Она надеялась, что толпа не линчует ее за победу над их героем, а лицо Мелиза сказало ей все.
– Ты поймала свой шанс. Блестящая езда.
– Потрясающе, – проговорил Билли, крепко обнимая ее. – Она шла, как сказка.
Даже Руперт не остался в стороне. – Не плохо для новичка. Так мы друзья?
– Нет, – ответила Фен и с гордым видом пошла разогревать Макулая перед соревнованиями на силу прыжка.
Этим вечером, вернувшись в отель, Фен позвонила Джейку.
– Полагаю, ты, наконец, выиграла, – мрачно проговорил Джейк, – иначе бы не звонила.
– Пра-виль-но. В начале я наделала столько дурости, что не решалась позвонить. Дездемона выиграла соревнования с выбыванием. Я побила Людвига, а потом в финале – Пьеро.
Джейк фыркнул. – Как Макулай?
– Чудесно. Собственно, у меня две новости о нем: хорошая и плохая.
– Ради всего святого! С ним все в порядке?
– Ну, плохая новость – я участвовала с ним в соревнованиях на высоту прыжка.
– Ты… что?! – Даже находясь за тысячу миль Фен спасовала.
– Но хорошая новость – он победил.
Минуты две Джейк обзывал ее всеми именами, какие только существуют под солнцем, но затем спросил: – Сколько он прыгнул.
Фен хихикнула.
– Семь футов два дюйма запросто. Он мог бы и выше и, о, Джейк, он был такой довольный, что снова стал первым. Ты же знаешь, как ему нравится побеждать. Он взбрыкивал после каждого прыжка и настоял на том, чтобы сделать два круга почета, а, кроме того, съел гвоздику президента. Но он правда чувствует себя хорошо, – поспешно добавила она. – Я сама одела на него чулки и наложила охлаждающую мазь, а потом буду выгуливать по часу или два, но это хорошо взбодрило его.
– Сколько ты выиграла?
– Точно я еще не посчитала; ты же знаешь мои способности в математике. Около 3000 фунтов, я полагаю. Но самая хорошая новость – я также выиграла маленький автомобиль, так что, когда ты вернешься из госпиталя, я смогу прокатить тебя с ветерком. Кстати, как ты?
Джейк не захотел говорить о себе, но по звуку голоса она могла сказать, насколько он взволнован.
40
Вечером в посольстве Англии проводился прием, и в первый раз команда была без всевидящего ока Мелиза. Пригласительный билет от министра культуры Италии послушать в римском оперном театре Доминго Плачидо в роли Отелло – это было выше его сил. Но перед этим он провел серьезный разговор с командой.
– Это первые соревнования в серии Кубка Наций. Если мы выиграем, то получим колоссальное моральное преимущество. Поэтому – не напиваться, и я хочу, чтобы к полуночи все были в своих кроватях. А поскольку ты у нас единственный трезвенник, – добавил он, обращаясь к Билли, – то я полагаюсь на тебя. Ты присмотришь за Фен и лично убедишься, что к одиннад цати она будет лежать в собственной кровати, а не у Руперта.
Билли покачал головой. – Если вы серьезно думаете, что Руперт даже заметит меня.
Руперт приехал на прием в новом костюме: бледно-голубом и сделанном для него одним из ведущих итальянских модельеров, который обычно занимался дизайном только женской одежды но уступил, так как правильно почувствовал, что Руперт будет прекрасной рекламой для его моделей.
– Любой другой на его месте выглядел бы чокнутым гомиком, – подумал Билли, – особенно надев аметистовую рубашку и такого же цвета галстук. – Но таковы были мужественность Руперта, глубокая синева его глаз и поджарое широкоплечее тело, что результат оказался сногсшибательным.
Все девушки на приеме буквально стояли в очередь, чтобы предложить ему копченой семги со спаржей или долить в бокал шампанского.
– Они все убеждены, что я американский теннисист, – про говорил он, пробившись сквозь толпу к Билли. – Мне уже три раза говорили комплименты по поводу моего бэк-хенда и подачи Но единственно, чего я хочу здесь, – сказал он, понижая голос, – так это обслужить Фенеллу Максвелл.
– О, прекрати, ради бога, – возмущенно воскликнул Билли.
– Она сама хочет, – вкрадчиво произнес Руперт. – Прошлой ночью она была как кобыла в период течки. Кроме того, я должен выравнять счет с Одноногим Девственником.
– Бедняга и так лежит в больнице с раздробленной ногой. Тебе мало?
– Вильям, он дважды пытался убить меня, один раз с ножом, а второй – с Макулаем. И я намерен отыграться.
Он бросил взгляд через зал, где Фен разговаривала с министром культуры Италии, который был раза в три старше ее. Она выглядела бледной и уставшей.
– Посмотри, как за ней волочится этот омерзительный итальяшка. Сейчас я заставлю ее ревновать: пойду потреплюсь вон с теми двумя девицами, и получу ее на тарелочке.
– Твоя самонадеянность не имеет границ. Боже, как бы мне хотелось выпить.
– У этих двух, похоже, дома может кое-что быть. Пошли.
Девушки были определенно хорошенькими: одна – блондинка, вторая – рыжеволосая.
– Вы, наверно, теннисисты, – хихикнула рыжеволосая. – Выглядите такими сильными.
– Нет, – проговорил Руперт, не улыбаясь.
– А чем же вы тогда занимаетесь?
