й. Фаир аль-Хасим, единственный сын последнего вождя, считался бесшабашным и задиристым человеком – оба эти качества считались добродетелями среди пустынных кланов, но мешали ему быть хорошим лидером. Если бы он не повстречался с Алкадиззаром, то его ждала бы яркая, но короткая жизнь. Принц давал предводителю разбойников такие советы, на которые не осмелился бы ни один из его соплеменников, а его знание ламийской военной тактики принесло им груду золота. Даже со сравнительно небольшим количеством воинов бани-аль-Хасим смогли провести ряд великолепных налетов, которым завидовали остальные племена.
– Где же мы здесь уместимся? – спросил Алкадиззар, указывая рукой на скопище палаток.
Фаир гордо указал на центр разросшегося поселения:
– Для нас оставили место рядом с палаткой вождя. Мы отдохнем и позавтракаем, пока женщины и дети ставят лагерь, а затем будут скачки и игры в кости до вечернего собрания. – Он подмигнул принцу. – И будем пить. Много пить.
Алкадиззар сморщил нос:
– Надеюсь, не чанури. Уж лучше я попью соленой воды.
Пустынные налетчики любили смесь кумыса и кислого финикового вина. Однажды принц попробовал его, но затем его несколько часов тошнило.
– Эх ты, избалованный горожанин, – насмешливо махнул рукой Фаир. – Ладно, мы уговорим какого-нибудь ребенка поделиться с тобой детским напитком, чтобы ты не умер от жажды. – Вождь повернулся и задумчиво взглянул на Алкадиззара. – Ты уверен, что хочешь это сделать?
Этот вопрос удивил Алкадиззара.
– Я? Я рискую всего лишь своей жизнью. Тебе терять гораздо больше.
– Пфф! – фыркнул Фаир, но не стал отрицать слова принца.
Если Алкадиззар не пройдет грядущие испытания, репутация Фаира среди остальных вождей будет подорвана. А это гораздо хуже смерти.
Длинная процессия наездников медленно заехала в разросшееся поселение. Матери искоса наблюдали за наездниками, а дети таращились и показывали пальцами на их сверкающие трофеи. Фаир уважительно кланялся старикам, встречавшимся но пути, уверенно направляя процессию по узким тропинкам. Место каждого племени в поселении зависело от его статуса – самые влиятельные располагались бл иже к центру лагеря.
С тех пор как Алкадиззар примкнул к банде Фаира, племена собирались много раз, но теперь ему впервые разрешили приехать вместе с остальными. Принц внимательно смотрел по сторонам, изучая каждую деталь большого лагеря. Фаир рассказал ему, что на равнине жили почти сорок племен, которые постоянно кочевали, чтобы возможные враги не могли точно знать их размер и силу. Алкадиззар подсчитывал палатки, бочки с водой и хлеба, разложенные для завтрака. Затем он сопоставил это с количеством лошадей на пастбище, чтобы понять, сколько в поселении женщин и детей, а сколько боеспособных мужчин. Даже по скромным подсчетам, объем населения впечатлял. Здесь жили не сотни, а тысячи людей – если эта сила окажется в верных руках, то с ней придется считаться.
Но он еще многого не знал о племенах. И хотя Фаир очень ценил его, вождь сам вел все племенные дела. Какой бы большой вклад ни внес он в процветание племени, Алкадиззар все равно оставался чужестранцем.
Эти десятилетия не прошли даром. Представители племени яро охраняли внутренние дела, но всегда с готовностью обсуждали новости о ламийцах. Над городом сгущалась мрачная атмосфера, которая с каждым годом становилась тяжелее. Все больше горожан исчезало по ночам, и в винных лавках рассказывали самые невероятные истории. Теперь даже собственный дом не гарантировал безопасность – людей похищали из их спален, и они пропадали навсегда. Казалось, только аристократов похитители обходили стороной – и это естественным образом порождало подозрительные слухи в бедных кварталах города.
Количество похищений так увеличилось, что губительно влияло на экономику Ламии. Все меньше караванов отваживалось приходить в город, а осмелившиеся стремились покинуть его как можно скорее. Трущобы тоже опустошались, из-за чего пристани лишились рабочей силы. Отток населения стал настолько большим, что правительство наложило солидный «налог на отъезд» на граждан, которые пытались по какой-либо причине покинуть город. Хоть раньше Ламия считалась величайшим городом Неехары, теперь ее жители стали настоящими узниками.
Ужас, который охватил Ламию, заметили и в других Великих Городах, но несколько леденящих кровь историй и беды народа не могли заставить других царей начать войну. Марионеточные правители Нефераты, как всегда, с легкостью руководили торговыми и дипломатическими делами, настраивая города друг против друга и мешая им укрепиться до такой степени, чтобы вступить с Ламией в открытый конфликт. Алкадиззар поддерживал постоянную связь со своим братом, царем Азаром, рассказывая ему все, что он узнал о происшествиях в городе, но из Разетры всегда следовал один ответ: нужны доказательства.
