— Я при свете дня еще разок посмотрю, — сказал Олег.
Верка пошла к себе следом за Олегом.
Две комнаты. Большая общая и маленькая, в которой Верка спала.
Конечно, большая комната была бедной — с чего ей быть богатой? — но все-таки здесь жила женщина, и потому комната не была складом мебели, а на обеденном столе даже скатерть лежала. У стены громоздился на львиных лапах буфет с застекленными полками в частых переплетах. На них когда-то стоял сервиз, может быть, даже дореволюционный, а теперь стоят только чашки, по одной из разных сервизов. Смешно! Ниже выдвигались ящики для вилок и ножей. Их открывали ночью. Кое-что выронили на пол, а закрывать не стали — грабители!
От дверей было видно открытое окно в сад, через которое ночью выскочила Верка. На подоконнике стояла курица и кудахтала, словно постукивала шариком в горле. Потом курица спрыгнула на пол и деловито пошла по комнате, склонив голову набок, чтобы лучше выслеживать червяков.
На полу лежал большой, вытертый посередине ковер. Узор можно было разглядеть только у стен и дивана, где меньше ходили. На ковре между диваном и столом валялись книжки, упавшие с полки, и осколки чашки. Надо бы убрать, но Верка была как избитая — плохая выдалась ночь.
Олег присел на корточки и стал водить по полу носом, как Шерлок Холмс какой-то. Что он искал? Следы собаки Баскервилей? А может, он сам раньше служил разыскной собакой?
— Да ничего они не забыли! — сказала Верка. — Убежали со всех ног.
— Именно потому, что со всех ног, — откликнулся Олег, — они и могли что-то оставить. А мы ведь даже не знаем, отыскали они нужный ключ или не успели. И от чего он был, мы не знаем. А куда делся первый ключ? Понимаешь, сколько вопросов?
Верка только вздохнула. Не ее ума дело. Бояться надоело, а смеяться не над чем.
— Я пошла Катьку доить, — сказала она. — А то собираться пора, электричку пропущу.
— Иди, а я подумаю, к чему может подойти потерянный ключ.
— А сами не подозреваете? — Верка сделала вид, что она совсем дурочка. Но Олег почуял неладное в ее тоне и быстро ответил:
— Зою Космодемьянскую помнишь?
— Ее немцы повесили? Она диверсантка была.
— Молодец. А когда она на задание уходила, ей начальник сказал: подробности я тебе не скажу. Чем меньше будешь знать, тем меньше выдашь на допросе. Вот она и не выдала ничего, и героиней стала, потому что ничего не знала. Хотела бы сказать, да нечего. Это и твоя судьба, моя деточка.
— Я не деточка.
— Иди к своей Катьке. Она уже охрипла.
Верка доила Катьку и думала о взрослых.
Они, как правило, хуже детей, потому что дети врут о простых вещах и ради простых вещей. А взрослые порой врут так сложно, что сами уже не знают, с чего начали и чего хотят. Доверять им нельзя. Никому. Даже если они тебе улыбаются и делают вид, что хотят тебя защитить. А ты приглядись и сообрази, что же им на самом деле от тебя нужно.
Хоть опять шел дождик и солнца не было, но когда детеныш вошел в сарай, Верка его сразу почуяла и обернулась.
Детеныш стоял в дверях, подпрыгивал, и на его красной шапочке качался белый помпон. Как будто это не человек, а гном. А вот сандалики детские, девчачьи, из детского садика.
— Верка, — прошептал детеныш, — я тебе зонтик принесла. Мне матка дала. Дождь идет, вредно с голой головой ходить, вши заведутся.
Он засмеялся, как закашлялся.
Казалось бы, враг, нелюдь, бежать от него надо или кинуть кирпичом, а Верка и сама не хотела, а спросила:
— Ты мальчик или девочка?
— Не догадалась? — Смех у детеныша был женский, взрослый. — И не догадаешься, потому что это не имеет значения.
— Уходи, — сказала Верка. — А то я Олега Владиславовича позову.
— Ты от него подальше держись, — сказал детеныш. — Ему недолго жить осталось, а смерть его будет ужасной.
— Олег!
— Стой! Помолчи. Скажи, где Оксана? Куда вы Оксану дели?
— Олег Владиславович, ловите ее!
— Ах ты, мразь горячая! — Детеныш ткнул в Верку зонтиком. Зонтик был странным. Верке показалось, что у детеныша в лапке блеснула длинная сабля. Верка отшатнулась и от страха плеснула в него молоком из банки. Детеныш взвизгнул и кинулся прочь. Тут же Верка услышала голос Олега:
— Ты где, Вера? С тобой все в порядке? Это ты кричала?
Видно, он заметил убегавшего детеныша, потому что голос его изменился. Он закричал:
— Стой! Стой, кому говорю! Ты куда, поганец?
Верка огорченно стояла в дверях сарая, опустив руки. Остатки козьего молока капали на солому.
Катька была возмущена. Ну подумайте: весь день в себе копила, хотела хозяйку порадовать, а она все на пол! Какое неуважение к парнокопытным!
— Не догнал я его, — сказал Олег, заходя в сарай. — Славно ты его пугнула.
— Я со страха, — ответила Верка. — Если бы подумала, разве стала бы молоком жертвовать?
— А чего испугалась?
— Он зонтик принес. — Верка показала на зонтик, лежавший у ее ног. — А потом стал требовать, чтобы я ему про Оксану сказала.
— Что? Что? Говори конкретнее!
