Начальник полиции, прикрыв рот, икнул. Перед выходом из дома он пил бутылочное пиво, а оно всегда давало о себе знать.
— Как только мы получили сообщение из Ярда, — сказал суперинтендент[10], — мы сразу же разослали номера банкнот по всем магазинам, гостиницам и меблированным комнатам.
— Надеюсь, сэр, на той карте, — спросил Мейтер, — отмечены ваши посты?
Они подошли к стене, и офицер карандашом показал основные пункты города: железнодорожную станцию, реку, полицейское управление.
— А Королевский театр, — спросил Мейтер, — будет где-то вот здесь?
— Совершенно верно.
— Что привело его в Ноттвич? — спросил начальник полиции.
— Хотел бы я знать, сэр. А на этих улицах около вокзала — там что, гостиницы?
— Несколько пансионатов. Но хуже всего то, — сказал суперинтендент, в рассеянности поворачиваясь спиной к начальнику, — что во многих из этих домов берут случайных жильцов.
— Лучше объехать их все.
— Некоторые хозяева плевать хотели на полицию. Знаете, дома свиданий... Туда забегают минут на десять, даже двери не запирают.
— Чепуха, — заявил начальник полиции, — ничего подобного в Ноттвиче нет.
— Если не возражаете, сэр, на таких участках не мешало бы усилить патрули. Пошлите туда своих лучших людей. Я полагаю, его приметы, помещенные в вечерних газетах, у вас есть? Похоже, он очень опытный взломщик сейфов.
— Сегодня вечером мы вряд ли чего добьемся, — сказал суперинтендент. — Мне жаль беднягу, если он не нашел где укрыться.
— Нет ли у вас здесь бутылки виски? — спросил начальник полиции. — Нам всем не мешало бы пропустить по маленькой. Я выпил слишком много пива, и теперь у меня отрыжка. Я бы пил виски, да жене запах не нравится. — Он откинулся на спинку стула, скрестив свои толстые ноги, и поглядывал на заместителя с какой-то детской радостью, точно хотел сказать: «Как это здорово, когда опять пьешь со своими ребятами». Из всех присутствующих только его заместитель знал, какой скотиной он становится с теми, кто от него зависит.
— Мне самую малость. — Склонившись над стаканом, он сказал: — Ловко вы сцапали этого ублюдка Бэнса, — и объяснил Мейтеру: — Мошенник. Несколько месяцев не давал нам покоя.
— А на вид такой честный малый. Как-то даже не верится, что он жулик. А впрочем, что он такого сделал? Только мешал наживаться Макферсону...
— А, бросьте, — сказал начальник полиции. — У Макферсона все законно: и контора своя, и телефон. Ему приходится оплачивать издержки. Выпьем, ребята. Выпьем за женщин, — Он опорожнил свой стакан. — Еще на два пальчика, супер. — Он глубоко вздохнул. — А что, если подбросить уголька в камин? Давайте устроимся поудобнее. Сегодня нам уже все равно ничего не сделать.
Мейтер чувствовал себя неловко. Сегодня и впрямь было уже поздно что-либо затевать, но он не мог выносить бездействия. Не такой уж он большой, этот Ноттвич. Вряд ли понадобится много времени, чтобы найти Рейвена, но он, Мейтер, здесь новичок. Он не знал ни здешних притонов, ни клубов, ни дансингов.
— Мы полагаем, — сказал Мейтер, — что он приехал сюда, кого-то преследуя. Было бы не лишним, сэр, еще раз побеседовать утром с перронным контролером. Посмотрим, кто из местных, если он помнит, сошел с поезда. Возможно, нам повезет.
— Вы слышали этот анекдот об архиепископе Йоркском? — спросил начальник полиции и тут же бросил Мейтеру: — Да-да. Непременно. Но не надо спешить. Чувствуйте себя как дома, дружище, и выпейте виски. Вы в Мидленде. В неторопливом Мидленде, не так ли, супер? Мы не суетимся, но дело свое делаем.
Конечно, он прав. Торопиться, право же, некуда, да и вряд ли можно что-нибудь сделать в такой поздний час, но, стоя у карты, Мейтер словно слышал голос: «Скорей. Скорей. Скорей. Не то будет поздно...» Он провел пальцем по основным улицам, ему хотелось знать их не хуже, чем он знал центр Лондона. Почтамт, рынок, «Метрополь», Хай-стрит... а это что? Тэннериз.
— А что в этом большом квартале, который примыкает к улице Тэннериз, сэр? — спросил он.
— «Мидленд стил», — сказал суперинтендент и, повернувшись к начальнику полиции, терпеливо ответил: — Нет, сэр, не слышал. Неплохой анекдот, сэр?
— Мне его рассказал мэр, — продолжал начальник полиции. —— Славный он все же малый, этот старина Пайкер. Больше сорока ему ни за что не дашь. Знаете, что он сказал на заседании комиссии по проведению учебной химической тревоги? «Вот удобный случай забраться в чужую постель». В том смысле, когда все в противогазах, не поймешь, кто женщина, кто мужчина. Понимаете?
— Мистер Пайкер очень остроумный человек, сэр.
— Да, супер, но тут я его перещеголял. В тот день я был в ударе. Знаете, что сказал я?
— Нет, сэр.
— Я сказал: «Кому-кому, а вам чужой постели не найти, Пайкер». Улавливаете? Он ведь у нас первый кобель, старина Пайкер.
— Как вы собираетесь провести учебную тревогу, сэр? — спросил Мейтер, тыча пальцем в здание ратуши.