Сложно придумать задачу опаснее, чем проникновение в город; а покинуть Ламию с доказательствами, изобличающими преступления Нефераты, казалось просто невыполнимым. Алкадиззар знал, что пустынные племена умели обмениваться информацией со своими соплеменниками внутри городских стен, но эти способы хранились в тайне от чужаков.
Это изменится сегодня, дал себе клятву Алкадиззар.
Как и сказал Фаир, в поселении для них оставили место на залитом солнцем склоне холма к северо-востоку от просторной темно-синей палатки для собраний. Следуя традициям, Фаир и его воины окружили это место, дожидаясь, пока женщины и подростки распаковывали палатки. Вскоре первые палаточные шесты поднялись вверх, и воздух наполнился стуком деревянных молотков. Палатку Фаира установили в первую очередь, затем – палатки его ближайших помощников, а потом и все остальные. Наконец ани мукта, старейшая женщина племени, объявила о готовности лагеря, и пустынные воины радостно спешились.
К этому времени вокруг бани-аль-Хасим собралась толпа мужчин из других племен, выстроившись на уважительном расстоянии и выкрикивая приветствия и дружелюбные насмешки. Когда старейшая женщина попыталась их разогнать, они лишь рассмеялись и подошли ближе, чтобы обнять Фаира и его людей, и тогда началось настоящее празднование.
Оставшуюся часть дня соплеменники провели вне лагеря, отдыхая на старых коврах, разложенных рядом с пасущимися табунами. Фаир и остальные вожди передавали друг другу пухлые бурдюки с вином и чанури, хвастаясь отважными налетами против горожан за последние несколько месяцев. Юные девицы ходили туда-сюда с подносами, на которых лежали пресный хлеб, сыр и оливки. Воздух оглашали смех и грубые шутки. Мужчины приводили на продажу своих лучших лошадей, и вскоре земля задрожала от топота копыт коней, бегающих по склону. Кто-то достал стаканчики с игральными костями, и люди начали играть на большие деньги. Алкадиззар держался у угла большого ковра, разложенного для Фаира и его уважаемых гостей, и делал ленивые глотки из небольшого бурдюка с вином. Он притворялся, будто восхищается новыми лошадьми, выращенными специально для вождей, и подбадривал членов племени бани-аль-Хасим, которые участвовали в состязаниях, но в основном расслабленно сидел, наблюдая за людьми вокруг.
Алкадиззар отметил, что большинство вождей пили мало и почти не играли. И хотя они говорили и шутили так же шумно, как их воины, их темные глаза сверкали умом и хитростью. Они изучали табуны своих товарищей, оценивая сильные и слабые стороны, договаривались о спаривании лошадей, менялись, торговали – так рождались союзы. Приходили и уходили менее уважаемые вожди, преклоняясь и целуя грубые края древних ковров, прежде чем сесть рядом с самыми влиятельными. Около ковра Фаира уселись несколько молодых вождей, наслаждаясь его гостеприимством и предлагая дары в честь дружбы, в то время как рядом на ковре, который принадлежал самому богатому и влиятельному из пустынных вождей Баширу аль-Рухба, во множестве теснились те, кто соперничал за его внимание. Башир сидел в центре с относительно безразличным выражением на своем бородатом лице. Если он уставал от чьего-то присутствия, махал рукой троим своим помощникам, которые выпроваживали низших вождей, словно мать, которая отгоняет от ребенка назойливых ворон.
К концу дня Алкадиззар узнал несколько важных вещей. Во-первых, Фаир аль-Хасим, хоть и пользовался уважением среди молодых вождей, мало влиял на политическую ситуацию в племенах. Башир, который, если верить его репутации, когда-то был грозным разбойником, держал всех в узде с помощью своей огромной свиты и богатства, которое он кропотливо собирал много лет. Также, судя по тому, как Башир старательно игнорировал Фаира весь день, эти двое недолюбливали друг друга. Если такое положение вещей как-то и волновало Фаира, он этого не показывал.
Наконец, когда солнце начало садиться, среди собравшихся воинов прошел шумок. Алкадиззар выпрямился, когда все низшие вожди встали и покинули Башира, Фаира и остальных влиятельных вождей. Принц огляделся и увидел, как к ковру Башира аль-Рухба приближается фигура в черном одеянии.
Высокий человек шел твердой походкой. Он был облачен в черный пустынный плащ, прошитый золотой нитью, которая сверкала в мягком солнечном свете. К удивлению Алкадиззара, у него не было при себе оружия, а ведь оно считалось среди племен признаком мужественности. Более того, он прикрыл свое лицо, но как-то необычно. Его головной платок свободно обвивался вокруг головы наподобие капюшона, а тонкая вуаль из черного шелка полностью закрывала лицо. В руках он нес большой богато украшенный кубок и золота, при виде которого принц буквально похолодел. Захваченный жуткими воспоминаниями, он инстинктивно потянулся к мечу, но заставил себя успокоиться.
Алкадиззар наклонился к Фаиру и прошептал:
– Кто это?
Окружающие посмотрели на Алкадиззара как на глупца. Фаир бросил на него сердитый взгляд:
– Это избранный Ксара, Голодного бога. Он служит Дочери Песков.
– Кому?
Фаир раздраженно махнул рукой: