Дедов же характер и не дал ей сейчас просто так сдаться! Нужно всегда бороться до конца, даже когда шансов нет.
Нужно бороться! – Кэт резко свернула в сторону, краем глаза увидев, что сделала это вовремя – чуть дальше стена дома взорвалась бетонной крошкой, от попадания в нее пули, предназначающейся ей.
Кэт ехала на подаренной отцом машине из Архангельска в Москву, когда попала в зону сильного тумана. Очень странного, вонючего тумана, по которому потом еще и молнии, сначала одиночными, а потом чуть ли не непрерывными разрядами бить начали.
Ох и страху она тогда натерпелась!
Именно с того тумана всё и началось, ее жизнь полетела под откос прямой дороги, по которой она до этого уверенно ехала. А страх, страх в тумане и не страхом оказался, а последним спокойным мгновением в ее жизни.
Когда туман разорвало особенно сильным разрядом молнии, и он развеялся, ее, стоявшую возле машины и пытающуюся понять «что это только что такое было?», подобрал мимо пролетающий вертолет.
С ней не церемонились! Сначала не пойми кто, одетые чуть ли не в полный современный доспех, грубо подхватили ее под руки и потащили к севшему чуть в стороне на дороге вертолету. Когда же она, отойдя от шока, попыталась оказать сопротивление, чуть в Вальхаллу не отправилась, вырубили ее без всяких церемоний и уговоров.
В себя пришла в одиночной камере, где на требование объяснить, за какие грехи ее сюда засунули, ее просто избили. После этого и понеслось, избивали ее часто, всё также ничего не объясняя. И это было самое тяжелое, она просто не понимала, где оказалась, кто эти люди, за что ее бьют и что вообще, черт возьми, происходит?
Неизвестность и беспокойство за потерявших ее родных давила так, что одно время она начала думать будто сходит с ума. Всё дело в том, что она начала видеть… Нет, не так! Не видеть, но и не чувствовать тоже. Знать? Да, это ближе всего. Она знала когда и кто к ее камере приближается, знала, что в соседних камерах происходило и кто там – мужчина или женщина – находился. А если закрыть глаза, и подключить воображение, то начинали и детали внешности прорисовываться. И вот тут уже можно сказать о видениях. Вот это одоспешенные бойцы, похожие на тех, что ее схватили, а потом и избивать начали, именно они сейчас мимо ее камеры прошли; в соседней камере молодой парень… С другой стороны – непонятно кто, но внешний вид сидельца пугает, мутант какой-то. Сверху… Снизу… Эти видения не на шутку ее напугали, так как с каждым днем становились всё реалистичнее, а дальность их возрастала.
– Ах! – стена дома, мимо которого она бежала, взорвалась, и будто бы даже изнутри, от попадания очередной пули, и ей в плечо прилетело приличного размера осколком кирпича. – Мрази!
На четвереньках подползла к дереву и, опершись об него спиной, дала чувствам волю. На глаза навернулись слезы: после стольких мучений, умирать было вдвойне обидно. Ей до последнего мечталось, что родители напрягут все свои связи, чтоб узнать, где она находится, а дедушка поднимет по тревоге бывший свой полк «химиков» и тогда…
Не нашли и не спасли!
Не сдаваться! – Кэт вытерла слезы тыльной стороной ладони, осмотрелась по сторонам, чуть скривилась от вида растерзанного трупа, в останки которого чуть не влетела, когда упала, поднялась и рванула к небольшому магазину. Пить хотелось всё больше и больше, и хоть водой эту жажду не сильно то и погасишь, других вариантов всё равно не было. В этот раз ей флягу с так называемым «живцом» не дали.
«Всё равно сдохнешь, зачем на тебя продукт переводить!» – именно так ей сказали, перед тем как высадили из вертолета посреди города.
Это стало последней каплей, после которой Кэтрин окончательно поверила в слова профессора, что ее списали и больше она им не нужна. До этого еще надеялась, что её просто так оставили в покое, только еду с живцом и приносили, больше не беспокоили, давали после всех жестоких экспериментов над ней в себя прийти.
Списали!
Тогда, окончательно поверить в своё сумасшествие не дало посещение лаборатории, где она в первый раз и увидела того, кто правит балом сатаны в этом адском месте. Именно ему непонятный тип докладывал после того, как вокруг нее руками помахал, что у нее сенсорные способности пробудились. Именно он и…
– Продолжайте процедуры, – обрек ее на постоянные избиения.
Били ее, как позже оказалось, не столь и сильно, нежно, можно сказать.
Но всё познается в сравнении.
В момент очередного избиения на нее что-то нашло, или может быть просто нервы сдали, но она не стала, как обычно, терпеть… сама от себя такого не ожидала! Пересилив боль, перехватила ногу избивающего ее садиста и легко, как пересохший тоненький прутик, сломала ее. Как же он заорал, даже из-под закрытого шлема этот его ор громко прозвучал. В тот момент, услышав этот крик, она реально с ума сошла, так как ничем иным кроме как сумасшествием дальнейшие ее действия не объяснишь. Дернув его за сломанную ногу, она уронила этого одоспешенного здоровенного мужика на пол и принялась его дальше ломать, до чего руками могла дотянуться. Обидно, шею ему не свернула, хорошо помнила, что успела еще в нескольких местах руку этому садисту сломать, вот тут-то ее шокером и выключили.