— Мы решили, что люди вряд ли станут покупать противогазы по двадцать пять шиллингов за штуку, но послезавтра у нас будет тревога. С аэродрома в Хэнлоу привезут дымовые шашки, и всех, кто окажется на улице без маски, отвезут на «скорой» в городскую больницу. Так что всем, у кого есть срочные дела и кто не хочет сидеть дома, придется купить маску. «Мидленд стил» всех своих людей масками обеспечивает, так что там работа будет идти как обычно.
— Похоже на шантаж, — заметил суперинтендент. — Сиди дома или покупай маску. Представляю, во что обошлись противогазы транспортным компаниям.
— И когда это начнется, сэр?
— Этого мы не сообщаем. Сигнал подадут сирены. Представляете, бойскауты на велосипедах и в масках... Но мы-то, понятно, знаем, что к полудню все кончится.
Мейтер снова взглянул на карту.
— А эти угольные склады около станции? — спросил он. — Они у вас под наблюдением?
— Да, мы следим за ними, — ответил суперинтендент. — Я распорядился насчет этого сразу же после звонка из Ярда.
— Недурно, ребятки, недурно, — сказал начальник полиции, допивая остатки своего виски. — Пойду домой. Завтра у нас нелегкий денек. Супер, вам, вероятно, захочется видеть меня утречком на совещании?
— О нет, сэр, не думаю, что мы побеспокоим вас так рано.
— Во всяком случае, если вам все-таки понадобится мой совет, я всегда на проводе. Спокойной ночи, ребята.
— Спокойной ночи, сэр, спокойной ночи.
— Старик прав в одном. — Суперинтендент убрал виски в шкаф. — Сегодня мы уже ничего не можем сделать.
— Не буду вас задерживать, сэр, — сказал Мейтер. — Не подумайте, пожалуйста, что я всегда так тороплюсь. Сондерс может подтвердить, что сейчас я просто валюсь с ног, но в этом деле что-то есть... Я просто не могу ждать до утра. Странное дело, сэр, я смотрел на эту карту и думал, где бы я сам спрятался. А что это за пунктирная линия вот здесь на востоке?
— Это новый жилой район.
— Дома еще не достроены?
— Я уже послал туда патруль — двух своих людей.
— У вас все неплохо организовано, сэр. Вы бы и без нас управились.
— Не судите о нас по нему.
— Никак не пойму одного. Он явно кого-то преследует. Он ведь толковый парень. У нас никогда на него ничего не было, а тут вдруг за одни сутки наделал столько глупостей. Шеф говорит, за ним будто борозда тянется, и между прочим, так оно и есть. Мне кажется, ему не терпится до кого-то добраться.
Суперинтендент взглянул на часы.
— Я пойду, сэр, — сказал Мейтер. — До завтра. Спокойной ночи, Сондерс. Пойду прогуляюсь, прежде чем отправиться в отель. Хочу поближе познакомиться с городом.
Он вышел на Хай-стрит. Дождь перестал, вода в канавах начала замерзать. Он поскользнулся и ухватился за фонарный столб. После одиннадцати улицы Ноттвича освещались слабо. Впереди, ярдах в пятидесяти по направлению к рынку, он увидел портик Королевского театра. Там не горел ни один фонарь. Он вдруг поймал себя на том, что мурлычет: «А я говорю — это рай», — и подумал: «Хорошо, когда любишь по-настоящему и всерьез, а не просто влюблен и бродишь где попало». Он любил порядок и хотел, чтобы и в личной его жизни тоже как можно скорее установился порядок; он нуждался в любви, непременно скрепленной печатями, подписями и брачным свидетельством, за которое уплачена пошлина. Его переполняла какая-то неясная нежность, которую он мог бы выразить, только женившись на ней. Он не был ее любовником, скорее он походил на женатого человека, который прожил с женой долгие годы, полные счастья и доверия, и благодарен за это судьбе.
В первый раз за все время, что он ее знал, он решил совершить безрассудный поступок: пойти и взглянуть на ее дом. Адрес она как-то дала ему по телефону. Кстати, дорога туда лежала через Олл-Сентс-роуд. На это место он и так собирался взглянуть — это было нужно для работы, и, таким образом, он совместил приятное с полезным.
И вот сейчас, внимательно глядя по сторонам, он многое узнал, так что, выходит, он не теряет времени даром. Он узнал, к примеру, названия и адреса местных «Ноттвич джорнэл» и «Ноттвич гардиан» — двух соперничавших газет, расположенных напротив друг друга на Чэттон-стрит, — одна из них рядом с огромным претенциозным зданием кинотеатра. Уже по одному оформлению газет он мог сказать, кто их читает: «Джорнэл» — для простых, а «Гардиан» — для здешнего «высшего общества». Он узнал также, где находятся закусочные и пивные, куда ходят шахтеры; он нашел парк — поникшие деревья, ограды, посыпанные гравием дорожки для детских колясок. Все это могло пригодиться, все это оживляло карту Ноттвича, так что теперь он мог представить ее в конкретных деталях, как, скажем, он представлял себе Лондон.
Олл-Сентс-роуд представляла собой два ряда псевдоготических домов с крышами из мелкой черепицы, которые выстроились в две ровные линии, как рота на параде. Он остановился напротив дома № 14 и подумал, спит она или нет. Утром ее ждет сюрприз: с Юстонского вокзала он отправил ей открытку, где сообщал, что остановился в «Короне». На первом этаже горел свет: хозяйка еще не спала. Он пожалел, что не дал знать о себе раньше — открытка идет слишком долго. Он знал, как неуютно первое время на новом месте, как неуютно, проснувшись утром, видеть чужие лица. Ему казалось,