Состав заскрежетал и начал давать крен – люди хватались за все, что под руки попадало, но все равно соскальзывали.
– Только не в реку! – запричитал кто-то из солдат. – Только не в реку!!!
Шейх вцепился в жесткое, обтянутое дерматином кресло и приготовил к бою тесак. Хоббит вжался в кресло напротив. Если вагон таки рухнет в воду, надо дождаться, когда он наполнится, а лишь потом плыть наверх мимо непонятных, наверняка смертельно опасных тварей. Здесь винтовка не поможет. Он приготовился к худшему. Но вагон ударился боком и повис – люди по наклонному полу съехали к зэкам, тех прижало к заваренной двери тамбура.
Майор, звякнув ключами, отпер дверь. Поводя автоматным стволом, крикнул зэкам:
– На выход, живо! Мы падаем! Сейчас всем конец будет!
Сгрудившиеся в кучу солдаты прижимались к стенкам и держали выход под прицелом: молодые испуганные лица поблескивали от пота. Шейх и Рэмбо смотрели на них сверху. Майор задрал голову и крикнул Шейху:
– Доездились? Какого хрена я тебя послушал?! Вдруг ты вообще права не имеешь…
– Разберемся, – отрезал Шейх, уперся в кресло ногами и встал.
Внизу – река, вверху – лоза, и не ветер шелестит снаружи – красноватые, увенчанные шипами стебли ощупывают теплый вагон, ищут еду.
Зэкам приходилось подпрыгивать, виснуть на решетках и, подтягиваясь, вылезать в дверь, как в люк. Они были по большей части истощенными, и подтягиваться получалось не у всех. Солдаты шарахались от них. Первый зэк, очевидно, пахан, полез к раскрытой дверце, которая смотрела аккурат в небо – на противоположной стенке вагона отпечатался золотой прямоугольник, Шейх различил шевелящиеся змееподобные тени, щупальца лозы. Пахан, высоченный тощий мужик, выбритый до синевы, по-паучьи пролез мимо Алана и Рэмбо с Хоббитом, выглянул и, матерясь, метнулся обратно в вагон.
– Оно же нас замочит! – обратился он к майору, стоящему внизу, на решетке. – Хоть бы оружие дал, начальник!
– Хрен тебе, а не оружие! Чтоб ты со своими нас перестрелял и свалил? Пошшел! Считаю до пяти и открываю огонь. Ну! И вы, там, внизу, вас это тоже касается. Раз, два…
Рэмбо протянул тощему финку:
– Вернешь. Пулями эту дрянь все равно не взять.
Зэк кивнул, подтянулся и вылез.
– Вооружи людей, – приказал Шейх майору, решив: чем сильнее зэки смогут покромсать лозу – тем лучше для тех, кто пойдет следом. – Штык-ножи, финки, что есть?
– Ты поговори мне, – огрызнулся майор, поджав и без того тонкие губы. – Сейчас сам полезешь вместе с зэками.
Шейх считал себя спокойным и расчетливым человеком. Он мог терпеть тупых начальников. Мог делать бесполезную работу долго и упорно. Мог выслушивать оскорбления и нравоучения – армия приучает к чему угодно.
Когда он получил приказ идти в Сектор, с самого начала был вынужден терпеть всякие глупости. Идиотизм накапливался, накапливался – и сейчас достиг критической отметки, после которой сознание нормального и даже очень спокойного человека справиться с раздражением не в состоянии. Если пустить зэков на мясо, никто не выиграет. Лоза отобедает ими и возьмется за личный состав, ни майором не побрезгует, ни полковником запаса. Как можно этого не понимать?!
Когда зэки лезли вверх, уверенные, что майор их расстреляет (а он, судя по лицу, расстрелял бы), Шейх вдохнул, выдохнул и спрыгнул на решетку рядом с майором. Грозный вояка, сосредоточенный на зэках, и глазом не повел, а зря – получил прикладом под дых, а затем – тычок в шею, отчего мгновенно вырубился. Рэмбо спрыгнул и встал рядом, спиной к спине, Хоббит остался вверху.
– Я за главного! – крикнул Шейх солдатам. – Штык-ножи – заключенным. Живо!
Солдаты засуетились. Зэки тоже оживились, Шейх ткнул винтовкой самого наглого – невысокого и круглого:
– Не расслабляться. Холодного оружия на всех не хватит, так что его получат первые! Вперед! Продолжаю отсчет:
– Три, четыре… Выберетесь – можете идти домой. На счет «семь» – открываю огонь. Пять…
Зэки ломанулись на свободу лавиной, а Шейх приказал Рэмбо:
– Двигаемся сразу за ними.
– Ясно.
Снаружи кипел бой: ругались и выли зэки, свистели лианы. Шейх вылез, приник к вагону – нагретый солнцем металл обжигал руки, а вверху, на мосту, шевелились живые растения, как порождения нездорового кошмара. Он сглотнул. Ладно – обычная смерть, пуля, нож, штык, взрыв гранаты, это все человеческое, но лоза… Будь проклята бездна, которая это исторгла!
Зэки миновали вагон и по мосту, оплетенному лозой, двигались дружно, бок о бок, трое впереди, трое прикрывали тыл, эти шестеро – самые опытные, в числе впереди идущих – тощий пахан. Метнулась лиана – напоролась на нож, упала, извиваясь, как оторванный хвост ящерицы. Одновременно к зэкам рванулись три… пять лиан; четыре удалось отбить, пятая зацепила крайнего из последних, он упал и задергался, и тотчас лианы опутали его, образовав клубок, поволокли.
Шейх скомандовал:
– Ходу!
Рэмбо крикнул солдатам:
– Не тормозить! По крыше вагона – вверх, потом к берегу!