Очнулась в лаборатории и поняла, что раньше ее довольно нежно били, тело одна сплошная боль. Но, несмотря на колокольный гул в голове, всё же услышала доклад шамана, которого знахарем тут называют: оказывается у нее вторая способность, помимо сенсорики, от стресса пробудилась, сверхсилой называется, потому-то у до этого избивающего ее садиста и ломались потом руки/ноги как спички.
К этому времени она уже начала понимать, что находится в какой-то сверхсекретной лаборатории по изучению паранормальных способностей. И больше всего удивляло, что она этими самыми способностями обладает. Ведь никаких предпосылок к этому не было, никаких странностей она за собой не замечала, как и в семейных преданиях о предках ничего такого дедушка с бабушкой не рассказывали. Но как-то эти способности у нее всё же выявили, так как уже не верилось, что вертолет ее так, просто мимо пролетая, прихватил.
С того дня и начались настоящие избиения, обязательно до бессознательного состояния. И руки-ноги-ребра ей тоже частенько ломали, при этом несли какую-то ахинею, что нужно возжелать и можно обрести неуязвимость, закончатся мол мучения.
Кэтрин не знала как, может действительно возжелала, а скорее всего подсознание сработало, ведь она всегда заранее знала, что вот именно сейчас откроется дверь и в камеру войдут ее мучители, ее снова жестоко изобьют, при этом обязательно что-то ей сломают. Не простили, твари, своего искалеченного дружка. Неуязвимость она пробудила, чему совсем не обрадовалась. Последовавшие впоследствии эксперименты над ней, по выявлению граней этой неуязвимости… лучше бы ее просто насмерть забили!
Сначала ее просто били, при этом синяки чуть ли не на глазах исчезали. Потом простые побои перестали на нее действовать и в нее начали стрелять из разного вида оружия – пистолетов, автоматов, штурмовых винтовок. Да их таких, с которыми она никогда и не сталкивалась, а повидала она немало оружия, в том числе и несерийного производства. Видимо это их секретные разработки. Стреляли до тех пор, пока не выявили калибр, который ее неуязвимость всё же преодолевал. Но всё равно, даже в этом случае, когда неуязвимость не справлялась, раны – поверхностные, как и синяки, на глазах затягивались, более серьезные – те подольше, но им тоже, даже не дни, часы на излечение требовались. При этом голод и жажда ее просто убивали, казалось, организм одновременно ее лечит и в то же время сам себя пожирает и высушивает.
Серьезные раны лучше не получать!
Не… сдаваться!
Моральных сил уже не осталось! Ее уже три часа гоняют, при этом скрыться от них не получается, явно с помощью встроенного в ошейник маяка ее находят.
Ошейник.
Как только она обрела неуязвимость, ей ее ошейник на более массивный поменяли, да еще и продемонстрировали на толстом железном пруте его действие – направленным взрывом этот прут в одно мгновение взорвавшийся ошейник перерубил. При попытке освободиться, то же самое с ее шеей произойдет, никакая неуязвимость не поможет. А ведь у нее мелькнула такая мысль… не у нее одной.
Очередной удар в спину сбил ее с ног!
Специально стреляют ослабленным зарядом, есть такая функция у их оружия. Уж она то это знает! Специально мучают, поверхностные раны наносят, которые тут же затягиваются, но при этом голод и жажда ее уже начинают убивать.
«Продлевают мучения! Наслаждаются ими, твари!»
Оглянувшись, сквозь застилающий глаза туман она увидела, как тройка охотников в ста метрах сзади не спеша идут следом за ней, и вот средний из них в очередной раз вскинул к плечу оружие и ее, пытающуюся подняться, снова на землю бросило, от сильнейшего удара в бок.
Слез уже не было! Жаждой и их высушило. Не было и желания жить, она уже полностью смирилась со своей смертью. Сама не осознавая что делает, доползла до каменной лестницы и села на ступеньку, смотря перед собой и уже не видя приближающихся охотников.
Ей стало на всё плевать! Накрыло полнейшим спокойствием, безразличием ко всему на свете. Только где-то глубоко внутри, тоже затухая, но еще билась мысль: всё заканчивается – страхи, переживания, вечная боль – всё это сейчас исчезнет.
Не видела она и того, что не только в мыслях, но и в реале начала исчезать, расплываться. Ее силуэт, то обретал цвета, то становился черно-белым… и прозрачным. Частота пульсаций с каждым мгновением всё увеличивалась: черно-белый силуэт – цветной, черно-белый прозрачный – цветной… Скоро, очень скоро, буквально вот-вот уже всё закончится.
Подошедшая вплотную к ней тройка охотников с интересом принялись наблюдать за столь необычным зрелищем. Но вот, средний из них, пока эта девка окончательно не растворилась, поднял свое оружие. Он вроде обещал оставить ее в живых, но то не важно, заплатит штраф, не зря же они столь долго за ней гонялись по этому городу-могильнику.