— Просто спрашивал, а потом этой штукой, зонтиком, чуть не проткнул. Там в нем сабля.
— Не может быть сабли в складном зонтике, — возразил Олег. Он поднял зонтик, нажал на кнопку, зонтик раскрылся. Зонтик был совсем нестрашным. И никакой сабли!
— Но я же видела! Такая длинная и блестит!
— Какая? Точнее!
— Ну как у Чапаева.
— Это не сабля, — вдруг расстроился Олег. — Это куда хуже сабли.
— Что вы имеете в виду? — Верка сердилась. Не нравились ей все эти недомолвки. Она чувствовала, что нервничает не меньше Олега, но никто не желает ей ничего объяснить.
— Обязательно объясню.
— А молока почти нет, — вдруг вспомнила Верка. — Что будет, что будет!
— Возьми денег, купи молока в Пушкине.
— Откуда там козье молоко?
— Купи хорошее, коровье.
— Вы моей бабки не знаете!
— Боюсь, что я уже ничего не знаю.
— Вы в Пушкино не поедете? — спросила Верка.
— Я тебя до станции провожу. Не хочу, чтобы ты одна по улицам разгуливала. Потом кое-какие дела здесь сделать надо. Вот, кстати, с Папаней поговорить.
— Правильно, он знает эту Оксану.
— А потом я подъеду к больнице и буду ждать тебя у ворот. У автобусной остановки навес и скамейка. Там и буду ждать. А если ты раньше освободишься, то обязательно меня дождись!
— Спасибо.
— Не обращай внимания, — ответил сосед.
Он был расстроен. Огляделся вокруг, поднял с соломы красную шапочку детеныша.
— Роняем ценные вещи, — заметил он.
Олег крутил шапочку в руке.
А потом сделал странную вещь.
Вытащил из внутреннего кармана пиджака пластиковый пакет, осторожно его открыл и двумя пальцами опустил шапочку внутрь. Так делают следователи в детективах.
А потом положил пакет в карман.
— А что с зонтиком делать? — спросила Верка.
— Пока что использовать по назначению, — ответил Олег Владиславович. — А потом я его у тебя отберу.
«Наверное, он все же чекист, — подумала Верка. — Может быть, даже следователь. А они? Мамаша с детенышем? Они кто? Мафия? Жаль, что у меня нет воображения. Вот бы Топоркову из класса показать — он здорово умеет придумывать».
Верка стала собираться.
Олег сбегал к себе, закрыл дом, надел плащ, и они пошли к станции.
Ворота коттеджа, где жили мамаша с детенышем, были закрыты.
Улица пуста.
Дождь бесконечно сыплет и сыплет, мелкий, холодный, скоро все листья с деревьев собьет — и так уже приходится шагать по толстому слою листьев.
Когда они поворачивали на Советскую, Верка услышала странный треск.
Сверху раздался отдаленный раскат грома — словно рвут пополам простыню. И по ушам ударил воздух!
Верка взглянула вверх, но Олег закричал:
— Назад! — и дернул ее за руку.
Верка чуть не упала. Пришлось отскочить, куда потянул ее за рукав Олег Владиславович.
И тут же перед ними рухнула громадная сосна. Мимо нее Верка каждый день ходила на станцию — самая большая сосна в поселке.
Дерево рухнуло с ужасной скоростью и силой — ствол ударил по земле и даже подпрыгнул. Удар был таким мощным, что на соседних дачах зазвенели стекла, а забор на той стороне улицы разлетелся в щепки.
— А теперь вперед! — крикнул Олег Владиславович и заставил Верку, у которой онемели колени от запоздалого ужаса, перебраться через сосну и побежать по Советской к станции.
Навстречу бежали какие-то случайные люди, любопытные.
— Где? Что? — кричали они.
Как будто произошло землетрясение.
Пробежав полдороги, Олег с Веркой перешли на быстрый шаг.
Верка раскрыла зонтик.
Олег свой забыл, и потому они шли, прижавшись друг к другу, чтобы укрыться под одним зонтом. Хорошо еще, что они почти одного роста.
— Это они? — Верка спросила не сразу. Ей надоело бояться, и, конечно, лучше бы, если сосна упала сама по себе, от дождя, ветра и осени.
— Допускаю, что они. Но надо бы посмотреть: не подпилена ли сосна? И кто ее так вовремя толкнул?
— Там никого не было.
— Ты из больницы одна не уходи, — напомнил Олег. — Я тебя буду у выхода ждать.
— Спасибо.
Они забрались на платформу. Тут и электричка подошла.
Вроде бы никто за ними не следил.
Глава 6
Когда Верка добралась до больницы, все сложилось не совсем удачно.
Баба Элла строго следила за тем, как Верка выкладывала на тумбочку сыр плавленый «Виола», мандарины, кекс «Столичный», томатный сок и другие продукты. А потом — бывают же такие подлые старухи! — спросила:
— А где молоко? Катькино молоко где? В нем все нужные мне витамины.
Верка даже растерялась.
Не ожидала.
Потом честно призналась:
— Молоко я пролила. Нечаянно. Но вот это хорошее — «Можайское», в бутылке.
— Козье полезней, — сварливо ответила баба Элла.
— А ты даже не спрашиваешь, откуда у меня деньги?
— Наверное, нашла, — ответила бабка.
Верка снова убедилась, что где-то на даче у бабки есть ухоронка, денежная, и теперь она сердится, потому что подозревает, что Верка нашла эту ухоронку и деньги потратила.