маге, Ты — рабыня. С другой стороны он может поступить еще проще. Например, просто приказать Тебе произнесли формулу порабощения, опять же в присутствии свидетелей, которые уже подпишут документ, удостоверяя, что были свидетелями твоего заявления. Давай-ка, предположим, что Ты произнесла такую формулу. Самая простая из возможных, пожалуй: «Я — рабыня». И все, с этого момента Ты — рабыня. Вполне возможно, что работорговец произнесет: «Ты — моя рабыня». Этим он заявляет свои права на Тебя. Опять же, отныне, Ты — его рабыня. Этого достаточно в данной ситуации, дабы избежать юридического казуса, когда Ты сразу после своего заявления на мгновение становишься невостребованной рабыней, права на которую может предъявить первый встречный свободный человек, стоит только ему захотеть так сделать. Кроме того, в этом случае, не могут возникнуть никакие встречные требования, которые могли бы быть признаны. Он является, так сказать, первым. Его требование полностью гарантировано, неопровержимо и юридически бесспорно. Опять же оно сделано в присутствии свидетелей, которые могут удостоверить свершившийся факт. После его фразы, Ты могла бы сказать: «Да Господин, я — Ваша рабыня», хотя в этом нет особой необходимости, поскольку в данной ситуации, Ты, так или иначе, уже неоспоримо его рабыня. Произнося данную фразу, Ты официально признаешь его своим хозяином. Считается, что эта формула хороша именно с точки зрения рабыни, она должна услышать себя, как она говорит это. Хотя, юридически это уже ненужно, но многие полагают, что это полезный акт для рабыни в психологическом отношении. Она, своим заявлением, недвусмысленно признает, что знает, кому отныне принадлежит. С точки же зрения закона, вполне достаточно письменного заявления свидетелей. На этом ритуал практически заканчивается, остается только увести Тебя вниз, в рабские загоны. Там Тебя быстро заклеймят и снабдят твоим первым ошейником. Скорее всего, Тебя может ожидать еще и первая порка, чтобы сразу научить Тебя бояться, бояться до ужаса, рабской плети. Возможно, позже, когда Ты придешь в себя после порки настолько, что сможешь есть, Тебе могли бы дать пару горстей размоченной рабской каши, и разрешили бы, встав на четвереньки, попить немного воды из миски, или прямо из лужи на полу, куда ее вылили бы специально. Далее Тебя приковали бы цепью в учебной конуре, чтобы утром начать твое обучение. Хотя, возможен вариант, когда Тебя просто отправят из города на какой-нибудь отдаленный рынок, где выставят на торги для твоей первой продажи.
— Моей продажи, — взволнованно прошептала девушка.
— Да, — кивнул я.
— Как Вы думаете, за меня могли бы дать хорошую цену? — спросила она.
— Думаю, да, — польстил я девушке.
Она даже задрожала от удовольствия.
— Пожалуй, отведу-ка я Тебя домой, — сказал я.
— Мне казалось, что Ты не собирался провожать меня до дома, — заметила моя блондинка.
— Я передумал, — сообщил я ей. — Я решил проводить Тебя.
— С чего такое внезапное изменение планов? — улыбнулась девушка.
— Сам не знаю, — пожал я плечами. — Возможно, потому что теперь я Тебя знаю лучше. А возможно, просто уже день.
— А может, есть другая причина? — предположила она.
— Возможно, — буркнул я. — Я не уверен.
— Тогда может, вместо того, чтобы тащиться со мной через весь город, лучше связать меня и отвести к работорговцу, — вдруг заявила блондинка.
— Нет, — ответил я.
— Но у меня самой может не найтись храбрости, чтобы передать себя в руки работорговца, — сказала она. — Я просто побоюсь это сделать.
— Я могу понять это, — кивнул я.
— Я боюсь, что меня могут убить, — призналась она.
— Если Ты будешь послушна и Тобой все довольны, то обычно Тебе нечего бояться кроме обычной суровости условий и требований неволи, — успокоил я ее.
— Конечно, они достаточно жестоки, — вздохнула девушка.
— Иногда, — признал я.
Признаться, далеко не все рабовладельцы обращаются со своей собственностью с мягкостью.
— Но ведь меня даже могут убить, — вздрогнула она.
— Будучи свободной женщиной, шансов быть убитой у Тебя намного больше, — заметил я. — Точно так же, как мысль убить своего любимого слина или кайилу не пришла бы в голову большинству мужчин, это не случится с ними и в отношении рабыни. Она, как и другие домашние животные, не человек, а собственность. Рабыня, как и остальные животные, выполняет определенный круг работ по приказу своего хозяина, и зачастую, надо отметить, очень приятных работ, она, как и слин и кайила, приносит определенную пользу и имеет цену. В случае взятия города врагами, в то время как свободные люди могут в ужасе носиться по улицам, спасаясь от беспорядочной резни, невольница, скорее всего, оказывается запертой и защищенной. Понятное дело, что она, как и прочие животные и предметы является частью вполне понятных трофеев победителей. Уверен, что Ты понимаешь, что сама могла бы стать весьма заманчивой добычей.
— Я? — тихо произнесла девушка. — Добычей?
