Его бы даже слепой увидел.
— Конечно, вижу. А что?
— А то, что оно блокирует все ментальные связи. — Райвен развел руками. — Я вас просто не слышал.
Упс.
— Я этого не знала..
— Теперь знаете. — Охотник прищурился. — О чем вы подумали, когда я не вышел на связь?
— Ну… — протянула я уклончиво, — у меня было много теорий на этот счет.
— И какая из теорий была основной?
— Что вы просто хотите побыть один.
Высокородный фыркнул.
— Я не из тех, кто уходит в себя и начинает игнорировать окружающих, когда происходит что-то неприятное или болезненное. Если мне плохо, то я иду и помогаю тем, кому еще хуже — пользы от этого гораздо больше.
Я уже заметила… Оливия тому прямое доказательство.
— Что с этой девочкой? — я указала на палату.
— С Оливией? — уточнил Райвен.
— Да.
Никогда не встречала проклятых детей. Даже и не знала, что демонические дети подвержены проклятиям, у них же вроде невероятный иммунитет лет до шестнадцати — особенность расы, способствующая выживанию.
— Родовое проклятие. — Райвен поморщился и, заметно помрачнев, снова переключил свое внимание на анализатор. — К сожалению, неизлечимое.
— А разве есть излечимые? — Я особо не разбираюсь в родовых проклятиях…
— Конечно. — А вот высокородный разбирался в них превосходно. Это достойно уважения. Проклятия — одна из самых сложных и запутанных специализаций в медицине. — Многие родовые проклятия можно снять, а те, что снять нельзя, можно подавить или нейтрализовать их воздействие. Но есть исключения, вроде проклятия родовой мести, когда родитель проклинает своего ребенка. Подвержены ему только дети Луны.
— Ужасно.
Не то, чтобы я удивлена, учитывая, сколько зла живет в мире, но все же… существование подобного проклятия весьма неприятное открытие.
— В наши дни, — пояснил Райвен, на меня особо не глядя, а перепроверяя данные диагностики, — родовые проклятия являются исключительной редкостью, но раньше все было иначе. На Большой Луне жизнь была совершенно другой и социум разительно отличался от нашего. Подвох заключается в том, что такого вида проклятия ложатся на все последующие поколения без возможности их нейтрализации. Чистокровные демоны, рожденные под знаком родового проклятия, могут прожить двести, а то и триста лет, что весьма неплохо. Оливии просто не повезло. В ее случае проклятие прогрессирует неестественно быстро с самого рождения.
В то время как краймеры высшей крови живут под тысячу лет. Насильники-илькары не подвержены ни одному проклятию. А верховным психопатам не ведома боль потери.
— Жизнь та еще хреновая лотерея. — Я тяжело вздохнула. — Одни при рождении вытягивают проигрышный билет. Другие, еще не родившись, срывают целый куш.
— Жизнь многогранна, — не согласился Райвен, — она имеет как отрицательные, так и положительные стороны.
Да ладно?
— И где же в моей жизни положительные стороны, не говоря уже о жизни Оливии?
— Знакомство со мной, — произнес охотник с нескрываемой иронией, — однозначно одна из самых положительных страниц в вашей биографии.
— О да! — язвительно протянула в ответ. — Всегда мечтала познакомиться с мужчиной в городском морге. Холод, трупы, все дела… та-а-ак романтично!
— Вообще-то, — внес резонное уточнение Райвен, — мы познакомились у городского морга.
— Это в корне меняет дело!
— Безусловно, — заверил он.
Я невольно улыбнулась… но улыбка на моих губах буквальным образом застыла, едва я почувствовала то, что чувствовать в принципе не должна была, а именно эмоции Райвена — неожиданное тепло, которое разлилось по закромам его души, разгоняя беспроглядный мрак. Хотелось бы верить, что это моя компания на него так благотворно влияет… хоть это и слишком лестно, чтобы быть правдой.
Я оценивающе покосилась на Райвена, пытаясь понять, ощущает ли он, что я перенимаю его эмоции, как опытный эмпат или редкий видящий демон… но нет. Он даже не смотрел на меня, соответственно, ничего такого не ощущал.
— Кажется, — неуверенно начала я, отвлекая Райвена от изучения проклятия, — я должна вам кое-что рассказать. Не думаю, что это важно… но все же.
— Мне уже стоит начинать переживать?
— Нет! — разубедила его. — Не стоит… наверное. Просто в последнее время я кое-что чувствую. Эмоции, которые мне не принадлежат, и ощущения, которые я не испытываю.
Райвен взглянул на меня, скептично изогнул бровь.
— У краймеров нет способностей видящих, — отрезал он, — если вы об этом. Дар видящего считается редким даже среди высших демонов.
И вот именно это я и считаю странным. Сверхстранным и абсолютно необъяснимым! У меня не может быть таких способностей! Ни у одного краймера их нет!
— И тем не менее, — настояла я, — по каким-то причинам я чувствую вас: ваши эмоции и ваши ощущения.
Теперь к одной скептично изогнутой брови Райвена присоединилась и вторая. Кажется, он мне не поверил. Наверное, я бы тоже не поверила на его месте.