По наклонной крыше бежали на четвереньках, сжимая ножи.
Хоббит цеплялся одной рукой, вторую прижимал к груди – крыса сидела у него в рукаве. На развороченном мосту встали спиной к спине. Вот несчастный зэк – шевелящийся клубок лиан, лишь подрагивают ноги в кирзачах. Лоза занята, ест; хочется надеяться, что, пока занята, она не опасна. Свист, шипение – вскрикнул Хоббит, Шейх ударил по щупальцу лозы, но поздно – шип сильно оцарапал проводника, он упал, захрипев. Рэмбо схватил его под одну руку, Шейх под другую, вдвоем поволокли его прочь с моста, к спасению.
Еще пара десятков метров – и можно перевести дыхание.
Зэки, образовав круг в десятке метров от моста, что-то шумно обсуждали. Шейх остановился поодаль, вытер пот. Хоббита положили на траву, он подергивался, под сомкнутыми веками вращались глазные яблоки. Рэмбо сел рядом на корточки и вздохнул:
– Если не вколоть противоядие в течение получаса, он умрет.
Из рукава Хоббита вылезла крыса, села на грудь, пискнула и принялась тыкаться мордой в его лицо.
– В аптечке есть, – сказал Шейх. – У этих, – кивнул в сторону моста, где вопили солдаты, – должно быть.
От толпы зэков отделился тощий, поднял руку, приветствуя Рэмбо и Шейха:
– Благодарим, мужики! Век должен буду. Если понадобится помощь, обращайтесь. Перо возвращаю, как договорились. Я – Лель.
Да уж, Лель. Шейх сощурился, присматриваясь к зэку: тонкие, правильные черты лица, глаза – ярко-голубые, аж светятся, ресницы густые. И кожа на руках мягкая. Этот, видно, головой работать привык.
Лель вернул финку Рэмбо и пошел к своим, сунув руки в карманы спортивных штанов.
Вскоре и солдаты подоспели, испуганно столпились рядом. Один только был не из пугливых, невысокий рябой сержант. Остановившись на почтительном расстоянии от Шейха, он вскинул автомат и проговорил:
– Вы арестованы. Оружие на землю, руки – за головы.
Ствол в его руках ходил ходуном, голос бойца срывался.
Шейх вообще не обратил на него внимания, а Рэмбо хмыкнул:
– Я бы на твоем месте спасибо сказал, а то ела бы тебя лоза. Сначала съела бы вот этих людей, – кивнул на зэков, – а потом и за нас взялась бы. Дошло? – постучал себя по лбу. – Антидот есть? От лозы? Давай сюда.
Губы сержанта затряслись, он напрягся… И потупился, когда Шейх, медленно подняв голову, взглянул на него в упор. Опустил автомат, снял вещмешок, порылся там и протянул одноразовый шприц. Шейх взял его, закатав рукав Хоббита, уколол противоядие в плечо. И сказал:
– К вечеру должен отойти. Черт, день потеряем.
Можно, конечно, было нанять другого проводника в Икше, но, во-первых, не хотелось бросать Хоббита – он оказался неплохим мужиком, дельным и опытным, хотя и слегка двинутым на голову, но это уже вина Сектора, тут многие такими становятся. Во-вторых, левый проводник мог ночью прирезать. Или сбежать в пути, убоявшись прелестей Глуби. Наконец, в-третьих, не факт, что кто-то из икшинских аборигенов наймется к Шейху после того, что устроил Астрахан.
Рэмбо с Шейхом взяли Хоббита под руки и собрались было идти, но замерли от воплей. Издалека послышались вопли, обернулись на крик. Он доносился из вагонов на мосту, которые были уже густо оплетены. Орал майор. Потом выл, потом хрипел, его жрала лоза.
Зэки завеселились, а солдаты заволновались и стали организованно отступать от уголовников.
Рэмбо, взглянув на вагоны, пробормотал что-то на английском, Шейх лишь пожал плечами.
По рельсам направились обратно к Икше: Хоббиту нужно было отлежаться в безопасном месте, кроме того, Астрахан удирал на дрезине, и догнать его пешком теперь не светило. Значит – вернемся в Икшу, возьмем любой транспорт, какой там можно найти, и возобновим преследование.
Шелестел ветер, гонял зеленые волны по полянам, пахло цветами и железом. Обычный солнечный день. Вдалеке лает собака, жужжа, пикируют слепни. Как будто и не было пятнадцать минут назад проклятой лозы. А вот мертвая лужайка: трава черная, будто обугленная, разинул челюсти скелет некрупной собаки, рядом – птичьи кости. Застонал Хоббит, разлепил веки на миг и снова свесил кудрявую голову на грудь. Крыса, все это время ехавшая на его плече, юркнула за пазуху.
– Чего это она? – Рэмбо остановился. – Может, впереди опасно?
Шейх потянулся, хрустнул шеей и вздохнул:
– Поездом ехали – все нормально было. Идем.
Вот и пригородные дома – все пустые, коттедж с красной черепичной крышей обвит той самой лозой. Почуяв добычу, лианы зашевелились, поползли к людям. Ничего, она далеко и неопасна. Шейх поскреб макушку – вязаная шапочка потерялась, отросшие иссиня-черные волосы слиплись от пота и пыли. Рэмбо сосредоточенно молчал, его лицо искусали комары, из-за отека раскосые глаза заплыли; черная с проседью щетина делала его похожим на абрека.
Вопрос, что делать дальше, остался открытым. У Астрахана трое бойцов, один из них – осведомитель, можно сказать, союзник. То есть противников двое. И нас двое, Хоббита не считаем. Велика вероятность, что осведомитель поможет, когда придет пора действовать. Странно, что он больше никак себя не проявлял, были же возможности подставить отряд, да и наследить можно было больше.