Женщина, которая принесла новость Генсэриксу, повернулась и возвратилась в фургон.
Когда регион приходит в упадок, или его охватывает хаос, когда обычные структуры государства разрушены, с последующей дезорганизацией, потерей ответственности и дисциплины, то появление таких людей как алары вполне ожидаемо. Есть у них такая склонность откочевывать именно в такие районы. Действительно, бывали случаи, когда войдя на такие территории, они делали их своими собственными, обосновываясь на них, устанавливая свои порядки, зачастую принимая на себя роль и прерогативы оккупационной аристократии, в конечном итоге оседая на тех землях, и в свою очередь, давая толчок к развитию новой цивилизации.
У меня не было сомнений, что именно слабость и беспорядок в этом регионе, возникшие в результате вторжении косианцев, и были тем мотивом, который потянул аларов на этот далекий юг. Но, с другой стороны, насколько я выяснил у возницы, с которым ехал по Генезианской дороге, официально, конкретно этих Аларов пригласили, чтобы они служили снабженцами и обозниками при войсках. Именно во исполнении этих обязанностей они и подошли так близко к дороге. Заключив это соглашение, алары, конечно, оказались в превосходном положении. Они могли со стороны наблюдать за ходом событий и вмешаться в них, если это показалось бы им выгодным для своего народа. Здесь они могли бы присмотреться к возможностям, как к экономическим, так и территориальным. Возможно, люди с Коса вовсе не были дураками, пригласив их сюда и намекнув, что они могли бы остаться на этих землях, таким образом, создавая дополнительные трудности для восстановления на них юрисдикции союзников Ара. Возможно, подарив им земли, они надеялись сделать их своими благодарными и надежными союзниками.
Я услышал движение у соседнего фургона и обернулся. Женщина поднялась в него с котлом горячей воды и свертком пеленок. Изнутри снова донесся плач ребенка.
Наряду с топорами алары уважают аларский меч, длинное, тяжелое, обоюдоострое оружие. Щиты они делают овальными, аналогично турианским. В качестве верхового животного они предпочитают средних тарларионов, животное, меньшее и не такое сильное, как обычный высокий тарларион, но более быстрое и проворное. Их седла, однако, имеют стремена, и таким образом делают возможным использование кавалерийской пики. Некоторые города используют аларов в своих тарларионовой кавалерии. Другие, возможно, поступают мудрее, не вербуя их в свои войска, ни в регулярные, ни во вспомогательные.
Когда алары выходят на бой, обычно в своем тылу они выстраивают кольцо из своих фургонов, в которое, в случае поражения, быстро отступают. Они — свирепые и грозные воины в сражениях на открытой местности. Однако они мало что понимают в политике, или в осаде и штурме городов. В случае их приближения, городу обычно достаточно всего лишь закрыть ворота и ждать, когда они сами уйдут, вынужденные сделать это из-за потребностей своих животных.
Теперь, все та же женщина спустилась из фургона, неся небольшой сверток. Она подошла к костру, и Генсэрикс, взмахом руки указал ей, куда следует положить сверток — на землю перед ним, между собой и огнем. Она так и сделала. Вождь присел около него, и аккуратно, своими большими руками, приподнял края одеяла. Крошечный ребенок, проживший на этом свете считанные минуты, часто и неглубоко дышал и покашливал, все еще ошеломленный и обеспокоенный остротой, ужасной новизной самостоятельного вдыхания воздуха. Он, потерянный в хаосе новых ощущений, не способный ни повернуть головы, ни сфокусировать глаз, еще не понимал, что никогда ему больше не вернуться в надежное убежище утробы его матери. Окровавленный узелок перерезанной пуповины яркой точкой выделялся на его животе. Он беспорядочно дергал своим крошечными ножками и ручками. Кровь и околоплодная жидкость, были стерты с его маленького, горячего, красноватого, но уже крепкого тельца, чтобы потом натереть его жиром. Насколько же крошечной была его голова и пальцы. Как потрясающе и удивительно было видеть, что такое чудо было живым. Генсэрикс смотрел на него какое-то время, и затем перевернул тельце, и исследовал со спины. Потом снова положив младенца в прежнее положение, мужчина встал, и посмотрел вниз на лежавшего перед ним ребенка с высоты своего роста.
А воины, сидевшие вокруг костра, женщина, принесшая новорожденного, и две другие женщины, только что пришедшие из фургона, напряженно смотрели на него. Наконец, Генсэрикс наклонился и поднял ребенка. Женщины радостно вскрикнули, а мужчины одобрительно заворчали. Генсэрикс, со счастливым выражением на лице, держал ребенка, который почти потерялся в его больших руках, а затем поднял его высоко над головой.
— Хо! — радостно закричали воины, вскакивая на ноги.
— Это — сын! — крикнула одна из женщин.
— Да, — сказал Генсэрикс. — Это — сын!
— Хо! — скандировали воины. — Хо!
— Что происходит? — полюбопытствовала Фэйка из-за моей спины.
— Ребенок осмотрен, — пояснил я. — Его сочли здоровым, и разрешили жить. Отныне, он — алар. А подняв ребенка, он признал его своим собственным.
Генсэрикс вручил ребенка одному из воинов, а затем вытянул свой нож.
