– Если гнать не будем – не перевернемся, – заверил Хоббит, принимающий поводья из рук бородача. – И хорошо, что я рулю, заодно и искажения буду высматривать, хотя лошадка их лучше меня чует.
Тронулись. Телегу мотало из стороны в сторону. Скрипели колеса, жужжали мухи, стонала и всхлипывала несчастная колымага. Шейх расстелил на соломе карту, провел пальцем вдоль дороги до Дубны, задумался и решил:
– Такими темпами мы до места доберемся через сутки, не раньше.
Рэмбо придвинулся, глянул в карту, поерзал, снова глянул и сказал:
– Я когда молодой был, дурной, при том НИИ охранником работал. Тогда Сектор еще пытались изучать… НИИ был как база в тылу врага. Сколько народу там полегло… и девчонка с фотографии, которую мы ловим, уж больно знакомая. Где-то я ее видел, и вот сейчас меня терзают смутные сомнения, а не там ли? Потом наползла аномалия туда, то ли Всплеск, то ли чего покруче, и никто ничего сделать не смог. Причем слухи ходили, что это диверсия, аномалию тип один притянул… как же его… Профессор один. Сам он исчез. Так вот, думается мне, что девчонка что-то знает, поэтому ее в то место и ведут.
– А чего ж ты раньше не сказал, что там работал? – возмутился Шейх. – Ничего себе новости неожиданные!
– И не только там. Да что в них неожиданного, что они конкретно меняют? Не доверял я вам особо раньше, вот и все, – Рэмбо сунул руку в карман рюкзака, потом – во второй. – Уроды! Сигареты сперли! Когда успели?!
– Ничего, злее будешь, – отозвался Хоббит.
– Ты его не нервируй, он псих, – проговорил Шейх. – Так что там за эксперименты проводились? В НИИ?
– А я знаю? – огрызнулся Рэмбо. – Мое дело маленькое. Изучали, как биотин действует, и, мне кажется, проводили эксперименты на детях.
– Ни хрена себе! – воскликнул Хоббит.
– Ты ничего не слышал. Это вообще-то государственная тайна, – проговорил Шейх и добавил: – Все интереснее и интереснее. Кстати, я тоже ничего не слышал. Ладно, Рэмбо, я это запомню.
Тот лишь кивнул в ответ.
За несколько часов езды Шейх отбил всю задницу. Дорога была старая, неровная, асфальт местами раскрошился – приходилось объезжать по лесу. К счастью, искажений на пути не попадалось, а если и были, то далеко – лошадь останавливалась, фыркала, но Хоббиту удавалось уговорить ее продолжить путь.
Когда солнце коснулось макушек сосен и на дороге обозначились черные остроконечные тени, лошадь остановилась окончательно и принялась перебирать копытами. Хоббит и так с ней, и эдак, и даже свой кусок хлеба пожертвовал – скотина съела, но дальше не пошла. Издав скорбный возглас, проводник спрыгнул на землю и сказал:
– В лесу тварь какая-то ходит. И то удивительно, что так долго ехали, я, если честно, даже не ожидал… Если б так всегда проехать можно было, по Сектору бы куча народу шастала и в Глуби тоже. Свезло нам под конец пути: ни зверье никакое не показалось, ни ларвы… Ладно, теперь слезайте, пусть животина домой скачет.
Дождавшись, пока рюкзаки спустят на землю, он распряг лошадь и стегнул хворостиной. Животина, развернувшись, бодро потрусила домой.
– Ну что, вперед? И помолимся, чтоб в ближайшее время удача от нас не отвернулась.
* * *
– Шухер! – заорал Кондрат.
Гена тут же обрел подвижность, кинулся на траву, перекатился, вскочил и кинулся бежать в сторону переправы. Данила заорал, выстрелил ему по ногам, не попал и обернулся к Кондрату.
Марина тоже обернулась. Данила, выругавшись, сшиб ее на траву, укрывшись за дрезиной.
От леса к ним спешила толпа – человек пятнадцать-двадцать, все – вооруженные.
– Чего надо?! – крикнул Данила, вытаскивая автомат, рядом кряхтел Кондрат.
– Сдавайтесь! – ответили ему. – По-хорошему сдавайтесь!
Девушка оглянулась. Момент исчез. Все, приплыли, добегались. Данила шикнул на нее: пригнись!
– Что надо? – повторил он.
– Вот сейчас во всем и разберемся, – ответили хриплым голосом. – Давай, шустрый, встал, оружие положил, руки поднял! Нас больше. В лесу тоже наши.
Данила снова выругался, опустил на землю автомат. Кивнул Кондрату и встал с поднятыми руками. Марина последовала его примеру.
Рома стоял спокойно, подняв руки. Кондрат разоружился. Впереди напавших с автоматом наперевес шел поп, всклокоченный и патлатый. Обтрепанные полы рясы мели по траве, глаза горели, черная борода топорщилась. Телосложения батюшка был богатырского, шагал широко и, видимо, пришлых совсем не боялся.
Он остановился, осмотрел дрезину, хмыкнул и пробасил:
– Кто, откуда?
– Меня зовут Данила Астрахан. Я из Москвы, вольный ловчий. Идем к Глуби. Экспедиция.
– А остальные – кто?
– Девушка – ученая, этот патлатый – боец, – невозмутимо соврал Данила, – Кондрат – второй боец наш. А проводник только что удрал.
– И чего надо?
– Ну как – чего надо. Пройти дайте, мы реку перейдем, обратно уже другой дорогой двинемся. Заплатим.