– Я скачу на лошадях. – Затем после паузы добавил: – И очень успешно.
Разговор перешел на семейное положение.
– Билли в разводе и абсолютно доступен. А я женат и тоже доступен.
– А ваша жена не возражает?
– Нет.
– Она сама себе зарабатывает на жизнь?
– Нет, а также не курит, не пьет и не трахается.
Девушки громко рассмеялись. Билли отвернулся. На улице уже опустились сумерки. В густой траве, облокотившись на чернеющий тис, полулежала каменная нимфа, одетая в одежды с обнаженными плечами. Вокруг двух апельсиновых деревьев в кадках вились светлячки. По сере-зеленым ступеням между берегов из бледно-сиреневой герани медленно струилась вода из фонтана.
– Невыносимо тут, – подумал он и принялся обдумывать идею пригласить Фен пойти с ним куда-нибудь поужинать. Она выглядела не очень радостной, особенно сейчас, когда стало ясно, что блондинка собирается уходить с Рупертом. Со слов блондинки, она и ее подружка работают секретаршами в посольстве, и им нравится жизнь в Риме.
Рыжеволосая подруга присоединилась к Билли у окна.
– Сожалею о вашем браке, – проговорила она. – Я сама в разводе. Кто не прошел через это, тот не понимает, как это ужасно.
Билли ошибочно принял наполнившие ее глаза слезы жалости к себе за проявление сочувствия к его собственному положению.
– Когда вы разошлись? – спросил он.
– Шесть месяцев назад, – ответила она и отошла.
Пятнадцать минут спустя их прервал Дриффилд, выглядевший как грозовая туча.
– Теперь я хромой, – с отвращением проговорил он. – Лошадь не может стать на ногу. Только что смотрел ветеринар; думает, что воспаление. – Он схватил бокал с шампанским с проносимого мимо подноса. – Где Мелиз?
– Пошел в оперу.
– Чертов гомик.
– Бог мой, – воскликнула Гризелла, присоединяясь к ним. – Это значит, что придется прыгать Фен. Этого нам только не хватало.
– Сегодня днем она прыгала чертовски здорово, – оборвал ее Дриффилд.
– Пожалуй, пойду и предупрежу ее, – сказал Билли. Но глянув через зал, он увидел, что она исчезла. Он попытался отыскать ее в других комнатах, расталкивая при этом возмущенную толпу, затем, услышав смех за розовым кустом, выскочил в сад.
– Мать твою, проваливай, – проговорил голос, когда он выглянул из-за куста. Двое элегантно одетых молодых мужчин стояли и обнимали друг друга.
Плаща Фен не было в гардеробе. Да, сказал один из прислуги, девушка в розовом платье и в розовых туфлях только что ушла с министром культуры. Он подумал, что это его дочь.
– Нет, не дочь, – мрачно ответил Билли.
– Счастливчик.
Билли вернулся к Руперту и рассказал о случившемся. Руперт, который к этому времени выпил бутылки полторы шампанского, пожал плечами. – Ну и ладно. С ним у нее ничего плохого не случится. Его время уже прошло. Как бы то ни было, а вот эти, – он дернул головой в направлении двух секретарш, – выглядят вполне сговорчивыми. Сейчас мы пойдем с ними поужинаем, а потом поедем к ним на квартиру.
– Я не хочу, – запротестовал Билли. – Я должен найти Фен.
– Да она рано вернется в отель. Она же слышала наставления Мелиза. Только сегодня утром каялась, как не знаю кто.
За ужином девушки становились все глупее и глупее, а отчаянье Билли все глубже. Уже в квартире он зашел в ванную опорожнить свой мочевой пузырь. Рассыпанный порошок талька, хаос косметики, разбросанные по ванной трусики и колготки, какое-то засыхающее вьющееся растение и наполовину выпитый джин с тоником мучительно напомнили о Джейн. Ему страшно захотелось вернуться в отель. Рыженькая была миловидной, но было так же очевидно, что она предпочла бы оказаться в постели с Рупертом. – Ваш друг еще тот, да?
На стенах ее комнаты висели плакаты с фотографиями Роберта Редфорда и Сильвестра Сталлоне. Кровать оказалась очень узкой.
– Обычно я не делаю этого в первую ночь, – проговорила она, выскальзывая из своего бледно-желтого платья с разрезом с пренебрежением к шелку. Обнаженным ее тело не выглядело таким хорошим: груди обвисали, как полупустые мешки с фасолью.
– Мне ужасно жаль, – извинялся позднее Билли, глядя на свой вялый безжизненный член.
– Ты находишь меня непривлекательной? – обиженно спросила девушка.
– Наоборот, ты так прекрасна, что произвела на меня огромное впечатление, – солгал Билли. – А, кроме того, у меня завтра серьезные соревнования, что никогда не помогает в подобных случаях.
Руками и языком он доставил ей удовольствие, но отвергнутая мужем она нуждалась в подтверждении, что мужчины по-прежнему находят ее неотразимой. Билли почувствовал ее состояние, несмотря на ее заверения, что она «все понимает», и представил, как завтра по посольству пойдет шепоток.
– Моя дорогая, у него совершенно не встает. Не удивительно, что от него ушла жена.
Без четверти двеннадцать Руперт тоже был готов идти домой.
– У нас на завтра есть отличные билеты, – сказала блондинка, когда они уходили. – Вы позвоните?