил я. — Потом, внутри, под его пристальным взглядом, раздеваешься. Ты делаешь это изящно, конечно, насколько у Тебя получится без обучения. Ты показываешь ему себя полностью. Ты абсолютно нагая. Он, скорее всего, проведет Тебя через некоторые простые рабские позы, дабы сформировать первичное мнение о твоей способности двигаться перед мужчинами. В процессе этого Ты, конечно, будешь оценена. Наконец, он разрешит Тебе встать перед ним на колени. Вот тогда Ты сможешь смиренно попросить его разрешения взять Тебя в рабство, таким образом, объявляя саму себя рабыней, и, в данном контексте, отдавая себя ему как своему первому господину. Дальше, Ты не поднимая головы, ждешь его решения. В твоем случае, я уверен, решение было бы положительным. Дальше, есть варианты. Работорговец, может потребовать, чтобы Ты, в присутствии свидетелей, подписала заявление рабыни. Как только твоя подпись появится на бу