– С божьей помощью! – нашелся Чуб.
Спутники попа уже подтянулись и теперь пялились на девушку. Марина почувствовала себя голой. Батюшка поскреб бороду, что-то оттуда выудил, сщелкнул на землю.
– С божьей помощью, Данила Астрахан, тут только быструю смерть найти можно. Не могу я людей без проводника отпустить. Сейчас пойдем к нам, посидим, чаю выпьем лечебного, в бане попаримся, если захотите, помолимся, а там и решим, что с вами делать. Оружие отдайте от греха, и пойдем.
Данила скрипнул зубами, но повиновался. Приглашение батюшки, подкрепленное стволами его прихожан, звучало слишком уж убедительно.
* * *
Еще до появления Сектора аномальные места притягивали как экстремалов, так и фанатиков всех мастей. Чем подвижней у человека психика, то есть чем мобильнее его крыша, тем больше у него шансов увидеть недоступное, прозреть, вывалиться из колеса сансары, выйти в астрал и постичь непостижимое – попросту выйти из привычного круга вещей, поменять жизнь.
У отца Андрония крыша уехала в продолжительный отпуск по всяким экзотическим краям лет двадцать назад, когда он учился в семинарии, причем уехала очень основательно, всерьез. Поэтому, когда возник Сектор, так и не получивший сана Андроний собрал последователей и отправился покорять Глубь.
Чтобы постичь Бога.
Про путешествие батюшкиной крыши Данила, уже полчаса слушающий бас Андрония, додумался сам.
А про неоконченную семинарию, отсутствие сана и неприятие любой официальной религии Андроний рассказал. Он как раз перешел к истории покорения Дубны, когда Рома, идущий по левую руку от Данилы, замер, и тут же остановилась Марина. Кондрат чуть не налетел на спину впереди идущего, дернул бычьей шеей.
– Там искажение, – сказал Рома буднично.
Марина кивнула. Андроний поскреб бороду.
– Нет там искажения, сын мой. Я эту тропу только утром святой водой окропил.
– Там – искажение. Схруст. За ним – тлен, правее – озверин. Высыпали…
– Названия эти мне не ведомы, – протянул Андроний.
Это насколько же обособленно они живут, что общепринятого сленга не знают? Чуб пояснил по-прежнему спокойно:
– Тлен – когда плоть разлагается, схруст людей слепливает, озверин пробуждает жажду убийства.
– Саван, Химера и Каин? – удивился Андроний. – Быть не может такого! Утром святил тропу. А тебе, сын мой, откуда это ведомо?
– Чую, – Ромка вытащил сигареты, – просто чую. Я никогда не ошибаюсь. Обходить надо.
– Наваждение бесово тебя одолело, – просветил Андроний, – успокойся, сын мой, недолго идти осталось, вот за поворотом как раз город, подворье солдат веры.
Он махнул рукой, посылая людей вперед. Похоже, батюшке не перечил никто и никогда. Двое кряжистых мужчин, прекрасно слышавших слова Ромы, шагнули дальше, приближаясь к схрусту. Данила молчал. Он не собирался убеждать Андрония в правоте Ромы. Хотя бы потому, что спорить с психом бесполезно. А предупреждать «солдат веры» за спиной у их духовного лидера – небезопасно.
Марина закрыла глаза. Рома закурил и отвернулся. Кондрат разинул рот. Двое мужчин сделали еще пару шагов и попали в искажение. Движение было быстрым, почти незаметным: силуэты размылись, смачно хрустнуло, будто кто-то разгрыз куриный хрящик, чавкнуло, и из прозрачного пятна искажения вывалился окровавленный урод: две головы, одна грудная клетка, из середины которой торчит вывороченная рука, четыре ноги… Урод был мертв – моментально и надежно. Схруст не проводит операцию, он тупо сжимает, сращивает все живое, оказавшееся в радиусе действия, в одно целое. Хотя Момент болтал как-то, что некоторые схрусты не убивают… Данила этому не верил.
Кстати, где там Момент сейчас, интересно? Улепетывает назад к Барьеру или идет следом? Или уже объединился с Шейхом? Данила сморщился при мысли о предавшем друге.
Из плеча повалившегося на землю урода, бывшего минуту назад двумя мужиками, торчал приклад автомата.
Никто не завопил. Данила ожидал, что Марина поднимет крик, но она молчала, бледная как полотно. Кондрат пялился на труп и неразборчиво бормотал.
– Вот оно как, – пробасил Андроний и снова поскреб бороду.
Его паства дружно стянула шапки. Поп обернулся и посмотрел на Чуба:
– Искажения чуешь, значит?
– Сказал же, – Рома был сама безмятежность, – что чую. Да. Но не всегда, только издали.
– А знаешь, кто те искажения чует? – глаза Андрония сверкнули. – Хамелеоны.
Данила мог бы убить его прямо сейчас. Но их окружал отряд вооруженных и очень злых мужиков, готовых стрелять на поражение. А Чуб – чужой человек. Андроний навел на Рому автомат и скомандовал:
– Иди, отродье бесово, вперед.
Марина уцепилась за руку Астрахана, ища поддержки. Кондрат набычился и сжал кулаки. Мужики, скалясь, целились в них: из гостей, пусть и недобровольных, отряд превратился в пленников.
* * *
Новые жители Дубны обнесли свою деревню самым настоящим частоколом с воротами и даже подобием штурмового коридора. Стена охранялась – видимо, секта не испытывала недостатка в последователях.