Настроение, поднявшееся из-за хорошего самочувствия, рухнуло вниз и я со страхом стал ожидать тех, кто там придет меня эмоционально настраивать.
– Дождался, мать вашу! Как же больно, – вечером я пытался подняться с пола под хохот Котыча, стена к которому была поднята и он наблюдал весь процесс моей настройки.
После нескольких неудачных попыток решил пока не дергаться, а полежать и подумать, не обращая внимания на придурка, продолжающего поливать меня оскорблениями.
«Что именно эти твари бронированные имели в виду, когда метелили меня и приговаривали, чтоб я не просто захотел, а ВОЗЖЕЛАЛ! – именно так, с большой буквы возжелал, чтобы их удары не наносили мне никакого урона? Как это?»
За последующие десять дней я так и не смог в этом разобраться. Били меня нежно – ни разу крови не пустили, и били со знанием дела – очень и очень больно. Но вот со своими настройками они промахнулись и боль эта у меня всё чаще начала ассоциироваться не с их словами, а со смехом Котыча, которого я, вот тут уж точно – ВОЗЖЕЛАЛ, как они и хотели.
Возжелал убить!
***
К концу десятидневного срока я уже ничего не желал, меня накрыла полная апатия.
– Встать!
Несмотря на то, что от вчерашних вечерних побоев не осталось и следа, вставал я медленно и неохотно. Голова за эти дни до такой степени отупела, что там даже мысли с трудом ворочались.
Молча, уже не пытаясь, как в первые дни, задавать вопросы этим молотильщикам, обменял пустой поднос на полный и, дождавшись когда они выйдут, принялся совершать уже привычные каждодневные ритуалы. Первым делом глотнул наркоты… да-да, именно наркоты, на которую меня, как оказалось, подсадили. Но об этом чуть позже. А пока, сидя на унитазе, безразличным взглядом наблюдал за Пургеном, который пытался до меня дотянуться. Для него это уже тоже каждодневный ритуал. И если поначалу он вполне соответствовал своему прозвищу, то теперь я уже привык к нему и он на меня не действует, как в свое время перестало действовать и снотворное.
«Целитель, хера там, быстро ко всему привыкаю, вот только к звиздюлям не привыкну никак».
Вставая, тоже уже привычно, хлопнул его по лапе, мелькающей недалеко от моего лица, отчего Пурген сначала взвыл, а потом втянул лапы в свою камеру, ухватился ими за толстые прутья решетки и в истерике принялся исступленно их трясти. Почему думаю что в истерике? Так у него урчание в этот момент, не привычно мерзкое, горловое, а визгливое становится. Видно, что истерит.
Принял душ и после него уже принялся за завтрак/обед и… нет, на ужин у меня звиздюлины и наркота, так что сейчас только завтракал и обедал.
На пятый день своего здесь пребывания, я, видимо, чересчур сильно по голове получил, что, чуть оклемавшись от побоев, Котыч тогда еще наконец заткнулся, но не по своей воле, а стена опустилась, отрезая его от меня, и я, с трудом встав, поплелся к кровати, возле которой на полу заветная фляга и валялась.
Рефлекторно ее подхватил и уже, открутив крышку, поднес ее ко рту, но уловив привычный миндальный запах – замер. Замер и задумался: а что это за напиток, который мне приходится по нескольку раз в день по чуть-чуть пить? Раньше не задумывался, помогает от жажды и ладно, а тут, после очередной выдачи звиздюлин, задумался. Ну и решил попробовать отказаться от него, хоть какой-то протест выразить.
Вот так, вечером еще нормально заснул, утром проснулся от жажды, а не как обычно в последнее время – от команды «Встать!» Решил и дальше терпеть. Должно же хоть что-то у меня получиться? А то как не пытался броненосцев разговорить, не получилось. Попытался сдачи им дать, так мало того что руки отбил, еще и выхватил сильнее обычного (Котыч в тот момент в полнейшем восторге был). Выхватил прилично, решил подлечить себя, я же вроде как целитель, но и тут неудача. Без моего участия всё и так быстро зажило.
Так что жажду я решил перетерпеть во что бы то ни стало. Целый день глушил ее простой водой, заливая ее в себя в нереальных количествах, а чуть погодя выливая под завывания Пургена за спиной. К вечеру облегчения не наступило, стало только хуже. Простая жажда превратилась в Жажду! И именно тогда я, уже мало что соображая, Пургену в первый раз по лапам и настучал, а то он, зараза, меня чуть не ухватил.
Вечером я, как обычно, выхватил звиздюлин от броненосцев с наставлениями ВОЗЖЕЛАТЬ и, когда они ушли, я действительно возжелал… быстрее к унитазу добраться, вода особенно сильно наружу попросилась. Вот тогда меня и штормануло неудачно, не отошел еще от их наставлений, ну а монстрила, взревев от восторга, тут же когтями по моей спине и прошелся. И так, после нашествия броненосцев, всё тело болело, жажда с ума сводит, а тут еще и эта падла… В общем сорвался я, взревел не хуже своего соседа и принялся его метелить, правда только по лапам, сквозь решетку, чтоб до его морды добраться, тянуться не стал. Но и так пар спустил, и даже Жажда в простую жажду превратилась, что я, добравшись до кровати, даже заснуть умудрился… ненадолго.