— Что он собирается делать? — испугалась Фэйка.
— А ну, тихо, — шикнул я на ней.
Генсэрикс сделал два аккуратных надреза на лице младенца, наискось перечеркнувших обе его щечки. Ребенок зашелся в крике. Кровь побежала с его лица на шею и крошечные плечи.
— Теперь отдайте его матери, — приказал Генсэрикс
Женщина, которая принесла ребенку к костру, подхватила и сложила одеяло, потом забрала визжащего младенца у воина, и отправилась обратно в фургон.
— Они — народ воинов, — объяснил я Фэйке, — а ребенок — алар. Он должно учиться переносить раны прежде, чем получит первую порцию материнского молока.
Фэйка сжалась, напуганная тем, что оказалась среди таких мужчин.
На лице Генсэрикса, как и на лицах тех мужчин, что находились вокруг нас, были заметны тонкие белые шрамы — отметины от ножа, по которым можно было сказать, что в свою время каждый из них прошел ту же самую церемонию. По таким шрамами можно легко отличить алара.
— Я рад Вашему счастью, — сказал я Генсэриксу, вернувшемуся на свое место у костра.
Генсэрикс коротко кивнул мне и, улыбнувшись, вскинул руки в экспансивном жесте.
— В честь такого счастья, мы даже согласны убить Тебя быстро за то, что Ты прибыл в наш лагерь незваным, — заявил мужчина, длинные темные волосы которого были зачесаны назад и подвязаны расшитой бисером полоской из кожи талмита.
— Постойте-ка, — встревожено, заметил я. — В лагере извозчиков, тех кто обслуживает продовольственные обозы армии Коса, мне сообщили, что здесь я могу найти работу для себя.
Пара мужчин с довольным видом хлопнули друг друга по плечам.
— Я так понял, что это не совсем верно, — предположил я.
— Так может, убьем его поскорее? — поинтересовался другой мужчина.
— Уверен, люди часто приходят к Вашим фургонам, — сказал я.
— Не обращай внимания на Партанкса и Сората, — усмехнулся высокий, широкоплечий парень, сидевший со скрещенными ногами подле меня.
Также как и Генсэрикс он щеголял длинными заплетенными волосами и желтыми усами. Глаза его были такого же голубого цвета как и у Генсэрикса. Впрочем, среди аларов много светлолицых и голубоглазых блондинов.
— Они шутят. Это наши лагерные остряки, — пояснил он улыбаясь. — Как Ты правильно заметил, многие приходят к нашим фургонам — осведомители, работорговцы и просто торговцы, кузнецы, ремесленники крестьяне. Они приходят сюда торговать и менять свои товары на наши кожи и безделушки. Если это было не так, то где бы мы взяли столько полезных вещей, которые Ты здесь можешь увидеть? И как бы мы узнавали последние новости о том, что делается в мире? Не позволяй мы другим людям приходить в наши таборы, мы бы слишком оторвались от мира, а следовательно, были бы неспособны вести свои дела достаточно рассудительно. Согласен?
Я кивнул. Народ аларов не избегал заходить на обжитые территории, в отличие от, например, живущих изолированно на обширных субэкваториальных равнинах Народов Фургонов, таких как тачаки и кассары.
Парни, названные Партанксом и Соратом, принялись добродушно пихать друг друга, довольные своей шуткой.
— Принесите кольца! — крикнул Генсэрикс.
— Я — Хурта, — представился блондин. — Тебе не стоит думать о нас как о варварах. Лучше расскажите нам о городах.
— А что бы Ты хотел о них узнать? — поинтересовался я.
Пожалуй, я бы предположил, что этому громиле была бы интересна информация по таким вопросам как высота и прочность их стен, количество ворот, обороноспособность, сила гарнизонов, и тому подобное.
— Правда ли, что Ар столь красив, как о нем говорят? — неожиданно для меня, спросил алар. — И на каково это, жить там?
— Он очень красив, — подтвердил я. — И хотя я не гражданин Ара, или Тэлнуса, столицы Коса, уверен, что жить в таких местах гораздо легче, чем среди фургонов. А почему Ты спрашиваешь об этом?
— Хурта — слабак, и поэт! — рассмеялся Сорат.
— Я — воин и алар, — заявил Хурта, — но, что верно, то верно — песни я люблю.
— Между буквами и оружием нет никаких противоречий, — заметил я. — Самые великие воины зачастую весьма талантливые мужчины.
— Я подумываю над тем, чтобы покинуть фургоны, и поискать своей удачи, — сообщил он.
— И чем ты хотел бы заняться? — полюбопытствовал я.
— У меня крепкая рука, и я неплохой наездник, — намекнул он.
— Значит, Ты хотел бы наняться к какому-нибудь капитану? — предположил я.
— Да, — кивнул Хурта, — и если возможно, то к самому лучшему.
— На Горе многие служат, — сказал я, — и есть много капитанов.
— Для моего первого раза, сойдет любой, — отмахнулся алар.
— Многие капитаны, — заметил я, — принимают решение о своей службе, опираясь на весы торговцев, измеряя вес своей стали весом золота. Боюсь, что в конечном счете, они борются, за того Убара, у которого кошелек глубже.