— Конечно, — кивнул я, — если бы Ты была рабыней.
— Понимаю, — задрожала она, той мягкой дрожью, столь волнующей, что у меня не осталось никаких сомнений в том, что моя блондинка уже принадлежала ошейнику.
— Безусловно, рабыням в такой ситуации стоит посоветовать быть столь покорными и приятными насколько это возможно, — добавил я.
— Конечно, — согласилась она.
— Особенно, учитывая смертельную жажду, что все еще обуревает мужчин.
— Это я могу понять, — улыбнулась девушка.
— Но рабынь обычно хорошо обучают умиротворяющему поведению, — заметил я. — И они, нагими, отлично прислуживают на оргиях победителей. Впрочем, на таких оргиях находится место и свободным женщинам.
— Не думаю, что они будут долго оставаться свободными, — усмехнулась она.
— Само собой, — согласился я. — По-видимому, эта была бы последняя ночь их свободы.
— А они служат на оргии такими же голыми, как и рабыни? — полюбопытствовала девушка.
— Конечно, — ответил я.
— А разве таких женщин не порабощают перед оргией? — спросила она.
— Бывает по-разному, но зачастую — да, считается, что так они быстрее поймут все то, что будет ожидаться от них на пиру победителей. Кроме того, многие командующие полагают, что это — превосходное введение для бывшей свободной женщины в ее новый статус.
— Вероятно, они не далеки от истины, — признала она.
— Пожалуй, мне стоит поскорее доставить Тебя домой, — сказал я.
— Почему? — поинтересовалась девушка.
— Ты слишком соблазнительна, — пояснил я.
— Но если бы я была рабыней, — заметила она, — я могла бы быть подвергнута наказаниям.
— Конечно, — кивнул я. — Ведь Ты принадлежала бы своему хозяину полностью.
— И даже могла бы быть убита, — добавила она.
— Одно дело, быть просто объектом для наказаний, и совсем другое действительно им подвергнуться, — заметил я.
— Это верно, — вздохнула девушка.
— Например, одно дело оказаться под плетью, и другое — знать, что это реально, что рабовладелец, может и будет пороть Тебя, причем безжалостно, если Ты станешь причиной его неудовольствия, или чего-то еще, что могло бы стать фактическим поводом для наказания.
— Я понимаю, — кивнула она.
— Аналогично и со всеми прочими наказаниями, даже теми, которые применяются крайне редко, если вообще когда-либо применяются. Женщина должна знать, что они существуют, и что для нее они вполне реальная возможность. Она просто должна знать, что она действительно может быть подвергнута им, а дальше уже не так важно применят их к ней или нет.
— Понимаю, — сказала она.
— Именно в этом заключается смысл любого наказания, рабыня знает, что это может быть сделано с нею, в том числе и то, что она могла бы быть убита, и старается не допустить этого, — объяснил я.
— Теперь понятно, — кивнула девушка.
— Без этого, ее рабство не будет полным. Она просто не была бы полной рабыней.
— Это верно, — прошептала она.
— Проще говоря, рабыня принадлежит рабовладельцу, полностью, тотально, — добавил я.
— Я понимаю, — сказала девушка.
— А теперь давай отправимся к твоему дому, — предложил я.
— Я готова принять этот риск, — прошептала блондинка. — Это было бы частью моей жизни. Ведь действительно, без этого, я не смогла бы полностью принадлежать ему.
— Ты настолько уверена в своей способности доставить ему удовольствие? — поинтересовался я.
— Я уверена в своей способности отчаянно попытаться сделать это, — пробормотала она.
— Нам пора уже быть в пути, — сказал я, садясь на циновке.
— Отведите меня к работорговцу, — вдруг попросила девушка.
— Нет, — отказал я ей.
— Вы — настоящий мужчина? — раздражительно бросила она, поднимаясь на колени.
Я пристально посмотрел на нее.
— Итак? — спросила она и вызывающе вперилась в меня взглядом.
— Ты принадлежишь ошейнику, — сказал я.
— Ну так отведите меня к работорговцу! — предложила блондинка. — И Вы увидите, как я окажусь в одном из них!
Я промолчал.
— И пусть это будет такой, который я уже не смогу снять! — заявила она.
— Уверяю Тебя, именно такой он и будет, — предупредил я.
— Отведите меня к работорговцу! — снова попросила она.
— Нет, — отрезал я.
— Вы боитесь? — осведомилась девушка.
— Нисколько, — заверил ее я.
— Посмотрите на меня, — сказала она. — Разве я не тот вид женщины, которую не стыдно было бы отвести к работорговцу?
— Именно такой, — признал я.
— Ну, так сделайте это, — призвала она.
— Нет, — снова отказал я.
— Смотрите, — сказала девушка, стоящая на коленях в каких-то дюймах от меня, и внезапно немного приподнялась и выпятила ко мне свое лоно.
— Вот! — завила она. — Разве кто-либо, кроме рабыни может делать так?
— Нет, — согласился я.
Возможно, подумал я, для нее было бы лучше не делать этого. Все же она была необыкновенно соблазнительна.
— Тогда, отведите меня к работорговцу, — снова попросила она.