Проснулся от ЖАЖДЫ и из-за того, что меня трясло как эпилептика. Суставы выкручивало так, что куда там бронетушам с их нежными бронированными кулаками. Я даже взвыть от боли не мог, рот перекосило и в таком положении парализовало.
Думал всё, сдохну!
Брешу, ничего я в тот момент не думал. Даже о заветной фляге не вспомнил, боль и ужас накрыли с головой.
Не видел как открылась дверь и в камеру влетели броненосцы: навалились на меня, пытаясь удержать на месте – этого в тот момент я тоже не чувствовал. Следом за ними заскочил лаборант и, ругаясь на охранников, пытался крови у меня откачать. И даже каким-то чудом у него это получилось сделать. Потом уже они втроём меня из фляги напоить пытались и пусть кое-как, но у них это тоже получилось.
Трясун прекратился, и, после очередной дозы наркоты, навалилась просто невероятная слабость. Перед тем как окончательно отрубиться – почувствовал, как мне, массируя горло, снова ее вливают.
Проснулся от прозвучавшей немного по-другому команды:
– Встать, придурок!
Слабость во всем теле была такая, что я с кровати еле соскребся, да еще и чуть не грохнулся от удивления, когда за пустым подносом наклонялся, так как увидел, что руки у меня, да и не только руки, в уже засохшей крови.
«Откуда это и что случилось пока я спал?»
Но долго удивляться мне не дали, недовольно скрипнув подошвой ботинка перед носом. Намек был понятен даже для моих туго соображающих мозгов, так что я поспешил поднять пустой поднос, а потом еле удержал полный, теперь уже удивляясь своей слабости, так как он, в тот момент, показался мне невероятно тяжелым.
С трудом дошкандыбал до кровати и с недоумением уставился на мелькнувшую мимо меня, упавшую на кровать флягу.
– Суки! – услышал, как за спиной дверь лязгнула. – Наркомана из меня сделали! – с ненавистью смотрел на флягу, так как вспомнил, как мне ночью погано было. А тут и жажда о себе напомнила, пусть пока еще и слабенько, но я поспешил погасить ее в зародыше, так как понимал, что еще раз всё это пережить я не решусь. – Наркоша конченый, – прошептал потеряно, после того как пару глотков сделал.
Вот с того момента я в истукана и превратился: подъем – забрать поднос, посетить уборную, приветливо стукнуть по лапе Пургена, умыться, наркота и завтрак. Упасть на кровать до вечера. Подъем – ужин звидюлями, приправленный словесными помоями Котыча, внимательно выслушать броненосцев, что я должен Возжелать, покивать в ответ согласно. Наркота. Спать. Подъем…
***
Сегодняшний день поначалу ничем не отличался от предыдущих. Поел, убрал поднос, но не успел завалиться на кровать, как дверь снова отворилась и последовала команда:
– На выход!
Я на миг в еще больший ступор впал от неожиданности, но потом даже слегка обрадовался, хоть какое-то разнообразие. Поспешил выйти из камеры.
Радовался, правда, не долго. Быстро сообразил, что ведут меня в лабораторию, и понял, что время второго этапа эксперимента подошло. Вот тут-то меня мандраж и пронял, на тело такой трясун напал, что когда к шлюзу в лабораторию подошли, уже шел с трудом, ноги подкашивались. Почему-то не сомневался, что обратно я уже кем-то наподобие Пургена выйду.
Как только осознал это, так сразу же сделал рывок назад, попытался между конвоирами проскочить, но те играючи меня поймали, видимо ожидали нечто подобного. И что удивительно, даже бить не стали, а, подхватив под руки с двух сторон, так в лабораторию и внесли. Где меня лаборанты в свои загребущие лапы приняли и, как и в прошлый раз, первым делом раздели, чему я уже не сопротивлялся, состояние полнейшего безразличия снова овладело мной. И уже не обращал внимания на знакомый мне томограф, или что-то на него похожее, как снова к столу привязали и принялись надо мной колдовать… Очнулся от резкого запаха в носу – дернул головой в сторону и успел увидеть, как лаборант вату, смоченную нашатырем, выбрасывает.
Испуганно осмотрелся по сторонам, заодно и понял, что голова не привязана, как и торс, впрочем, только руки-ноги ремнями к столу притянуты. Вокруг меня четыре человека суетились. Вернее трое: один лаборант возле слева стоящего прибора что-то делал, в него из меня сначала кровь выкачивали, а потом снова закачивали, только уже в другую руку. Справа еще один, уже возле другого агрегата возился, изучал показания от налепленных по всему моему телу датчиков. Знахарь не суетился, просто стоял, руки на груди сложив, и внимательно смотрел… не на меня, на того лаборанта, что мне нашатырь под нос совал. Он как раз поворачивался ко мне с маленькой коробочкой в руках, на нее то знахарь и смотрел, если быть точным. Вот и я, после того как убедился, что ничего нового у меня не отросло и видимых изменений вроде не заметно, сосредоточил на той коробочке свое внимание.
– Открой рот и глотай! – открыв коробочку и достав из нее белую круглую таблетку, лаборант поднес ее к моему рту.
Рот я открыл, только не для того чтоб предлагаемую таблетку проглотить, а…