— Только мои? — с сомнением переспросил охотник.
— Только ваши, — утвердительно кивнула, — и ни чьи другие. Я в этом точно уверена.
Либо же моя кукушка основательно поехала из-за внедрения импланта… и у меня начались серьезные глюки. Не знаю, смеяться или нет, но этот вариант куда более правдоподобен, чем внезапно возникшая эмоционально-магическая связь между хищником и охотником.
— И что вы чувствуете в данный момент? — Райвен: опустив анализатор, прикрепил его к специальному ремню на брюках и внимательно посмотрел на меня, ожидая ответа. — Опишите.
— Что вам очень больно, — пожав плечами, сказала как есть. — И грустно. И вы вините себя за случившееся с Климом. Не можете выкинуть из головы момент его смерти. Снова и снова вспоминаете случившееся в допросной, хоть это и доставляет вам мучения. Вы сожалеете, что не были с ним рядом, когда это было нужно, что позволили ему погрузиться во тьму, вместо того чтобы помочь вернуться на светлый путь, посчитав, что он справится самостоятельно. Чувство вины, которое на вашем месте вообще никто бы не стал испытывать, убивает и ранит. Вы пытаетесь вытеснить его работой, но это не помогает. Вы разочарованы в Климе, но что хуже — в самом себе. Вам одиноко… ведь за последние годы вы потеряли почти всех своих близких. Клим был одним из последних существ, кто связывал вас с прошлой жизнью. Но теперь не стало и его. Это паршиво… мне жаль, что все так случилось.
Райвен несколько секунд смотрел на меня так, будто впервые увидел, затем медленно отстранился и, нахмурив брови, с подозрением прищурился. Не знаю, поверил он мне в итоге или нет, но предположительное наличие эмоциональной связи ему явно не понравилось. Причем не понравилось настолько, что я нутром почувствовала, как он выстраивает ментальную стену между нами, тем самым создавая своеобразную неприступную баррикаду.
— Даже самым сильным существам, — я доверительно заглянула ему в глаза, — иногда требуется поддержка. Не забывайте об этом.
— Поддержка? — Райвен горько усмехнулся. — И вы решили, что поддержка малолетнего краймера, ни черта не знающего о доверии и дружбе, меня как-то утешит?
О, сарказм… как ожидаемо! Не любит Райвен проявление заботы. Просто терпеть не может до скрежета зубов. Почему? Причин может быть масса.
— Я решила, — осторожно внесла поправку, — что поддержка «малолетнего краймера» вам как минимум не помешает. Но если нет — не страшно, я все пойму и просто уйду.
Охотник кивнул в сторону выхода. Разумеется, с места я не сдвинулась.
— Ну так уходите! — невозмутимо велел он, сложив руки на груди. — Я привык справляться со своими переживаниями самостоятельно.
— Отлично! Вот и справляйтесь с ними дальше! Ведь я не претендую на роль вашего личного психолога. Больно надо! Всего лишь на роль друга… но, кажется, я напрочь запорола отборочный кастинг. Увы.
На мужских губах появилась слабая улыбка. И, растеряв всю свою стойкую невозмутимость, Райвен спросил:
— С чего вы это взяли? Я насчет дружбы.
— Наблюдала за нашим общением последнюю неделю.
— И пришли к какому-то неверному выводу?
— В том и дело, что нет. Вообще ни к какому не пришла. Я не понимаю, как вы ко мне относитесь…
Райвен чуть склонил голову вбок.
— Ввиду жизненных обстоятельств у вас не хватает социальных навыков, мисс Прайд, чтобы определить мое отношение к вам.
— Может быть, — согласись я, — не спорю.
Скорее всего, так оно и есть.
Охотник еще раз с подозрением на меня посмотрел, затем тяжело вздохнул и отвернулся. Несколько секунд он о чем-то размышлял, отрешенно глядя в никуда, после чего произнес:
— Краймеры — неизученная раса, — озвучил он неоспоримый факт. — Охотникам известна ваша темная сторона, но ничего не известно о светлой и ее способностях. К сравнению, демоны остро чувствуют эмоции своих любимых. А драконы, испытывая страх за близких существ, способны не спать и не есть несколько месяцев подряд. Но что происходит с неинициированными краймерами в период влюбленности или, например, в момент психологической близости — остается загадкой. Или оставалось загадкой, — исправился Райвен, — до этого момента.
Я поперхнулась.
— Вы сейчас намекнули, — с прищуром уточнила я, — что у меня период влюбленности, который подразумевает эмоциональную магическую связь, собственно, с моим возлюбленным?
— Я просто высказал свою теорию относительно появления эмоциональной связи, — мастерски ушел он от ответа! — Может, есть и другое, более рациональное объяснение, но лично я его не вижу.
И, подмигнув мне, охотник двинулся вперед по коридору.
Я судорожно сглотнула, в ужасе осознавая, что Райвен возможно прав… насчет влюбленности. Если так можно назвать мою симпатию к нему. Очень сильную симпатию. Очень.
Покинув отделение, высокородный отдал украденный пропуск медсестры первому встречному андроиду. Робот из числа санитаров пообещал незамедлительно вернуть документ его владельцу.